Вейль закричал, Дюперре заплакал искренними слезами радости эмоционального француза, а Малгрейв, выведенный из своей обычной невозмутимости, закричал "Касатки!" для аудитории, у которой были глаза и уши только для жестокого сражения, что шло вокруг них.
Повсюду, сквозь прозрачную тропическую воду, они могли видеть, что убийцы, более сильные и быстрые, хотя и менее умные, стали победителями. Разбитые осьминоги пытались убежать – так же тщетно, как туземцы пытались убежать от них.
– Оставьте проклятую яхту, – крикнул Малгрейв Вейлу. – Я хочу насладиться этим зрелищем.
В течение пятнадцати, двадцати минут они наблюдали, пока не увидели исчезающий плавник убийцы, удаляющийся на север, сигнализируя о том, что эта часть битвы окончена, и что убийцы отправляются на новые поля триумфа. Трое мужчин, с такими легкими сердцами, каких они не знали уже несколько недель, подвели лодку обратно к пирсу.
ГЛАВА X
– Похоже, они действительно ушли, – сказал Вейл, бросая на стол пару местных фазанов. Прошло всего два дня, но он вернулся из четырехчасового похода в джунгли.
– Я не наткнулся на следы ни одного из них – если только вы не можете назвать следом тот факт, что они, похоже, вычистили почти всех животных в этом районе. Даже обезьяны исчезли.
– Как вы думаете, они вернутся? – спросил майор Ларивет.
– Я уверен, что они этого не сделают, – сказал Вейл. – У побережья, похоже, целые косяки косаток, привлеченных, без сомнения, осьминогами, которые являются их любимой пищей. Вы можете быть уверены, что они выследили всех до единого, так как убийцы очень прожорливы.
– Но что заставило их вообще появиться?
– Бог знает. Это есть или было, поскольку они теперь исчезли, неким явлением, родственным тому, которое вызывает миграцию леммингов каждые двадцать восемь лет. Вы, Малгрейв, биолог. Вы знаете, как раз в двадцать восемь лет эти маленькие крысоподобные животные размножаются в таком количестве, что наводняют целые районы, а затем мигрируют в океан, где тонут тысячами.
– У этих осьминогов было бы много возможностей развить свои необычайные размеры и интеллект, а также дыхание воздухом благодаря жизни в неглубоких, пустынных лагунах по всему Мадагаскару, и если бы их жизненный цикл был подобен жизненному циклу леммингов, они размножались бы в огромных количествах. который мы видели. Это кажется единственной логичной гипотезой.
– В любом случае, остальному миру нечего бояться. Похоже, что среди животных существует своего рода беспроволочный телеграф в отношении районов, где можно раздобыть пищу в больших количествах, и точно так же, как вы увидите, как кондоры Анд слетаются туда, где есть пища, касатки собрались вокруг этого сборища гигантских каракатиц.
– Это одно из многочисленных предписаний природы для исправления баланса вещей на Земле, когда они угрожают выйти из-под контроля. Если бы любой другой враг человека размножался так же, как эти осьминоги, вы можете быть уверены, что мы нашли бы союзника в виде животного мира.
– Мы были просто охвачены паникой и нелепо предполагали, что сможем чего-то добиться сами. Нам следовало подождать.
– А теперь, мой друг, – сказал Дюперре, – полагаю, я должен попрощаться с вами.
– Да. Мне не терпится вернуться к моей монографии об аммонитах верхнего мела. Я думаю, это поразит научный мир.
1928 год
Муравьи-хозяева
Фрэнсис Флэгг
Глава
I
. Странное исчезновение
– Эта штука – обман.
– Явная мистификация.
– И все же почерк принадлежит ему.
– Или подделка.
– Тогда это искусная подделка. Шульц, знаете ли, эксперт по почерку, и он заявляет, что подписи подлинные.
– Но это невероятно, – двое мужчин беспомощно посмотрели друг на друга. Один был доктором наук, другой – всемирно известным адвокатом по уголовным делам. Несколькими днями ранее произошла странная вещь. Всемирно известный адвокат обедал со своей семьей в своем доме на Тэнглвуд-роуд, города Беркли, что в Калифорнии, когда то, что сначала было принято за какую-то адскую машину, с грохотом упало посреди обеденного стола, опрокинув его и едва не ранив посетителей своими разлетевшимися обломки. Тем не менее, поскольку был сезон дождей и вечер был сырым и промозглым, все окна были закрыты, и расследование не выявило, что какие-либо стекла или створки были разбиты, как это было бы в случае, если бы машина была брошена через них. Короче говоря, если не считать нескольких брызг еды и нескольких царапин на стенах, оставленных летящим металлом, комната была цела. В то время была открыта только одна дверь, ведущая на кухню, и на кухне находилась повар, дама средних лет, которая работала у адвоката в течение пяти лет. Казалось, адское хитроумное устройство материализовалось из ниоткуда. Как будто всего этого было недостаточно, там еще была рукопись.
– Я нашел её, – сказал адвокат, – среди обломков.
Третий член группы, обычный практикующий медицинский доктор, с любопытством изучил рукопись. Она была туго свернута и пожелтела, как будто от старости.
– Вы говорите, – сказал он, – что это послание от двух мужчин, которые прекратили свое существование около двенадцати месяцев назад. Поскольку я гостю в Ист-Бей всего несколько недель, я не знаком с фактами их исчезновения. Если это не доставит вам слишком много неудобств…
– Вовсе нет, – ответил доктор наук. – Джон Рубенс был моим коллегой-профессором в университете и занимал кафедру физики. Рэймонд Бент был студентом, прокладывал себе путь в колледже, выполняя секретарскую работу для него. Рубенс был мужчиной лет сорока с лишним, хорошо известным в научных кругах как блестящий, хотя и несколько эксцентричный физик. На самом деле он учился у Жака Леба и однажды сотрудничал с ним до смерти этого великого механика. Он жил со своей овдовевшей сестрой в большом старомодном доме на Панорамик-Вэй, и там у него была великолепно оборудованная лаборатория, в которой он проводил свои странные эксперименты. Я откровенно признаюсь, что, хотя мы признавали его блестящим человеком в некоторых отношениях, большинство других профессоров считали его чокнутым из-за невероятных теорий, которые он имел обыкновение высказывать относительно времени. С другой стороны, он не скрывал, что считает нас множеством "Тупых Дор" 6, не обладающих достаточным зрением, чтобы видеть дальше кончиков наших носов. Это лучшая фотография, которую я могу вам дать, человека, который вошел в свою лабораторию со своим секретарем 14 октября 1926 года и больше оттуда не вышел! Но пусть его сестра расскажет вам свою версию этого дела. Я вырезал это интервью с ней из "Сан-Франциско Экзаменатор" и сохранил его.
Доктор медицины взял и прочитал протянутый листок бумаги.
"В четыре часа пришел Рэймонд Бент, и я впустила его через боковую дверь. Он поболтал со мной несколько минут, прежде чем отправиться в лабораторию, где находился мой брат. Лаборатория находится на втором этаже, и мне довелось несколько раз проходить мимо нее по пути в свою спальню и обратно. Мой брат никогда не рассказывал мне о своих экспериментах, и вполне понятно, что я никогда не должна была входить в его мастерскую. Однажды дверь была приоткрыта, и я увидела, что они вдвоем стоят у какой-то машины. Вот и все, за исключением того, что примерно в половине пятого, когда я проходила мимо двери лаборатории по пути вниз, я услышал ужасный грохот. Я предположила, что случилось что-то плохое, потому что в комнате внизу вся штукатурка была сбита с потолка. Когда я позвала брата, но он не ответил, я испугалась и вошла. Все было разбросанно, пробирки и прочее, но ни Бента, ни моего брата там не было".
Далее в статье говорилось, что сестра Рубена признала, что машина также исчезла.
– Некоторые смышленые репортеры, – заметил доктор наук, – начали строить предположения, не улетел ли профессор на каком-нибудь воздушном корабле, который он построил, но теория не противоречила тому факту, что, хотя один конец лаборатории был полностью стеклянным, а большие окна, больше похожие на двери, были распахнуты настежь, даже ворона вряд ли смогла бы пролететь сквозь железную решетку, которая защищала их снаружи.
