Когда я сообразил, что сижу на стульчаке и жалею себя, то даже устыдиться не смог. Просто стало противно, до чего же расклеился. Поднялся, включил душ, залез под холодную воду и принялся растираться жесткой мочалкой. Когда кожу начало жечь, смыл пену, вытерся и вышел голым в каюту. Все равно мелкий спал, да еще и за моей кроватью. Поправил постель, стараясь делать это бесшумно, залез под одеяло, подумал о том, что до завтрака еще часов пять.
Но меня уже опять тянуло в сон, так что я повернулся набок, глянул вниз, на спальник, из которого торчала темноволосая голова, вздохнул и закрыл глаза.
Проснулся я рано, около семи утра. Потянулся всем телом, чувствуя, как ноют мышцы — но не вчерашней тяжелой усталостью, а как после обычной нагрузки. По-прежнему очень хотелось есть, кажется, мне даже снился обед — много-много мяса и совсем мало каши. И еще хотелось секса. Ленивого неторопливого утреннего секса.
Я скосил глаза влево, прислушался к мерному дыханию Нора и осторожно сунул руку под одеяло. Греметь шкафчиком ночью я не стал, так и завалился голышом, и теперь было очень приятно лежать и осторожно поглаживать себя, представляя, что это делают чужие ладони — маленькие, теплые, с длинными ровными пальцами и аккуратными ногтями.
Хотя нет, совсем у него сейчас не аккуратные ногти. Отросли, пообломались. Надо его к Фи отвести, она нашим девчонкам руки в порядок приводит. Блич специально ей всякие мази делает для кожи.
Все же под одеялом и рядом со спящим Нором мне было неудобно. Я опять покосился на спальник, осторожно встал и смылся в душевую. А когда вернулся — мелкий, уже одетый, скатывал свой мешок в плотный рулон. На меня он не смотрел — понятно, обиделся после вчерашнего.
Я нашел в шкафу трусы и носки, достал брюки с рубашкой, оделся и молча вышел из каюты. Не хотелось мне с Нором разговаривать: во-первых, я по-прежнему сердился на него за Лабиринт, во-вторых, не очень хорошо себя чувствовал, а в третьих — желудок в узел скручивало от голода, и мне было не до разговоров.
Первым делом я сообщил Тамиру, что Михась ходил в Лабиринт. У него даже поварешка из пальцев вывалилась.
— Потом разберешься, — я пододвинул к нему миску. — Сначала положи мне поесть, переживать уже поздно.
— Выдеру, — сдавленным голосом пообещал Тамир. — Вернется с занятий — выдеру!
— Обязательно, — согласился я. — С оттягом, чтобы ближайшую неделю он занимался в школе стоя.
— С ума сошел? — испугался Тамир. — Я его в жизни пальцем не тронул.
— А как тогда драть собираешься? — поинтересовался я, вынимая из котла утонувшую там поварешку и накладывая себе кашу. — Хочешь, ты за дверью постоишь, а я драть буду?
Тамир засопел, отнял у меня свое орудие труда и добавил еще порцию.
— Задабриваешь? — хмыкнул я. — Подкупаешь кашей?
Он не сдержался и фыркнул, я тоже улыбнулся и пошел за стол.
Нор появился в столовой, когда я уже почти доел. Впрочем, к этому времени в зал набилось довольно много людей — после третьих склянок начиналась первая смена в мастерских и синтезаторных, люди торопились позавтракать, чтобы успеть на работу. Кто мог — забирал завтрак в каюты, кто-то тащил термосы на рабочее место, но большинство садилось за столы. Я поэтому и предпочитал приходить раньше или есть у себя. Не особенно люблю, когда смотрят в рот.
Сегодняшний день я собирался провести в каюте. Спать, пялиться в визор — и все. Надо было только зайти к Бену, узнать, как он себя чувствует. Заодно попросить у Норы укрепляющее, оно мне точно перед завтрашним рейдом не помешает.
Я видел, как торопливо Нор выскребает миску, и вспоминал, с каким недоумением он разглядывал белковую кашу в первый день. Вот уж точно — человек ко всему привыкает, причем очень быстро.
К моему удивлению, в лазарете дежурила не Нора, а Блич. Я так растерялся, что даже возражать не стал, когда он напустился на меня. Опомнился только минут через пять, уже облепленный датчиками.
— Слушай, ну чего ты вопишь? Я же не тайком в рейд сбежал. И к Гренделю накануне заходил, мы часа два с ним сидели, обсуждали, как можно в обход добраться до ферм. И с Айваном тоже.
