За Кином вошли кадеты, вытянулись по струнке. Гардемарин – довольный успешно выполненным заданием, а кадеты – подавленные, мучимые неизвестностью – зачем их сослали вниз?
– Как они вели себя в пути, мистер Кин? – спросил я довольного собой гардемарина.
– Хорошо, сэр.
– Вы отлично справились с заданием. Подозреваю, хотите вернуться в Фарсайд сегодня же?
– Не то чтобы очень… Хочу, сэр. Меня охватил приступ великодушия:
– А мне кажется, переносить перегрузки шаттла в вашем возрасте не так уж легко. Вы уже не юноша. Поэтому даю вам два дня отпуска. – Конечно, я сделал ему комплимент. Ведь мальчишке Кину только что исполнилось восемнадцать. – Можете съездить в Лондон.
– Спасибо, сэр! – Его глаза озарились блаженством.
– Свободен. – За ним закрылась дверь, и я обратил свой благосклонный взор на кадетов. – Вольно. Кадет Стриц, кажется, я вас уже где-то видел.
– Так точно, сэр. Вы видели меня в казарме.
Я напряг свою дряхлую память. Каким-то чудом мне удалось извлечь из ее недр нужную картинку: я вспоминаю в пустой казарме свою кадетскую юность, и вдруг незаметно подкрался «шпион» Йохан Стриц. Тот самый, что подрался с гардемарином. И вот теперь у него от страха блестел лоб.
– Я не кусаюсь, мистер Стриц, – пошутил я и добросердечно уставился на выпоротого Кевина Арнвейла. – Как вы себя чувствуете?
– Хорошо, сэр.
– Сможете сидеть в столовой?
– Так точно, сэр. – Бедняга густо покраснел. – Наверно, мистер Паульсон пожалел меня.
Мой начальственный взор устремился на Кила Дрю. Теперь он выглядел старше своих пятнадцати лет, щеки впалые, кожа бледная. Сразу видно, что он считал себя виновным в гибели товарища и сильно переживал.
– Кадет Дрю?
– Так точно, сэр.
Что бы ему сказать? Ничего дельного в голову не лезло, поэтому я просто глазел на всех троих. Что теперь с ними делать? Первым делом, наверно, надо распределить по казармам.
– Вы догадываетесь, зачем вас отправили сюда?
– За низкую успеваемость и плохое поведение, сэр, – ответил Кил Дрю. В его голосе сквозила горечь.
– Чтобы вы, посмотрев на нас, приняли окончательное решение об отчислении нас из Академии, – добавил Арнвейл.
– Кто вам это сказал?
– Сержант Радс, сэр. Черт бы его побрал!
– Нет, я вызвал вас… – Я прикусил язык. Нельзя им говорить правду. Ход рассуждений сержанта можно понять, ведь здесь в Девоне они вынуждены будут повторять уже пройденные программы, а такой участи заслуживают лишь безнадежно отстающие. Именно так будут относиться к этой троице другие кадеты. Что я наделал?! Придется импровизировать. – Я вас вызвал для… проверки экспериментальной программы. Дело в том, что некоторые кадеты нуждаются в индивидуальном обучении. Конечно, это временная мера. Здесь вы будете жить в одной казарме и изучать программу Фарсайда.
– Пардон, сэр, а чем мы будем заниматься кроме учебы? – робко спросил Кил Дрю.
Хороший вопрос, жаль только, я заранее не придумал ответа. Главное – делать вид, будто ответ мне известен.
– Вы будете моими помощниками, – брякнул я первое, что пришло в голову. – Будете сопровождать меня в полетах в Фарсайд и обратно, будете… – Черт возьми, что они еще могут делать? – Будете выполнять прочие самые разнообразные поручения и все, что я вам скажу. В моем кабинете. В приемной, конечно. – Я исходил нервным потом. – Об остальном узнаете потом, а пока хватит. Идите к сержанту Киндерсу, он направит вас в казарму. В казарму сержанта Ибареса. – Рамону Ибаресу можно довериться.
Как только за троицей закрылась дверь, я рухнул в кресло. Какой маразм! Полный! Что я натворил?! Какого дьявола я мямлил перед кадетами, как салага? Черт меня дернул за язык наплести про индивидуальное обучение? Никогда в Академии этого не бывало. Придется выдумывать для них какие-то обязанности.
По сути дела я вырвал эту троицу из налаженной системы обучения Академии и взвалил ответственность за их успеваемость на себя. Этого мне только не хватало! Хуже того, я нарушил святую традицию. Капитану не пристало общаться с кадетами, он просто должен их не замечать. Теперь же они узнают меня лучше, увидят все мои недостатки. Разве смогут они после этого меня уважать?
На следующий день я поручил сержанту Киндерсу дать кадетам Арнвейлу, Дрю и Стрицу задания. Работы для них нашлось достаточно, чего и следовало ожидать, поскольку офицеров у нас не хватало и некоторым гардемаринам пришлось взять на себя обязанности лейтенанта Слика.
Прошел еще день. Наконец утром замороженный труп Дарвина Слика вывезли на тележке за ворота Академии к вертолету. Я провожшт замаскированное под багаж тело коллеги с молитвой и чувством вины. Напрасно мы скрыли его смерть. Пусть решение принял сам адмирал, но я тоже в этом участвовал, а значит, разделяю ответственность.
В столовой троица из Фарсайда сидела с остальными кадетами. Разумеется, за круглый стол я их не пригласил. Моими помощниками они не стали – наплевав на собственные обещания, я отделался от них в тот же день и ничем их не выделял из общей массы кадетов. На душе у меня кошки скребли, но возиться с ними я просто не мог.
Не замечал я эту троицу и на следующий день, точнее, за завтраком и обедом, а к ужину совесть заела, я не выдержал и попросил стюарда подготовить за круглым столом еще три места, успокаивая себя тем, что Слика и Толливера нет, так что тесниться офицерам не придется. Как только столовые приборы были поданы, я приказал стюарду подозвать ко мне Арнвейла, Дрю и Стрица.
Кадеты подошли с несчастным видом. Лейтенант Нгу Бьен открыла рот, но так и не решилась упрекнуть меня в нарушении традиций. Во флотских преданих ни о чем подобном не упоминалось, и на моей памяти такого не бывало. Начальник Академии никогда не подзывал к круглому офицерскому столу кадетов даже для выговора. Я решился на немыслимое.
– Присаживайтесь, джентльмены, – пригласил я испуганную троицу. – Отныне вы будете ужинать за этим столом.
Кадеты робко сели на свободные места. Кевин Арнвейл оказался рядом с Сандрой Экрит и смущенно отодвигался от нее, прижимаясь к своим товарищам. Я молча налил себе половником из кастрюли суп, надеясь, что напряженную тишину нарушит кто-то другой, а там уж застольная беседа потечет легче. Наконец, Сандра возобновила прерванный разговор с Нгу Бьен. Бордовый Арнвейл сосредоточенно смотрел в свою тарелку, боясь взглянуть на офицеров. Йохан Стриц осмелился что-то шепнуть Килу Дрю, после чего тот решился поднять глаза на сержанта Ольвира и застенчиво произнести:
– Добрый вечер, сэр.
– Добрый вечер, – неприветливо ответил сержант и сразу отвернулся к гардемарину Тайеру:
