вопросительно.
Еще несколько мгновений она задумчиво смотрела на него, потом вздохнула. Сказала:
– Прошу прощения, – и снова исчезла.
А когда спустя довольно много времени опять появилась, оказалось, что время она потратила на то, чтобы привести себя в порядок. Она вымыла голову и расчесала еще влажные волосы. На ней были свежие шорты и футболка. Эстрелла снова бросила на Стэна долгий непонятный взгляд.
Потом сказала:
– Стэн. Я хочу тебе кое-что сказать. Мы проведем вместе очень много времени. Думаю, будет лучше, если между нами не будет напряжения. Хочешь заняться со мной любовью?
Пораженный, Стэн ответил первое, что пришло ему в голову. А именно:
– Я никогда не занимался любовью с девственницей.
Она невесело рассмеялась.
– Это не проблема, Стэн. Я больше не девственница. Как, по-твоему, я попала в этот полет?
Предыдущий сексуальный опыт – когда Стэн с огромным трудом накопил денег на самую дешевую девушку из борделя мистер Оздена – не научил его искусству любви. Эстрелла знала об этом не больше его, но неопытность оказалась не единственной проблемой. Корабль хичи не приспособлен для занятий любовью. В первый же раз, как только он попробовал проникнуть в нее, они оторвались от петель и поплыли.
Но экспериментировать было приятно, и наконец они выработали наилучший способ: он проникал в нее сзади, Эстрелла обвивала его ноги своими, а он в это время обеими руками держал ее за талию. Тогда все произошло очень быстро.
Потом, по-прежнему обнаженные, они прижимались друг к другу, обнявшись, и молчали. Стэн обнаружил, что ему очень хорошо. Щекой он прижимался к ее уху, а носом – ко все еще влажным и пахнущим потом волосам. Немного погодя, не отодвигаясь, она спросила:
– Будем друзьями, Стэн?
– О да! – ответил он. И они действительно стали друзьями.
Теперь, когда они стали друзьями, особенно совокупляющимися друзьями, переполненный пятиместник больше не казался им тесным. Они часто прикасались друг к другу: любовное похлопывание, случайные касания, когда проходишь мимо, быстрые поцелуи, поглаживание, которое обычно переходило в новое совокупление. Казалось, Эстрелле это нравится. Стэну очень нравилось.
А еще они много разговаривали. О том, каково будет в ядре. О хичи, которые могут там быть (или нет). О том, каково будет вернуться и получить невероятно огромную премию – ведь они будут первыми людьми, посетившими хичи.
– Это будут миллиарды! – восхищался Стэн. – Хватит, чтобы купить имение на взморье, как у Робинетта Броудхеда, со слугами, хватит на хорошую жизнь – и у нас будет полно времени, чтобы наслаждаться ею, ведь у нас будет Полная Медицина.
– Полная Медицина, – прошептала Эстрелла, разделяя его мечту.
– Как пить дать! Мы не состаримся в сорок лет и не умрем в пятьдесят пять. Мы будем жить очень-очень долго и, – он сглотнул, сознавая, что делает важное признание, – мы будем жить вместе, Эстрелла. – Что, естественно, привело к новым нежным поцелуям и к совсем не столь нежному сексу.
У них нашлось о чем поговорить: они вместе листали страницы предыдущей жизни, пропущенные в прежних кратких рассказах. Когда Стэн говорил о смерти матери и о том, что эта смерть сделала с его отцом, Эстрелла взяла его руку и поцеловала. Ее очень заинтересовал его рассказ о жизни в Стамбуле и особенно о самом городе – о многовековой истории могучего христианского Константинополя, о крестоносцах, разграбивших город, о Юстиниане и Теодоре и… конечно, о византийском дворе и Византии. Все это зачаровывало ее. Она ничего не знала ни о Византийской империи, ни о Риме с его императорами, завоеваниями и столетиями мирового господства. Для нее все это было увлекательными древними преданиями, особенно интересными своей подлинностью. Насколько это позволяла память Стэна.
А Стэн, разумеется, еще меньше знал о коренных жителях Америки до ее завоевания белым человеком и после этого завоевания. Это была совсем не школьная история Америки, не история в рассказах отца. У ее племени – с материнской стороны, рассказывала Эстрелла – была собственная история. В прошлом индейцы даже строили грандиозные города, вроде Мачу-Пикчу и величественных сооружений майя на юге или загадочных строений анасази. Но, продолжала она одновременно и гордо, и печально, так было только до появления европейцев: те отбирали у индейцев не только угодья, но часто и жизнь, оттесняли их в резервации на самых неплодородных землях; последовала бесконечная череда сражений и окончательное поражение.
– Нас осталось не очень много, Стэн, – сказала она. – И единственное хорошее, что из этого вышло, – но ведь на самом деле это не очень хорошо? – большинство янки сейчас так же бедны, как мы.
Это напомнило Стэну одну неразрешенную загадку.
– Но ведь ты не так уж бедна? Я имею в виду ты лично. Когда произошел этот твой… несчастный случай. Я хочу сказать, что, если бы такое стряслось с Таном или с любым другим моим знакомым, никаких выплат бы не было. И уж никак нельзя было бы полететь на Врата. У тебя была Полная Медицина или что-то в этом роде?
Она удивленно рассмеялась.
– У нас вообще не было Медицины. Зато у меня был брат. – И она рассказала: всем известно, что брат убил бы того пистолеро. А муж сестры пистолеро работал бухгалтером бойни. И подправил книги, чтобы она получила выплату. Тем самым он спас жизнь своему бестолковому шурину. – Предполагалось, что это посмертная выплата, но я всех перехитрила. Я выжила. А когда оправилась настолько, что могла путешествовать, взяла остаток денег и с их помощью попала на Врата.
Рассказывала она так печально, что Стэн не мог не поцеловать ее, а это вскоре привело к очень приятным занятиям любовью. Почему бы и нет? В конце концов, у них ведь нечто вроде свадебного путешествия, не правда ли?
Шли дни – десять, двенадцать, двадцать. Стэн и Эстрелла спали в объятиях друг друга и никогда не уставали от этого. Конечно, тело немного затекало. Но одноместные гамаки были сконструированы таким образом, чтобы вместить и рослого мускулистого масаи, и тучного бенгальца, поэтому тощий Стэн и стройная Эстрелла вполне помещались в одном из них и даже могли заниматься любовью. Иногда они вместе играли что-нибудь – странное сочетание звуков, извлекаемых Стэном из трубы и Эстреллой – из флейты, появившейся из сумки. Часто разговаривали. Иногда играли в карты или просто по-дружески молчали. А иногда Стэн проигрывал послание, предназначенное для хичи, – главную причину их присутствия в этом корабле, и, слушая, они гадали, какими могут быть эти хичи. Если они действительно существуют.
Послание было наспех составлено бог знает кем
