Ишь, отметил Гонсалес, этот странный Диего санитара по имени знает, а вот об имени доктора, видать, не спросил.
Гомес весело подмигнул и качнул по-содомски бёдрами:
— А не хочешь, я снова тебе позову доктора Хойла?
— Нет, другого, Гомес, другого…
— Ладно, не дрейфь, — смилостивился Гомес. — Но за эту услугу так просто потом не расплатишься! — и неспешно ушёл звать другого врача, по пути чуть виляя тазом.
— Вот уж содомская тварь! — процедил Рамирес сквозь зубы. — Постоянно подкатывает. Вот поправлюсь, и этому гомику не поздоровится…
К счастью, Гомес не слышал его угроз. Он позвал-таки доктора.
3
Доктор без-имени, что после Хойла подлечивал беднягу Рамиреса, оказался Гонсалесу хорошо знаком. То есть нет, «хорошо» не совсем подходящее слово. Потому что знаком был уж больно не по-хорошему. И общались не долго — знакомство-то очень давнее. Но запомнилось, да уж, запомнилось хорошо…
— Доброго здравия, доктор Джойс.
— О! И вам не хворать, доктор Гонсалес.
Общим усилием этих двоих докторов беспокойная жизнь Диего Рамиреса оказалась опять спасена. Со стороны одного — аккуратность в пути к госпитальной койке, от другого — аптечка с лекарствами. То вколоть, это дать под язык, этим помазать, а тем стянуть — и наконец-то позволить болящему забыться в целительном сне.
В общем и целом к умениям доктора Джойса нет никаких вопросов. Но зато есть вопросы другого плана. Те, что его трансформированному коллеге уже не задашь.
Правда, Джойс — он великий мастер в искусстве ничего не ответить. Чем он главным запомнился и Гонсалесу — это уклончивостью. Вот к такому бы — Призму… Но нет, Призмы больше нет!
— Между прочим, я ждал вас обоих, — сказал доктор Джойс. — Понимал, к чему всё идёт. Уже месяц назад было ясно: приедет Бенито, будет спрашивать доктора Хойла кое о чём. Доктор Хойл не захочет ответить, но всё же ответит. Потому что Бенито хитёр, он предъявит Призму… Ну не правда ли, я неплохо осведомлён? — Доктор Джойс поглядел со значением на ящик в руках Родригеса. Там не так уж давно и верно лежала Призма. Но сейчас там была Пирамида. Просто так, чтобы ящик не пустовал. Или, если точней, чтобы никто не заметил, что ящик пуст.
— Осведомлённость внушает уважение, — тут же признал Бенито.
— А промедление — не внушает, — уколол его Джойс. Не со зла, надо думать. Просто характер такой, не может он не укалывать. — А вот пару недель назад от моего коллеги было уже ничего не добиться. И тогда-то я понял: Бенито Родригес приедет сюда не один, а с Мигелем Гонсалесом, который знает меня.
— Очень мудрый, однако, вывод, — оценил Гонсалес.
Почему бы не дать хоть эрзац восхищения человеку, который в нём очень нуждается.
4
Потрясающий разум и интуиция доктора Джойса.
— Кстати сказать, — отметил Бенито, — верный прогноз событий не сподвиг вас на то, чтобы как-либо им воспрепятствовать. Это, наверное, тоже весьма неслучайно?
— Рядом со мной случайности места нет, — похвастался Джойс. — Происходящее — это продукт верных решений. Жаль только, я не влиятелен, не вездесущ. К несообразностям в мире приходится приспосабливаться. То, что творится в Свободном Содоме ныне, я спрогнозировать мог, но воспрепятствовать — нет. Все как с ума посходили от безумного секса с ляяном. Мэри Бастинду ничто бы не остановило. Доктора Хойла — тоже. Я его знал, это был человек самых безумных страстей. То, что скрывалось за доброй его улыбкой…
— Я представляю, — вставил Гонсалес. И зря.
— Чтобы представить, — жёстко подметил крутой прогнозист доктор Джойс, — надо хоть раз увидать его без улыбки. Ибо что толку смотреть, когда он блефует? Эта улыбка, как вы понимаете — блеф.
— Кстати сказать, — подметил Бенито, — его блеф пережил его разум.
— Да, доктор Хойл был велик. Как человек и актёр. Я ни за что бы не стал против него свидетельствовать. Но теперь его нет. Он остался телесно, но тело — блеф.
— Очень мудро, — качал головой Гонсалес, — но и очень иносказательно.
— Всё привычка, — вздохнул доктор Джойс. — Вырабатывалась годами. Без известного рода привычек и навыков на Эр-Мангали не прожить.
— Мы-то в курсе, — добавил Бенито, — мы здесь живём.
— Не в Содоме же, — Джойс покачал головой, — в Содоме труднее.
— Но и наш Бабилон бывает очень непрост.
— Он сильнее, — поправил доктор, — но проще Содома.
— Был, — в свою очередь поправил его Бенито.
— Да. К сожалению, сила теперь справится с непростотой. Наш Содом беззащитен, истинно беззащитен. И, как всякий Содом, он пришёл к этой пропасти сам. Он немедленно рухнет, как только Флорес сообразит…
И так далее. Всё такое и снова такое.
5
Между прочим, большой предсказатель Джойс эффективность ума Бенито переоценил. Достижения видел, ошибки же нет. То, что Призму Бенито нашёл, несомненно, узнал, а момента, когда потерял, не определил. То, что сделал своими людьми в Свободном Содоме группу «Оу Дивиляй» в полном её составе — это Джойса, должно быть, весьма впечатлило. Но полнейший провал в мониториге происходящего — из-за того, что толку от группы не вышло — просочилось мимо ума предсказателя. Что ещё его впечатлило — победа над ассасинами? Та, по причине которой Бенито пришлось уводить из Содома по-настоящему опытное подполье, а заменять дилетантами из рок-группы.
Ладно, спасибо уму предсказателя Джойса. Только та фора, что он предоставил Родригесу, и позволила что-то полезное всё же узнать.
О содомских событиях поговорили в госпитале. Прямо в палате Рамиреса, который как раз заснул. Но Гонсалес отметил (и Родригес отметил тоже), что на ящик с большой Пирамидой (игравшей роль Призмы) доктор Джойс стал бросать недоумённые взгляды.
— Почему не включаем? — Бенито их верно определил. — Да потому, что в посёлке включать не стоит. Слишком много людей. Им не выдержать столько правды.
— Да, — сказал Джойс, — так и думал. Вот почему вы всегда включали её по дороге. Значит, сейчас не работает. Так я и знал.
— Действие Призмы не всегда можно отследить, — предупредил Бенито. — Но, признаюсь, её применять лишний раз нам как раз и не хочется. В том разговоре, который происходил, это было излишним.
— Как-то даже не верится! — фыркнул Джойс. — Вы не спешите использовать уязвимоссть посёлка? Мне-то казалось, что Флорес давно спит и видит, как бы к себе заграбастать Свободный Содом.
— А куда же он денет такое число либертинов? Нет, даже Флоресу выгодно, чтобы Свободный Содом был независимым. Это ему позволяет без жёстких репрессий удалять от себя извращенцев.
— Значит, — опешил Джойс, — цель приезда иная?
— Это так, — подтвердил Бенито. — И о ней мне хотелось бы вам сообщить вне посёлка. Если наш разговор вы сочтёте теперь для себя возможным.
— Да чего уже там, — безразлично вздохнул доктор Джойс. — Я уже приготовился к худшему, к угрожающей смене власти. Если Флоресу это не надо, то что ж… Это тоже уже ничего не меняет. Наш Содом обречён. Вся элита погибла. Катастрофы не предотвратить. Я устал ждать удара, я потерял всех начальников. В кои то веки мне сделалось всё безразлично. Так что если вы ждёте ответа, то да! Я проследую за границу посёлка. Я скажу всё, что знаю, по теме, что ценна для вас. Я не стану протестовать, если даже замечу, что в беседе используется Призма Правдивости. Отведите меня к вездеходу, и я сяду в него. Я вручаю свою судьбу, и что будет, то будет.
6
Брандт с вездеходом ждали уже на площади. Был договор и на обратный путь. Правда, Брандт — человек самую малость контуженный, но в отсутствии хвандехваров и плоскопузов его клинит обячно отнюдь не настолько, чтобы нарушить сделку.