Больше всего я боялся, что диагност зафиксирует мышечное истощение — первый признак употребления тримата. Но анализатор спокойно попискивал, экран мерцал ровным зеленым светом. Ни красных вспышек, ни взвизгов следящей системы.
Блич озадаченно хмыкнул, рассматривая диаграммы, а я заподозрил, что кое-кто приложил руки к тому, чтобы медицинская машинка вела себя так спокойно. Те самые руки — маленькие, теплые и с поломанными ногтями. С ладонями, затянутыми молодой розовой кожицей после регенопластыря.
Сразу захотелось улыбаться, особенно глядя на недоумевающего Блича. Он пожимал плечами, бормотал что-то себе под нос и отслеживал пальцем линии графиков.
— Ну хватит, эскулап, — сказал я, когда брат в очередной раз переставил датчики у меня на шее и на груди. — Сам же видишь, все в порядке.
— Вижу, — согласился Блич. — И даже догадываюсь, кому ты должен сказать спасибо. Сядь сюда, кровь возьму.
Вот этого я терпеть не мог — жгут на плече и толстую иголку в вену. Меня каждый раз корежило при виде ампулы, в которую набиралась бурая жидкость. А Блич смеялся и говорил, что мужчины вообще нередко опасаются сдавать кровь. И что я не исключение.
Ну и сейчас я отвернулся, чтобы не видеть, как пластиковая трубочка со стальным навершием прокалывает кожу и уходит в плоть.
— В обморок еще хлопнись, — буркнул Блич. — Я тебе просто удивляюсь иногда — такой здоровый, а каждый раз трясешься.
— Да не люблю я это, — сказал я сквозь зубы, стараясь не дышать. — И зачем тебе? Диагност же подтверждает, что я в норме.
— На всякий случай, — ответил брат, распустил жгут и ловко вытащил иглу, прижав крохотную дырочку тампоном. — Все уже, можешь поворачиваться.
— Как Бен? — спросил я, глядя, как Блич вставляет ампулу с кровью в анализатор. — Отпустило его?
— Нормально Бен, — брат принялся отцеплять от меня липучки датчиков. — Еще два-три дня и выпишу его, будет как новенький. Я слышал, ты с Лейном поругался?
— Угу, — кивнул я, чувствуя, как портится настроение. — Он опять поперся в Лабиринт с Дорсетом.
— И проиграл, — подтвердил Блич, а я даже подпрыгнул от такой новости.
— Как проиграл?
— Так, — Блич пожал плечами. — Вылез последним. Ты что, не в курсе?
— Нет, — зло сказал я. — Был бы в курсе, врезал бы Дорсету, а не Лейну.
Вот, значит, кто проиграл. Ну, теперь Дорсет оторвется, можно не сомневаться. Он давно к Лейну подбирался. А раз так…
Я вдруг понял, что ощущаю странное облегчение. Теперь не надо объясняться и изворачиваться. Лейн сам выбрал, сам решил за нас двоих, когда согласился на Игру.
— Загляну к Бену, — я встал со стула. — Дай мне что-нибудь укрепляющее. Мне завтра в рейд с Айваном.
Блич закатил глаза, но все же достал из шкафчика склянку и вручил мне.
— Иди, горе ты мое. Будь осторожен, я тебя прошу.
— Ага, — ответил я, сунул склянку в карман и пошел к Бену.
С ним и правда было нормально. Он сидел в постели, уминал завтрак и пялился в визор, где две томные девицы обихаживали толстого унылого мужика.
— Вот везет некоторым, — кивнул Бен на визор и отставил пустую миску на тумбочку. — А он еще ломается, представь?
— Представляю, — я посмотрел на экран, где девицы удвоили усилия. — Не наскучило тебе?
— Возбуждает, — Бен ткнул пальцем в пульт и завалился на подушки. — А тебя нет, что ли?
Я пожал плечами. Мне больше нравились кристаллы с парнишками, Бен это знал, но поддразнивать меня ему не надоедало уже много лет.
— Как твои дела? — я присел на кровать рядом с Беном. Спина у него все еще болела, я чувствовал, но уже не так сильно, как двое суток назад.
— Отлично, — Бен закинул руки за голову и, крякнув, потянулся. — Не хочешь прилечь рядышком?
Я засмеялся, хлопнул его по коленке.
— Бен, мы это уже проходили. Если тебе совсем невмоготу, могу предложить минет. Мало, но лучше, чем ничего.
