Но Высокая получила серьезные раны. До этого ей довелось сойтись в поединке с Большим Жаком — само по себе нелегкое испытание, — а потом ее ждала пусть и краткая, но отнюдь не простая стычка с загримировавшейся Равн и укрывшимся плащом Домино Тайтом… в том бою она почти не пострадала, но и антракт после него не был объявлен. Все это накладывало свой отпечаток, и, когда она, пошатываясь, попала в поле зрения распростершейся на земле Равн, по черному облачению Екадрины из разреза на левом боку струилась кровь.
Но и Падаборну было не легче. Екадрине удалось его зацепить. Осколки планирующей гранаты посекли его правую ногу, и только благодаря системам шэньмэта, которые почти сразу зашили раны и остановили кровотечение, он все еще не выбыл из боя. К тому же он не сражался ни с кем с того самого дня, как отстранил Билли Чинса от службы… а было это примерно два года назад.
В конечном итоге Падаборн решил, что победу ему гарантирует «Игра в паука» — во всяком случае, должна. По счастью, прямо рядом с телом Олафсдоттр в земле была неглубокая яма, и именно туда повалился человек со шрамами, изображая покойника. «Хрустяшки» он разбросал не возле себя, но чуть дальше и левее. И теперь лежал настолько неподвижно и спокойно, что все выглядело так, будто его и впрямь коснулось дыхание смерти. Ветер, поднятый стремительно распространяющимся пожаром, колыхал траву и приносил с собой от леса редкие хлопки выстрелов.
Суть приема заключалась в том, чтобы лежать тихо и ждать, пока жертва приблизится. К этому трюку обычно прибегает тот, кто слишком изранен, чтобы действовать иначе. Неподвижный объект превращается в элемент окружающего пейзажа. Внимание привлекает движение.
В самом скором времени показалась Екадрина. Она кралась беззвучно, не тревожа даже травинки; она словно бы парила над пейзажем, сливаясь с ним, становясь с ним единым целым. «Хрустяшки» не сработали. Слишком уж ярко они сверкали в лучах солнца. Едва заметно улыбнувшись, Шонмейзи обошла их слева.
Падаборн стремительно взметнулся, хватая ее за лодыжки, и женщина рухнула на землю, подобно срубленному дереву. Всплеснув руками, она распростерлась на спине и выронила пистолет. Удар выбил из легких весь воздух, на секунду оглушив ее.
Падаборн — или, лучше будет сказать, Силач — еще сильнее сжал ее ноги, собираясь раскрутить и припечатать о разрушающуюся стену старой сторожевой будки. Но как раз в этот момент небеса разорвал рев космического челнока, отвлекший на мгновение внимание даже столь многозадачной личности, как Падаборн. И этим мгновением воспользовалась Екадрина Шонмейзи, она швырнула в голову Донована случайно оказавшийся под рукой камень и потянулась за оброненным пистолетом.
Силач откатился в сторону, избежав попадания камня, и мгновенно вскочил на ноги, сжимая в руках свое оружие…
…И они оказались лицом к лицу, запыхавшиеся, почти в упор наставившие друг на друга оружие, и оба были бы уже мертвы, если не решили бы повременить со стрельбой.
Возникший в их борьбе пробел Екадрина заполнила насмешливой улыбкой.
— Паршиво выглядишь.
— Да и ты не лучше. Правда, красавицей ты никогда не была.
Челнок кружил над их головами. Ни один из соперников даже глазом не повел в его сторону. И пока не было никаких догадок о том, кому он принадлежит. Корабль беспристрастно обстреливал обе враждующие стороны, но лишь затем, чтобы вынудить их выйти из боя, и вскоре остатки Сорок разбежались. Оружие в руках Донована и его противницы не дрожало. Каждый выискивал момент, когда можно будет нажать на спусковой крючок так, чтобы уничтожить соперника, не погибнув самому.
— Что не здреляеж? — с искренним любопытством в голосе поинтересовалась лоялистка. — Разве в двоей скоро прервугцейзя жиздни будет еще дакая прекраздная возможноздь?
— Задал бы тебе тот же вопрос, да не хочется, чтобы в твоей прелестной головке возникали подобные мысли. У терран это называется «Мексиканским патом».
— Мекзиганзгим. Понядно. И чем же заканчиваюдся эди «пады»?
— Ничем хорошим, как правило.
Они стояли, не меняя поз, и каждый раздумывал, какие цели преследует нежданно появившийся челнок. Подкрепления? Тогда вставал вопрос: чьи именно? Или это миротворцы риффа? Вояки, выведенные из себя размахом разрушений, какие учинили Смертоносные? Или нейтральные Тени решили все же вмешаться в войну, чтобы наказать обе враждующие стороны?
Екадрина медлила. Имелась некоторая надежда, что челнок прибыл с подкреплениями. Но это был не тот случай, когда стоило играть в азартные игры с судьбой. Падаборн, героически павший в бою с лидером лоялистов, остался бы для мятежников не менее значимым символом, нежели живой и продолжающий сражаться. А то и более… ведь мертвый Падаборн уже не смог бы опорочить свой легендарный образ, допустив какую-нибудь ошибку. И еще Шонмейзи предпочла бы разделаться с ним, не рискуя погибнуть самой.
Высокая слегка пошатывалась. В лучах вечернего солнца поблескивала стекающая по ее одежде кровь. Тайчи слабела.
Человек со шрамами тоже не очень уверенно держался на ногах. Адреналин уходит быстро. Но Падаборн не спешил торопить события, хотя рядом с ним и лежало недвижное тело раненой Равн Олафсдоттр.
Челнок опустился на старую парковочную площадку и навел орудия на противников.
Екадрина Шонмейзи не стремилась записываться в ряды мучеников, но, раз уж ее ждала такая смерть, Высокая решила, что будет неплохо, если в одной ладье с ней уплывет и тот, кто послужил причиной ее гибели.
Но Фудир остудил ее пыл.
— Желай они убить нас, — крикнул он, поднимая левую руку открытой ладонью вперед, — разделались бы с нами, не заходя на посадку.
Екадрина прикинула свои возможности. Решив забыть на время о мотивах незнакомцев, она вновь повернулась к личному врагу.
— И жто, гадов адпуздить меня? — В критическом положении ее ’зармайянский акцент только усилился.
— Я готов тебя пристрелить, — ответил Падаборн, — чтобы отомстить за Равн. Но вначале нам с тобой надо поговорить кое о чем, что касается только нас двоих. А убить тебя я всегда успею.
— На паздарме? — моргнула Екадрина. — Хочшш прибегднудь к драдизии, з кодорыми ды зе и двои друзки боредезь?
— Нет. Я просто подкрадусь со спины и зарежу тебя. Или найму кого-нибудь, кто сделает это за меня.
— Да уз, ды не любишш зеремоний. А какой мог бы быдь паздарм! Праздничный здол, везелье! Падумай о взех дех Денях, что заберудсса на позмадреть на злавную бидву. О взех дех, гдо бузет здавадь экзамены перед нашим поединком! Здадь их во время вздречи ’Кадрины и Геша — эдо же куда болжий здимул, нежели на любом менее грандиздном зозтязании. Удар нзподдишка? Наемный убийза? — Она сплюнула. — Какая в дом чездь?
