— Да, потому что мы с доктором Хойлом надеялись: зомбификация — обратимый процесс. Вы представляете элегантность решения главной проблемы планеты Эр-Мангали? На начальном этапе ты честно зомбифицируешься, пролетаешь мимо следящих модулей «Карантина», ну а там, где система тебя уже не найдёт и не расстреляет, дезомбифицируешься обратно.
— Лихо, — сказали Бенито с Гонсалесом чуть ли не хором.
— Но, к сожалению, всё это лихо только в теории. Добрая сотня примеров нас убедила, что процессы зомбификации необратимы при любых обстоятельствах. Очень жалко, не правда ли, что ничего не вышло. Лишь одно утешает: что ставили опыты всё-таки не на себе. Ведь других не настолько жалко.
— Не сомневаюсь, — нехорошо улыбнулся Бенито.
Доктор заметил улыбку, но остановиться не мог, ведь его излияния вынуждала «Призма». Старый плацебо-эффект из земной медицины — а ведь даже спустя триста лет как работает, как работает!
— Вы сожалеете? — мягко спросил Гонсалес.
— Разочарован — это слово вернее. Было жалко потраченных сил, человечьего материала, но это прошло. Наступила апатия. Опыты с зомбификацией… Для меня они в прошлом. Вспомнишь идею — и на душе теплеет. А как вспомнишь реализацию — то такая скука накатит… Потому к зомби-волнам последних лет я непричастен. Вас же, как я полагаю, интересуют они. Но, к сожалению, с этим ко мне не по адресу…
Доктор болтал в романтическом упоении. Лопухи на ветру качались.
Глава 22. Те же и ничего нового
(прямо сейчас про сейчас; наблюдает и действует Херес-де-Мендоса-и-Вега-де-Коммодоро, начальник охранников, Ближняя шахта)
1
Человек, не имеющий имени — воплощённое издевательство. И над собой, и над другими. Если кого-то совсем никак не зовут, этим подчёркивают, например, что начальника над охранниками Ближней шахты можно просто назвать «Мендосой» — и при этом не переступить никаких из законов человеческого достоинства и чести.
Ибо зовут его полным, не умаляемым именем: Херес-де-Мендоса-и-Вега-де-Коммодоро, и только так. Странно подумать, что может быть как-то иначе. Но к сожалению, странные мысли посещают многих на Эр-Мангали. Например, и начальника Ближней шахты.
Он, конечно, завидует Хересу-де-Мендосе-и-Веге-де-Коммодоро, потому что имён у него самого — раз, два и обчёлся. Верный признак простолюдина. Не мудрено, что и должность начальника шахты ныне сродни лакейской. Производство — вот всё, чем способен заняться Ральф Стэнтон. Производство руды.
А к охране порядка — занятию аристократическому, наиболее склонен Херес-де-Мендоса-и-Вега-де-Коммодоро. Что справедливо, ведь силовые структуры — это типичная сфера занятия кшатриев.
Ральфу бы Стэнтону в эти структуры не лезть! Но, конечно же, лезет. Ибо считает, мечтатель, что Ближняя шахта — это его предприятие, только его. Хочет, плебейская рожа, продвинуть своих. Тех, на ком, как и на нём самом, история отдохнула. Их и зовут на него похоже. Вот, например, Барри Смит. Имя такое, каких не бывало у пэров. Происхождение — от наковальни, клещей, молотка. И вот это убожество прочить на место Хереса-де-Мендосы-и-Веги-де-Коммодоро? Это было бы очень смешно, если бы не было правдой.
Только Хересу-де-Мендосе-и-Веге-де-Коммодоро — всем его именам — придётся ещё посмеяться. А вот Смиту со Стэнтоном точно уже не смешно. Рано, гады, смеялись. Смеяться-то надо последним. Не пытаться перед другим проскочить по очереди. Выскочек жаль. Даже если ты жалости и не чувствуешь, всё равно пусть они лучше думают, что их жаль.
Ну а что? Их, по крайней-то мере, есть, за что пожалеть. Барри Смит уж давно и вполне окончательно был на шахте разжалован снова в простые стражники, а теперь ему, гниде, приходится свидетельствовать по делу — и добро бы свидетельствовать, как ты думаешь, знаешь и хочешь. Нет, свидетельства из него достаёт Призма Правдивости, да такие, что Стэнтону точно не поздоровится, так как Призма — она не стэнтонов человек.
Что до Стэнтона, то сидит он пока что сверху, на галерее. На том уровне, вроде, что и другие начальники. Только именно «вроде», на самом-то деле не так. Стул под Стэнтоном — так, невзначай — привинтили к полу. Руки Стэнтона сцеплены за спиной — чисто ради удобства. Ноги Стэнтона — тоже случайно — кандалами прицеплены к ножкам. Ой, пожалуй, ему не подняться с этого стула. Или сможет, но очень неловко — носом об пол.
Впрочем, носом об пол Стэнтон биться, пожалуй не будет. Это ж выйдет ему потеря авторитета. И, конечно, лица. Первым долгом — его лица. Да и лицо потеряется не от разбитого носа. Люди, сидящие рядом со Стэнтоном — это особые люди. Верные Хересу-де-Мендосе-и-Веге-де-Коммодоро. Эти-то люди морду ему и спасут. Морду спасут, а лицо? Да какое лицо у спасаемого конвоем!
2
Как дознание шло? Ну, так первое время неплохо, потом коряво. Удивляться не стоит, часто бывает так. Даже порой у Хереса-де-Мендосы-и-Веги-де-Коммодоро не всё получается. А у Вольфганга Рабена — и подавно не всё получится. Потому что далековато раскатывает губу. Думает, просто людей подчинять, а это не просто! Думает, ксерокредиткой поманит, и всё у него. Это часто работает, да, но совсем не всегда. Например, не прокатит на копах ленивого Флетчера. Всем троим — хоть чего посули, расшибаться не будут. Как-то сделают, да, только как-то — ещё не всё. Если делаешь как-то, результат будет только какой-то.
Где бы было всё общее дело, когда бы не Флорес? Всё сошло бы на нет, или даже наоборот. И полез бы в бутылку не только безумец Перейра. Ведь безумцев набрали в свидетели — ой, не горюй!
Ну а самого странного выбрали подозреваемым. Он подозрителен, да, но попробуй за ним проследи! Он, как угорь, или как рыбка пиранья. Он и скользок, и мелок, и может сожрать рыбака. Лучше брать на такие-то роли рыбу крупную, но предсказуемую. Ну, хотя бы такую, чтоб было, за что ухватить. Рыбу-меч? Да хотя бы её. Это был бы Бенито. А у Рабена есть два меча: мог бы с ним поиграть. Но не станет, боится, и страх-то всему начало.
Ладно, на чём этот Рабен всерьёз прокололся? На потере инициативы, всего лишь на ней. Годвин с Мак-Кру сильно её прошляпили, придолбавшись зачем-то к Перейре. Для чего надували статистику, в общем, понятно. Лично Хересу-де-Мендосе-и-Веге-де-Коммодоро пообещали помочь подвести под раздачу начальника Ближней шахты. Получилось бы, что при Хересе-де-Мендосе-и-Веге-де-Коммодоро на посту шефа охраны ни малейшего зомбяка в Ближней шахте не наблюдалось, а зато вот при Барри Смите наблюдалось всё время… Но ведь как это следовало подать? Как внезапное озарение! А не сразу начать заявлять, что Перейра врёт.
Ну а что они думали, охранник с моста согласится? Согласился бы, да, но ведь с ним же не поделились! Что ж он будет, как будто дурак, брать на себя вину? Да тем более, сами же виноваты! Если врёшь про статистику, ври про неё незаметно! Врёшь заметно — тогда уж её обеспечь! Неужели всё это понятно одному лишь Хересу-де-Мендосе-и-Веге-де-Коммодоро?
А результат? Результат ожидаемый. Всю статистику нужную слили. Защищать её перед Призмой тупо выставили Ортегу. Тот Ортега вообще идиот, разве он её мог спасти? Лишь прошёлся под Призмой Правдивости — так тут же и лапки сложил. Мол, плохая статистика, сам я в неё не верю. И все типа довольны, но нет, довольны не все! Потому что Хересу-де-Мендосе-и-Веге-де-Коммодоро статистика эта нужна!
А иначе с чего он возьмёт, что при Смите всё было хуже?..
3
Ральф-то Стэнтон молчит, глазами лишь только лупает. А попробовал бы не молчать, ему рот артефактом сковали. Сидским таким, он по форме подобен чашке. Только выпьешь чего из неё, сразу рот на замке. Дорогая штуковина, ценная. Но уж Хересу-де-Мендосе-и-Веге-де-Коммодоро для победы не жаль ничего. Даже себя не жаль. А когда ты уверен в исходе, так что с ним, с врагом, церемониться? Если он не поднимется, церемониться, вроде, не надо. Но зависит-то от кого, он поднимется, или нет? От тебя и зависит, от самого тебя!
