В этом месте рассказ Петрова становится сбивчивым.
Он якобы попросил ребят убрать с газона быка.
– Да ты что, – разочаровал его Коротышка. – Это же твой бык. Нам он не принадлежит. Мы никогда не трогаем чужого. Попроси нКва. Он тебе не откажет.
– А где я его найду?
– Сам явится.
– Когда?
– Этого мы не знаем.
– Что же мне теперь сидеть в квартире?
– Наверное, – пожал плечами Коротышка. А Длинный добродушно добавил: – Да плюнь ты. Преувеличивает этот нКва. Какие там десять лет! Бык за окном распадется лет через пять, ну, может быть, через семь.
Горькая пилюля, но Петров ее проглотил.
Выпроводив гостей (лимит их прав действительно был исчерпан), он опять сварил кофе. Из зеркала, в которое он случайно глянул, уставился на него типичный деструктор. Странные мысли приходили в голову Петрова. Этот нКва не так уж и преувеличивал. Выходило так, что продуценты действительно веселые парни. Они наводят мосты, согласуют несогласуемое. Они создают органику, самовоспроизводятся. А деструкторы слишком уж серьезные. Разводят мосты, рассогласовывают согласуемое. Они, в конце концов, даже уничтожают органику, не желая самовоспроизводиться.
Петрову стало так горько, что подсадной Гриб его уже не удивил.
Живое дерево, пользуясь подавленным состоянием Петрова, конечно, покинуло положенное ему место, и в его керамическом горшке теперь уверенно разместился крупный гриб привлекательного защитного цвета. Петров потянулся было к валяющемуся среди книг определителю грибов, но Гриб присоветовал: «Не теряй время». И не без гордости представился:
– Болетус аппендикулатус!
Непонятно, как он выговаривал слова, но Петров слышал каждое.
И понимал, что Гриб не врет. Точно, Болетус аппендикулатус. С таким роскошным названием можно смотреться и на столе бедняка и на столе миллиардера.
– Тебе-то чего надо?
– Листки! – потребовал Гриб.
– Вы что там у себя – все психи?
– Все или нет, не знаю, но кашу заварил ты.
– Не хами, – одернул его Петров. – А то пущу тебя на омлет с грибами.
– А я под напряжением.
– Ничего. Заземлим.
Вместо ответа с плотной и опрятной шляпки Гриба одна за другой снялись три плавных шаровых молнии, каждая величиной с кулак. Одна ободрала амальгаму с настенного зеркала, вторая прошла в опасной близости от головы Петрова (волосы при этом трещали и вставали дыбом), а третью Гриб красноречиво вернул в себя.
– Ты откуда явился? – Петров все еще надеялся незаметно извлечь дневник из-под подушки и надежно перепрятать.
– С Харона.
Гриб явно бравировал своими познаниями.
Как понял Петров, мир Большого Разума начинается со шлюзовой камеры на маленькой черной планете Харон, витающей за Плутоном, и уходит в бесконечность. Сотрудники Контрольной базы (к ним относились неизвестные в кожаных пиджаках и сам Гриб, но не нКва) никогда не сидят без дела. То тут, то там смышленые серьезные парни, такие как Петров, сами того не ведая, изобретают то бесшумную взрывчатку, то еще какую-то гадость, а то так сочиняют Листки.
Вообще, заметил Гриб, мы делаем на Хароне много хорошего.
Земляне, правда, недавно начали подозревать о существовании планеты за Плутоном. Астроном У. Бензел из Техасского университета, того, что в Остине, и астрофизик Д. Тоулен из Гавайской обсерватории зафиксировали периодическое изменение блеска Плутона, так что, похоже, местоположение Контрольной базы вскоре придется менять.
– У нас что? – вдруг дошло до Петрова. – Контакт разумов?
– Ну вот еще, – фыркнул Гриб. – Истинный Разум не ищет слабых или сильных. Истинный Разум ищет равных. Когда дело дойдет до контакта, обещаю, он будет всеобщим. Если мы решимся на Контакт, то вступим в отношения сразу со всеми вами. С учеными и преступниками, с политиками и художниками, с нищими и миллионерами, с социалистами и бандитами, с мальчиками и девочками. Можешь продолжить сам.
– А почему сразу со всеми?
– Как это почему? – удивился Гриб. – Вступи я с тобой в Контакт, тебя тут же упекут в психушку. А вступи я в контакт с серьезными учеными, они не поверят мне.
Они помолчали.
Получалось так, что Листками интересуются не зря.
Для землян Листки, в общем, не представляют опасности, но если такие типы, как нКва, вывезут Листки в область Неустойчивых миров, последствия для Вселенной могут оказаться совершенно непредсказуемыми. Может замедлиться скорость света, или гравитационная постоянная изменится. Так что лучше передать Листки мне, предложил Гриб. Он якобы знает в глубине Космоса один невзрачный коричневый карлик. Внешне, конечно, невзрачный. Но Листки там будут храниться надежнее, чем где-либо. В принципе, для него, Гриба, не проблема даже саму квартиру Петрова превратить в надежный сейф, оставив Петрова в роли вечного хранителя. В общем, совсем небольшое вмешательство и о Петрове забудут даже бывшие жены.
– Неужели ты способен на такое?
Гриб промолчал. Видимо, посчитал ответ ниже своего достоинства.
– Я сын своей страны! – настаивал на своем Петров.
– А я – отец моей страны, – не сплоховал Гриб.
В какой-то момент Петрову показалось, что странный гость над ним измывается, даже провоцирует. Вот полезет Петров возражать, а Гриб возьмет и шваркнет его шаровой молнией. Потом доказывай. Квартира не ремонтировалась лет десять, электропроводка запущена.
– Ну, ладно. Ну, сын страны. Ну, ставишь ты серьезные эксперименты, – зашел Гриб с другой стороны. – Если получишь живое вещество из неорганики, я первый тебя поздравлю. Но зачем серьезному парню, занятому происхождением жизни на Земле (естественным путем), Листки? Они унижают разум, сковывают волю. Владея Листками, ты постоянно испытываешь неловкость. Забудь о Листках, и ты здорово продвинешься в своих исследованиях. Обещаю. Ты уже на верном пути. Ты осознал роль глин в сложном образовании живого. Благодаря энергии, высвобождающейся в ходе радиоактивного распада, именно глины становились мощными химическими фабриками, массово производившими некое сырье, необходимое для формирования первых органических молекул.
– Не пересказывай мои идеи, – обиделся Петров.
– Что твое, то твое, – согласился Гриб. – Но никогда нелишне приобрести еще что-нибудь. Ты же бродишь совсем рядом с Открытием, – так и лез он в душу. – Ты, можно сказать, в двух шагах от него. Отдай Листки. Ты ведь из тех, кто может перепрыгнуть пропасть.
Петров расстроился.
Он долго смотрел на портрет Академика.
Может, правда отдать Листки? Или перепрятать их надежнее?
