— А где гарантия, что он нас отпустит, даже если один из нас победит? — спросил Мэтью.
— Гарантии как таковой нет, — вздохнул Эйнштейн. — Но есть надежда… Разве этого мало?
— Что-то я не пойму, — возразил Луддит. — Если этот гадский мозгосос такой огромный, как же я смогу набить ему морду?
— Полагаю, что он выступит против каждого из нас в образе зеркального двойника, как было со мной, — разъяснил Эйнштейн.
Люди постепенно приходили в себя. С них спадали, как прошлогодняя шелуха, страх, злость, амбиции, хитрости и агрессивность. Каждый понимал, что победить монстра всем этим не получится. Его вообще нельзя победить злом. В этом он непревзойден. Его можно победить чем-то другим, чем-то более важным и сильным, что есть в каждом человеке. Все, о чем так долго и витиевато говорил Сол, укладывалось в простую задачу — мозг можно победить только душой.
Сол словно почувствовал это настроение своих спутников. Он понял, что сейчас нельзя с ними говорить с позиций выгоды, спасения шкуры, мелких неправд. Надо не побояться сказать громкие слова:
— Итак, вы согласны вступить в поединок? Запомните, у нас только один шанс… — в глазах Сола блеснули слезы. — Отстоять достоинство Человека…
Молчание было ему ответом.
На первый поединок Мозг создал глубокую осень. Наверное, это был земной октябрь. Как раз под стать настроению Луддита.
Сайрус Медленно и осторожно брел по сквозному осеннему лесу и с невыразимой тоской взирал на мимолетную его красоту.
«Неужто все это мне снится? — думал он. — Ведь я же не сплю. Неужто все это только иллюзия, ма-те-риа-ли-за-ция (он по слогам повторил про себя трудное слово) моих мыслей?!»
Чуткой ладонью Сайрус погладил ржавую кору могучей сосны. «Надо же, совершенно как в жизни… А может, это и есть жизнь? Ведь сварганил же Фишка корабль-призрак, до чего ловко, мерзавец, сварганил! Представляю, как вытянулись рожи у фараонов, когда он просто исчез, растворился у них на глазах! — в расселинах сосновой коры деловито и невозмутимо сновали большие красные муравьи. — Да, ловко. А если Фишка сумел, то этот мозгосос и подавно…»
Оглядевшись, Сайрус поймал себя на мысли, что исподволь ждет, как из-за этой сосны или той березы появится Рэчел, тихо ему улыбнется, возьмет за руку… Сердце его мучительно заныло. Чего бы он только ни отдал, чтобы это была правда! Свою жизнь? Да что жизнь — всю Вселенную со всеми ее неисчерпаемыми галактиками отдал бы он за одно мгновение, последнюю возможность увидеть Рэчел, но только живую, неподдельную… Потерять свою любимую дважды — кто сможет это вынести?
«Довольно! — приказал себе Сайрус. — Распустил нюни, словно баба. Нет больше Рэчел. Умерла и точка! И потом, ты неплохо отомстил за нее. Впрочем, может статься, для тебя найдется еще работенка, парень, и ты отомстишь еще раз…»
В отдалении, угрожающе нарастая, послышался тяжелый гул моторов, осиплое поскрипывание механических суставов; тревожно задрожала земля.
Невольно сжав кулаки, Сайрус угрюмо зашагал к сквозившей неподалеку лесной опушке, откуда неслись эти, до костей продирающие звуки.
Ему первому выпало вступить в схватку с Мозгом. Как ни умолял Сайруса Эйнштейн придумать что-нибудь позаковыристее, Луддит настоял на своем.
— Чего тут думать? Пусть напускает против меня хоть целую армию лесоповальных машин — я их все раскрошу в порошок! Эх, мне бы сейчас мою верную дубинку…
— Не беспокойся, — вздохнул Эйнштейн, — уж это он тебе обеспечит. Может, все-таки передумаешь?
— Нет.
— Ну, смотри, парень, если проиграешь, шансов у нас останется всего четыре…
Сайрус был настроен решительно. Если уж ничего, кроме как громить проклятые машины, он делать не умеет, стало быть, надо играть по его правилам. Пусть этот умник изобразит ему лес. Только не понарошку, а самый настоящий! А сам хотя бы целым полчищем лесоповальных машин попробует этот лес извести. Вот и посмотрим, кто кого! В глубине души Сайрус мучительно надеялся встретить в этом лесу Рэчел. Одним бы только глазком поглядеть на нее… Но усилием воли гнал от себя эти мысли. Как же невыносимо трудно было забыть о ней, когда и дня не прошло, как он держал ее в своих объятиях, ласкал соломенные волосы, целовал полные синего неба глаза, с замиранием слушал, как бьется ее живое, любящее сердце…
«Проклятый шизик! — с ненавистью думал Сайрус. — До чего ловко обвел меня вокруг пальца. В самую душу залез… Ну, погоди, я уж доберусь до тебя!»
Они встретились на опушке леса. Поперек выжженного поля, выстроившись фронтом, грозно гудела целая армада лесоповальных машин, жутких многоруких чудовищ, точь-в-точь, как заказывал Сайрус. Тут же, заложив руки за спину, мирно прохаживался его Двойник — ни дать ни взять вылитый Луддит, только в рабочей спецовке вместо арестантского комбинезона.
Обернулся. У Сайруса похолодело в груди.
«Черт побери! — подумал он. — Да ведь нас родная мать не различит…»
Их взгляды скрестились, словно стальные клинки. Смерив Сайруса презрительным взглядом, Двойник усмехнулся и протянул левую руку.
— Ну, что, будем знакомы, старина? Сайрус угрюмо завел кулаки за спину. «Вот сволочь, даже голос мой изобразил…» Подтвердив еще раз условия поединка — если ему удастся отстоять хоть одно дерево, он победил, — Сайрус резко развернулся и зашагал в лес.
— Спокойно, приятель! Не кипятись! — бросил вдогонку Двойник. — Возьми-ка лучше вот это!..
Что-то просвистело над головой Сайруса и глухо тюкнуло в землю. Это была огромная литая кувалда.
«Ну, дела… Неужто она самая? — с удивлением думал Сайрус, перебрасывая с руки на руку грозное свое оружие. — Помнится, говорили, будто после суда ее выставили в каком-то музее…»
Не оглядываясь назад, Сайрус вернулся в лес. Уселся на мшистом стволе вывернутой ветром осины, не спеша снял левый башмак, извлек из тайника пластитроновый пакет — что поделаешь, тюремная привычка, — и, сипло насвистывая, старательно принялся соображать понюхончик. Руки у него едва заметно дрожали.
«Что это с тобой, парень? — покачал головой Сайрус. — Или струхнул маленько? Ну дела… Как оно все завернуло. Знал бы точно, что на Земле, что все взаправду, может, и того, легче было бы… А то ведь видимость одна, черт бы ее побрал! — Порошок в неловких пальцах просыпался. — У, шизик гребаный!» — выругался Сайрус, и сразу стало легче.
Заложив понюхончик, он оглушительно чихнул. Где-то в глубине леса с хриплой бранью сорвалась с ветки ворона, Могучим кулаком смахнув с глаз умильные слезы, Сайрус горько усмехнулся:
