— Хорошая у тебя жена. — Грустно вздохнул генерал. — А я вот, так и не сподобился, ни на Земле, ни тут. — Он махнул рукой. — Видимо, век одному доживать придется.
— А что, вам здешние девушки не нравятся? — удивился Андрей. — Насколько я знаю, все наши парни в полном восторге, за все время, — ни одного развода.
— Очень уж они молодо выглядят, почти все в дочери годятся, как по виду. А что постарше, так через год–полтора и уходит…. Нет, непонятные они.
— Так вы на Землю тогда слетайте. Возьмите отпуск, все звездолеты под вашим командованием, до Земли пара недель, если не торопиться… — Полушутя посоветовал Воинов. — Найдёте женщину посимпатичнее, уговорите, привезете сюда. — Но Ланов замотал головой.
— Куда там! Дел невпроворот. Ты вот улетаешь, а кого оставить?
— Да хотя бы того же Шенкеля, он вроде бы у нас прижился?
Ланов рассмеялся, показав великолепные зубы.
— Боюсь, Андрей, боюсь ужасно я женского полу, после развода. Афганистан прошел, Чеченская компания за спиной, но как подумаю, что дома будет еще один командир, в юбке…. Нет, поздно менять привычки. — Он поднялся с кресла, оправил китель. — Ну ладно, отвлек я вас тут, а у самого дела ждут. Как нибудь на днях, заскочу на верфи посмотреть на вашего «Левиафана» в полный рост. — И Ланов, по привычке козырнув, вышел из комнаты.
Воинов посмотрел на своего штурмана, который, как ни в чем не бывало, просматривал очередную пачку трехмерных снимков.
— Ну, что, Ик, ты тоже сомневаешься в успехе?
— Вероятность успеха, по моим расчетам, равна сорока двум процентам… — ответил тот, не поднимая головы. Но потом повернулся к командиру и улыбнулся совсем как человек. — Все будет в полном порядке, адмирал!
* * *Три недели пролетели незаметно.
Лоан проводила мужа до порога. Андрей нежно поцеловал ее грустные глаза, улыбнулся, погладил по щеке, на прощание и вышел, вместе с сыновьями, к ожидавшему их мобилю.
На космодроме их встретил Ланов, который хотел провести Воинова до внешней границы системы. Шаттл поднялся в воздух, сделал, как всегда, круг над дворцом Матери Планет и, через десять минут его принял борт крейсера.
Экипаж, выстроившийся в центральном проходе, приветствовал своего адмирала и тот, пройдя вдоль шеренги своих верных андроидов, дал команду занять посты, согласно походного расписания.
Потом, с сыновьями и генералом, он поднялся в командную рубку. Штурман уточнял план полета, сверяясь с бортовым НЭМ пятого поколения. Все системы находились в предпусковом режиме: трехмерные экраны внешнего обзора светились звездами, зажигались и гасли светодиоды, мигали транспаранты готовности.
Дождавшись сигнала автоматики об окончании контрольного тестирования оборудования, Воинов сел было, в кресло пилота, но передумав, поднялся.
— Первыми поведете корабль вы! — Сказал он, повернувшись к сыновьям.
Мальчишки от неожиданности опешили, не зная, что делать. Потом младший, вздохнув, подтолкнул Руслана к пилотскому креслу. Тот оглянулся на него с немой благодарностью во взгляде.
Старший сын с трепетом подошел к заветному креслу, которое было ему явно не по размеру, и внезапно преобразился. Осуществилась его давняя, заветная мечта, где он видел себя командиром боевого корабля. Но сегодня это были не фантазии, и делать все нужно было по–настоящему. Отбросив нерешительность, мальчик взобрался на кресло, вздохнул полной грудью и нажал кнопку селектора. Звонкий голос прокатился по кораблю, отдавая последние предстартовые распоряжения. Руки забегали по такой знакомой, клавиатуре пульта управления, оживляя двигатели. Первый, второй, третий… корабль пронзила легкая вибрация:
— Третий двигатель вывести на режим холостого хода! — быстро сориентировался мальчишка, скользнув взглядом по, замигавшему красным, светодиоду. Огонек погас. Четвертый, пятый, шестой. Полная готовность.
Руслан плавно потянул на себя рукоять ввода в рабочий режим. Исчезли с экранов стальные конструкции космических корпусов верфи, Планета — Мать и ее спутники, уступая место звездному простору. Звездолет, сдерживая переполняющую его мощь, стремительно набирал скорость, устремившись к одному из спутников оборонной сети на границе системы. Мальчишка откинулся на спинку пилотского кресла, наслаждаясь последними мгновениями своей власти над гигантской машиной, потом резко поднялся, уступая место младшему брату.
Андрей, затаив дыхание, наблюдал за сыновьями. Он радовался, что они сохранили такие близкие отношения, что между ними царила дружба, единство и взаимопонимание. Как ему хотелось взять их с собой! Но рейд обещал быть не из легких, и никто не мог сказать наверняка, чем он закончится. А мальчишки были еще малы.
Младшенький сидел, подавшись вперед, держа руки на рукоятках штурвала. Корабль послушно менял направление, чуткий к малейшим манипуляциям — то отклоняясь от метеорита, замеченного зорким глазом маленького пилота, то снова возвращаясь на прежний курс. Изредка его палец на гашетках противометеоритной защиты слегка напрягался и космос на мгновение освещался маленькой вспышкой уничтоженной помехи.
Но все хорошее, почему‑то, очень быстро заканчивается. Андрейка умело погасил скорость и включил, как положено, стоповые огни на бортах. Программа остановки плавно вывела двигатели на холостой режим и корабль, повинуясь тормозным генераторам гравитации, замер в нескольких минутах полета от станции защитного поля. Здесь уже ожидал крейсер, чтобы доставить провожающих обратно домой. Пришла пора прощаться.
Мальчишки, счастливые и грустные одновременно, прижались к отцу. Андрей по очереди их обнял и расцеловал.
— Подрастайте скорее, и мы вместе будем летать к разным мирам. — Он погладил их по головам и повернулся к генералу. — Юрий Николаевич. — Воинов крепко пожал его руку. — Вы присмотрите уж за ними. — Андрей привязался к старому служаке, постоянно чувствуя его добрую помощь, ненавязчивое стремление быть рядом. Он понимал, что это от одиночества, и принимал его как старшего члена семьи. Ведь родители остались на такой далекой сейчас Земле.
Ланов стеснялся признаться даже себе самому, как ему трудно расставаться с этим неугомонным, вечно куда‑то стремящимся, открытым для всех, парнем, годящимся ему в сыновья, которых он так и не заимел в жизни. Щемящее чувство одиночества сдавило грудь седого ветерана и он, неожиданно для самого себя, обнял Андрея:
— Ты уж на рожон не лезь, а? — Прошептал он. — Ты же мне за сына стал…
Воинов не отстранился, ответив генералу тем же. Он чувствовал глубокое волнение от этого искреннего признания и сам прошептал то, что давно уже чувствовал:
