На мгновение зона двадцать четыре погрузилась в гнетущую тишину. И если бы не грохот планетарных двигателей «Скорты», от которого на моей беззащитной голове загорелись волосы, я бы вообще подумал, что все уже окончилось.
Когда пекло стало просто невыносимым и я наконец-то поднял голову, а случилось это минуты эдак через две, я с удивлением обнаружил, что это был отнюдь не старт «Скорты», а ее взрыв.
Это очень в их традициях – я имею в виду, в центаврианских. Не сдаваться врагу, – никогда, ни за что, ни при каких условиях…
…Двое в экоброне уволокли меня прочь, в душистые объятия медицинских сестер, наркоза, кондиционированного воздуха.
– А теперь, сениор ван Гримм, мне хотелось бы знать, почему вы сразу не сообщили в полицию или в Управление Оперативной Разведки.
– Ну я ведь уже объяснял лейтенанту Чориари…
– Я ознакомился с вашими объяснениями. Они показались мне неубедительными…
– Чего же вы от меня хотите? Чтобы я повторил еще раз свои неубедительные объяснения?
– Нет. Этого я не хочу. Я планирую услышать от вас более внятный рассказ о том, как получилось, что за несколько дней, которые вы провели рядом со шпионкой Лейлой Кахтан и ее подельницей Джонни Боссик…
– Да кто вам сказал, что Джонни ее подельница?! Кто это сказал? Она совершенно ни о чем не подозревала! Вы же ничего не доказали!
– Не спорю, сениор ван Гримм. Прямых доказательств ее вины у нас еще нет, – кивнул майор Зонн, и три его подбородка на мгновение превратились в пять. – И все-таки нам кажется подозрительным, что за несколько лет…
– Послушайте, сениор Зонн, а не кажется ли вам подозрительным, что ни один из чинов Космофлота, пехоты, танковых войск ничего не заподозрил после психосканирования? Интересно, если тетрарху не хватило подозрительности докумекать, что его мозги как следует промыли в этом гнезде разврата, то чего требовать от Джонни, она же еще девчонка?
– Скажете тоже, «девчонка», – презрительно скривился майор Зонн. – Да будет вам известно, сениор ван Гримм, что Джон Боссик медицинским путем…
– Мне об этом известно. Но, насколько я знаю, трансгендер пока что не запрещен законодательно.
– При чем тут законодательство?! Я вам говорю о моральной оценке! – вроде как обиделся на меня майор Зонн.
– Видать, плохо у меня с моралью.
Помолчали.
– Мы отклонились от темы, – встрепенулся майор. —
Итак, вернемся к тому дню, когда вы обнаружили психосканер…
– Мне добавить нечего. Я уже все подробнейшим образом изложил. Лучше вы мне скажите, наконец, в чем меня обвиняют? Вот уже два дня никто из ваших не в, состоянии это четко сформулировать! Мурыжите меня тут… А мне, между прочим, жалованье в это время начисляют на мой бригадный счет в Декстра Порте!
– Хотите формулировок – пожалуйста. Пункт первый. Своими действиями, невольными или намеренными, вы, рядовой Серж ван Гримм, способствовали тому, что рухнула целая ветвь шпионской сети центаврианцев…
– А вы бы предпочли, чтобы я своими действиями эту ветвь бережно, и нежно взлелеял? – не выдержал я.
– Не перебивайте, сениор ван Гримм, – строго сказал майор. – Если бы вы своими действиями в парке, намеренными или невольными, не спугнули центаврианского резидента, орудовавшего в Анаграве под дипломатическим прикрытием, мы могли бы раскрыть и обезвредить крупную шпионскую и, вероятно, террористическую группировку…
– Значит, пусть бы тот веганец меня попросту убил, да?
– Я этого не говорил.
– Нет уж – говорили! Мои действия в парке, намеренные или невольные, как вы изволили выразиться, были обусловлены тем, что мне в затылок смотрело дуло пистолета! Между прочим, тогда в парке на меня глазело не менее пятидесяти человек. Любой из них подтвердит – так все и было! И потом, каким, интересно, образом вы могли бы раскрыть и обезвредить эту самую группировку, если не знали о самом ее существовании?
– Рано Или поздно мы вышли бы на ее след!
– Рано или поздно? Это все равно что сказать: «Рано или поздно Содружество победит кровернов»! Если бы не я, вы бы никогда вообще об этой сети не узнали. Поэтому можно считать, что вы ничего не потеряли. А наоборот – приобрели! Не станете же вы отрицать, что тот контейнер, который остался на взлетно-посадочной площадке, содержал инфокристаллы?
– Не стану.
– И наверное, не станете отрицать, что к вам в руки попали два отпетых шпиона – собственно Йом Хоми и веганец, которого я отделал тогда в парке!
– А вот здесь вы ошибаетесь, сениор ван Гримм. – Они попали к нам в руки уже мертвыми…
– Рассказывайте сказки! Я, конечно, не доктор, но я знаю, что такое смертельные ожоги. Йом Хоми еще ползал, когда подлетели ваши соколы в экоброне. Это значит, вылечить его было – раз плюнуть…
– Дело не в ожогах, сениор ван Гримм.
– А в чем? Или, может, вы скажете, что я того веганца избил до смерти?
– И Хан Соро-Соро, и Йом Хоми покончили жизнь самоубийством, когда поняли, что обречены попасть в наши руки. Они активировали ампулы с ядом, которые были имплантированы в их ротовые полости.
– Я об этом не знал.
– То-то же! Любой, кто хотя бы интересуется тем, чем живет родная разведка, знает, что главной и самой неприятной особенностью центаврианского шпионажа является готовность всех его субъектов расстаться с жизнью при малейшей опасности. И если бы вы это знали, вы не наломали бы столько дров!
– Если бы у бабушки были яйца, она была бы дедушкой, – буркнул я. – В таком случае скажите мне, почему, если Лейла Кахтан была центаврианской шпионкой, Йом Хоми застрелил ее, когда увидел, как я разбираюсь с этим вашим… Соро-Соро. Почему Лейла не приняла яд?
– Ну… я нарочно упростил ситуацию, когда говорил, что Лейла Кахтан – центаврианская шпионка. На самом-то деле этот Йом Хоми просто держал ее накрючке.
– На денежном крючке?
– Не только денежном, сениор ван Гримм. Мы недавно выяснили, что братья Лейлы принадлежат к опасной религиозной террористической организации «Калам». Сейчас они оба находятся на Центавре. Ожидают, пока там выберут меру наказания: девять месяцев в сурдокамере или горячее распыление.
– А при чем здесь Лейла?
– По моей гипотезе, Йом Хоми, кстати сказать занимавший у себя на родине пост в Исполнительном Собрании, обещал Лейле Кахтан в случае ее успешной работы посодействовать смягчению наказания.
– Гипотеза что надо! – Я поднял вверх большой палец. – Только непонятно, зачем при этом Лейле платили деньги.
Честно говоря, после разговоров с майором Зонном и лейтенантом Чориари я был не очень высокого мнения об оперативной разведке. Все гипотезы у них были какие-то кособокие, все претензии ко мне – нелепые…
