смогла найти, в небольшой чемодан и нейлоновую сумку, и сложила их у входной двери.
— Я ухожу, Гас. Война кончилась. Пора сложить оружие и браться за пилы и лопаты. Пора строить новую жизнь.
— К черту, — отозвался Гас.
Эмме стало грустно. У нее на глазах хороший человек деградировал, превратился в рохлю-параноика. А вместе с ним деградировали и ее любовь и уважение к нему.
Эмма отодвинула засовы и вышла на крыльцо. Гас сразу же захлопнул за ней дверь и загремел замками.
— Ты еще вернешься, — сказал он.
Нет, не вернусь.
— Ты совершаешь большую ошибку, Эмма, — сказал он ей сквозь почтовую щель.
Тем спокойным, не терпящим возражений голосом, с помощью которого в прошлом он с легкостью добывал деньги и забирался ей в трусики.
— Ты не дойдешь. Погибнешь, даже не добравшись до армейской базы. Ты не способна выживать, и ты знаешь это.
Она не стала спорить.
— Сервайвелизм это твоя тема, Гас, а не моя.
— У тебя просто нет для этого необходимых качеств, Эмма.
— Ты прав, — сказала она, покидая бункер.
Если выживать значит превратиться в крысу, боящуюся покинуть свою нору, то лучше я стану жертвой, Гас. И буду этому рада.
Так здорово было снова оказаться снаружи.
Команды зачистки убрали с улиц тела, и впервые за долгие недели и месяцы в воздухе не пахло моргом. С юга подул ветерок, и Эмма ощутила сладкий аромат весенней растительности, сирени и жимолости. Солнце грело ее бледное лицо, манило к себе.
Она двинулась вдоль по аллее и остановилась под одним из больших дубов.
Слава богу, слава богу, слава бо…
Ветер сменил направление, и воздух сразу же испортился, наполнившись мерзким смрадом бактериального тлена и трупного газа. Запах был не застарелый, а довольно свежий. Влажный и органический, как от протухшего мяса, он ударил в лицо.
Эмма замерла.
Выронила сперва одну сумку, потом другую.
Солнце было у нее за спиной.
Ее тень, как и тень от дуба, падала на аллею. Среди извилистых, переплетающиеся ветвей она заметила… сгорбившиеся, похожие на горгулий, фигуры.
Что-то ударило в затылок.
Раздалось пронзительное чирикание.
Она повернулась, и тут же что-то ударило ей в лицо.
Что-то влажное, шевелящееся и зловонное.
Она смахнула это с себя… окровавленное мясо, кишащее жирными белыми могильными червями. Давясь, отбросила его прочь. От ударившего в нос гнилостного смрада она упала на колени.
Повернула к дереву вымазанное кровью лицо.
Оттуда на нее таращилась ухмыляющаяся дьявольская морда. Тварь щелкнула зубами.
Эмма закричала.
* * *
Сквозь бойницу в стене гостиной Гас наблюдал, как его жена уходит прочь. Эмма совершала большую ошибку, и он злился, что она не понимает этого. Злился, что такая сообразительная женщина как она не осознает всей сложности положения.
И это после всего, что он для нее сделал.
Это предательство.
Ему не нужна была армия.
Не нужен был Форт Кендрикс.
Все, что ему нужно, находилось здесь, в убежище, где он был сам себе хозяин.
Гас закурил. Сигареты были лежалые, но он уже не обращал на это внимания. Выдохнув носом дым, почесал щетину на подбородке. На автомате пробежал руками по телу, сделав быструю инвентаризацию. "Смит-Вессон" 45-го калибра в кобуре — "есть". Боевой нож "Кей-бар" в ножнах — "есть". Запасной магазин для…
Какого черта она делает?
Эмма остановилась на аллее. Выронила сумки. Издала давящийся звук, вытаскивая из затылка что-то запутавшееся в волосах.
Гас схватил снайперскую винтовку М-15 и бросился к двери.
Отодвинул засовы и через несколько секунд оказался на улице.
Эмма сидела на заднице, когда что-то спрыгнуло с дерева меньше чем в пяти футах от нее.
Существо заметило Гаса, зашипело и бросилось в его сторону.
Гас замер на месте, шокированный увиденным.
Это был павиан.
Настоящий, мать его, гребаный павиан! С крепким, плотно сбитым туловищем, покрытым косматым бурым мехом. Глаза блестели потускневшим серебром, словно грязные пятаки. Огромные челюсти широко разинуты, клыки обнажены. Он оставлял за собой слизистый след.
Кожа была изъедена огромными язвами, сквозь которые проглядывали кости.
Зомби.
Когда он оказался в десяти футах, Гас автоматически сорвал с плеча М-14 и выстрелил, как его учили на Пэррис-Айленде много лет назад. Пуля 308-го калибра попала обезьяне в левую глазницу, череп разлетелся фонтаном серо-розовой слизи, и труп отлетел назад, кувыркаясь в траве. Из остатков головы, пузырясь, вытекло червивое желе.
— ЭММА! — крикнул Гас. — ЭММА! БЕГИ!
Еще два павиана спрыгнули с деревьев. Потом третий и четвертый. Наверное, еще с десяток сидело на ветвях. Они визжали и рычали, абсолютно разъяренные.
Гас услышал какой-то царапающий, скребущий звук и обернулся. Еще двое тварей были на крыше. Спрыгнули с деревьев на дом.
Гас уложил того, что был в пяти футах от него, развернулся и свалил с крыши другого, у которого была только одна рука.
Он слышал, как кричит Эмма.
Павианы надвигались со всех сторон.
Похоже, это были останки подопытных животных. Вскрытые, рассеченные, очищенные от шкур и обескровленные. Трупные отходы. У одного не было ног, и он скакал на руках. У других, казалось, отсутствовали фрагменты плоти, будто их подвергли биопсии.
В телах были проедены огромные дыры, из червивых шкур торчали кости, вокруг облаками кружили мясные мухи. Кожа с павианьих морд была содрана до розового мяса и серых мышц. Некоторые объедены до костей жуками-могильщиками.
Гас уложил еще двоих, а потом у него не осталось места, чтобы вести огонь, и твари вцепились ему в ноги, царапаясь острыми костлявыми пальцами. Он размахивал своей винтовкой как дубиной, проламывая головы и превращая рычащие морды в кашу, пока весь не покрылся брызгами зловонной красно-бурой жидкости.
Павианы окружили его, скаля зубы.
Гас ждал. Его М-14 была вся заляпана кровью и мерзкой трупной слизью.
Он знал, что Эмма где-то рядом, но не рискнул ее высматривать. Он даже не слышал ее из-за павианьих воплей и визгов.
Чьи-то когти рассекли ему колени, и он размозжил прикладом подернутую плесенью обезьянью морду.
Потом один из павианов укусил его за лодыжку.
Другой, прыгнув вперед, вцепился в левую руку.
Гас с криком выронил винтовку и вытащил здоровой рукой "Смит-Вессон".
Огромный павиан с красновато-коричневой шкурой и выделяющейся белой гривой бросился на него, разбросав в стороны сородичей. Глаз у него не было. Плоть на морде объедена до кости. В широко разинутой пасти поблескивали желтые клыки, длинные и острые. Такими можно было запросто распороть артерию.
Но на что Гас особенно обратил внимание, так это на его живот и грудь. Они были начисто выбриты, и от промежности до
