Поэтому я должна расстаться с ним и быть рядом с Дурлой, быть там, где я больше всего нужна моему любимому Виру. Но, как бы Дурла не обнимал меня, как бы он меня не любил, я все время буду думать только о Вире. И однажды… однажды мой Вир вернется ко мне, и мы снова будем вместе, ныне и присно, в жизни и смерти… А нынешнее… все это не имеет никакого значения. Никакого.
Я буду улыбаться и ахать, буду шептать ласковые слова и говорить все, что необходимо, но самое сокровенное я приберегу для Вира. И я выведаю у Дурлы все, что нужно Виру.
Я стану шпионом, как назвал меня Кастиг Лион, и я буду с ним сотрудничать, и буду делать все, что захочет Дурла, потому что это нужно Виру.
Вир, я люблю тебя, я так люблю тебя, приходи поскорее, Вир, я буду ждать… ждать вечно…»
И, когда Дурла увидел слезы, текущие по ее лицу, она сказала, что это всего лишь слезы радости. И он поверил в это, потому что ему хотелось в это верить.
Вир стоял на балконе, с которого открывался вид на Приму Центавра. Он думал о том, что необходимо сделать, чтобы народ жил в безопасности, и о жертвах, на которые придется пойти ради этого.
Он думал о том, что теперь ему удалось завоевать расположение Дурлы, потому что он дал министру то, о чем тот больше всего мечтал, причем, никто из них не потерял своего лица. За это Дурла будет вечно в долгу перед ним.
Ему были слишком хорошо известны повадки таких, как Дурла. Они действуют так, будто являются вершителями судеб, думая, что судьба на их стороне и всегда даст им то, о чем они мечтают, стоит лишь об этом попросить. Возможно, у Дурлы, первоначально, и были какие-то сомнения, но Вир знал, что Дурла не будет особо расспрашивать Мэриел, насколько добровольно она на это согласилась. Ему вовсе не хотелось упустить ее из рук, когда она, наконец-то, досталась ему.
Надо действовать самим, тихо. Вся эта тьма, вся эта ложь, все эти ужасные твари, прячущиеся во тьме — вот с чем Виру предстояло справиться. Виру и тем, кто по своей воле или невольно, станет его союзниками. Ибо, если Межзвездный Альянс или Шеридан узнают о том, что здесь происходит, Прима Центавра сгорит в огне. Вир был в этом уверен. Он не хотел снова пройти через этот ужас. Ему хотелось сделать все возможное, чтобы избежать этого.
Потому что ситуация все ухудшалась.
Он должен сначала разыскать кое-кого. Ему нужно найти таких, как Рем Ланас и Ренегар, тех, кому удалось уцелеть после ужасной катастрофы на К0643.
Они знали о том, что Вир пытался их предупредить, и должны были усвоить, что, когда Вир о чем-то предупреждает, то будет крайне неблагоразумно не обращать на это внимания. И до них доходили слухи, странные байки, рассказы друзей и друзей их друзей. Истории о том, что часть Примы Центавра использовалась для не афишируемой работы, но в это дело допускали далеко не каждого центаврианского рабочего, вовсе нет. Нет, министерство определенно не было в восторге от результатов раскопок на К0643, и поскольку были нужны козлы отпущения, ими стали рабочие. Именно из-за небрежности рабочих были уничтожены эти раскопки.
Теперь начали новые работы, и велись они на этот раз в полной секретности, а вся рабочая сила набиралась исключительно среди Первых Кандидатов. Молодость Примы Центавра, надежда будущего, набиралась для какого-то темного и страшного дела, о сути которого Вир не имел ни малейшего представления.
Ему нужно было узнать гораздо больше, но Рем Ланас и Ренегар волновались, по крайней мере, в начале. Он знал, что они где-то рядом, и что они смогут много чем помочь ему. Они и им подобные, кому становилось известно о том, что на их любимой Приме Центавра творится что-то ужасное. Хотя, насколько ужасное, Вир не был готов сказать им. Пока не готов. Ему срочно нужен был свой человек в стане противника, причем, срочно.
Он смог подумать лишь об одной подходящей личности.
Вир твердил себе, что другого выбора у него нет. И, когда его совесть снова проснулась, он подумал о грешнице, и о том, что наказание должно соответствовать тяжести прегрешений. И о том, что те, кто назначает эти наказания, должны оценивать грехи беспристрастно, и при этом не иметь ни малейшего пятна на собственной душе.
Он думал обо всем этом, а потом почувствовал холодный ветер, проникающий даже под его одежду. Не по сезону ледяной. Он закутался потеплее, и принялся рассматривать безоблачное ночное небо, осознав, что больше не может себя оправдывать. Наконец, он произнес слова, правдивость которых знал только он.
— Я проклят, — сказал он в окружающую его пустоту, и не было никого поблизости, чтобы опровергнуть его слова.
Из дневников Лондо Моллари
Датировано (по земному календарю, приблизительно) 5 мая 2270 года
Идиоты. Слепые идиоты.
Неужели они думали, что смогут бесконечно проворачивать свои дела незаметно? Неужели решили, что Шеридан и его союзники будут все время закрывать глаза на их действия?
Я прекрасно знал, что зонды Межзвездного Альянса периодически ведут сканирование с орбиты. Мы вовсе не одни здесь, на Приме Центавра. Они следят за нами, как за детьми, чтобы те не вздумали играть со спичками. Они беспокоятся, что мы можем навредить самим себе… навредить самим себе, совершенствуя вооружения, проводя политику милитаризации, в результате чего можем пойти против них, и, тем самым вынудить их уничтожить нас.
Судя по всему, Дурла и его гениальные союзнички начали готовиться к войне на континенте Зонос. Некогда тот материк был оплотом зонов — второй разумной расы, развившейся на Приме Центавра, которую мы извели под корень много лет назад. Там начало усиленно развиваться производство, по словам Дурлы — сельскохозяйственное. Сельскохозяйственное! Как будто Шеридан в это поверит.
Потом меня обрадовали: мне оставлена роль приглаживать перышки раздраженных членов Альянса, уверять их в том, что, мы, центавриане, мирный народ, который никогда, никому не собирается угрожать.
Уверен, Шеридан ни на одну земную секунду не поверил в это. Он заявил, что промзона в Зоносе должна быть демонтирована. Что возникли подозрения, будто это военное производство. Дурла был оскорблен и возмущен. Валлко будоражил народ, вызывая гнев против этих новых претензий Альянса. Куто пытался строить хорошую мину при плохой игре, но не преуспел в этом, полагаю, из-за отвратительно продуманного плана действий.
А сегодня…
Сегодня я чуть не убил Трока.
Он просто помешался на Сенне. Хотя она была вежлива, приветлива и даже чуточку кокетлива с ним, ей, тем не менее, удавалось удерживать его на расстоянии вытянутой руки. Я заметил это несколько месяцев назад, значит, Трок, тем более, не мог не заметить. Его раздражение оттого, что их с Сенной отношения оставались на том же уровне, росло.
