— Вот это да, босс! — первым опомнился Сидис.
Аскор вытер лицо роговистой рукой.
— Давай сматываться отсюда, шеф.
Роун молча кивнул и отвернулся, испытывая странное одиночество, словно умерла часть его жизни.
Даже с расстояния в триста миль планета казалась прекрасной. Ночная сторона пропадала во тьме, а дневная искрилась переливами голубого, зеленого и коричневатого цветов. Роун чувствовал, как колотится в груди сердце и как возбужденно горят его глаза. Земля. Дом. Если бы только Генри Дред мог видеть все это!
Корабль нырнул в атмосферу, и гуки с интересом прильнули к экрану, обозревая невиданную панораму.
— Смотри-ка, босс, — ткнул пальцем Сидис, — а они поднялись нас встретить. Может, приведем в боевую готовность пару батарей?
Роун посмотрел на самолеты, которые поблескивали крыльями далеко внизу.
— Ты же сам сказал, что они нас встречают, — сказал Роун, — и стрелять они наверняка не станут.
Реактивный самолет быстро пролетел мимо, развернулся, как игривая рыбка, и скрылся далеко на западе.
— Хей! — окликнул Аскор, изучивший карты и сравнивавший их с показаниями экранов. — Это же Американский континент, только вверх тормашками.
Сидис включил микрофон и стал вызывать планету вот уже в двадцатый раз. Никакого ответа. Реактивный самолет вернулся, сделал круг и снова унесся прочь.
— По-моему, он хочет, чтобы мы следовали за ним, — размышлял Роун, изменяя курс, чтобы следовать за крохотным самолетом.
Они летели над ослепительно голубой береговой линией и растянувшейся грядой зеленых холмов, над огромным городом, пока самолет не повел их вниз, на просторное бетонированное поле, белое, как береговой песок. Роун опустил корабль аккуратно, стараясь не зацепить широкие полосы разноцветных насаждений, расположенные рядом с причалом. Корабль приземлился мягко, грохот двигателей умолк.
Роун поднялся с кресла, во рту пересохло, колени дрожали. Но это был не страх, а странное, двойственное чувство — радости обретения чего-то бесконечно важного и значимого и боязни потерять это из-за какой-нибудь ерундовой оплошности… совсем как со Стеллери…
Аскор деловито цеплял оружие на пояс.
— Оставь его здесь, — распорядился Роун. — Эта планета — мой дом, здесь нам оружие не понадобится.
— У нас, гуков, дома нет, кэп, — напомнил Сидис, — но подыграть тебе мы не против. По крайней мере, притвориться не мешает.
Роун вздохнул полной грудью.
— Может оказаться, что нам всем не помешает немного притвориться, — бросил он.
Они спустились из корабля в мир, блистающий солнечным светом. Воздух дарил им букет живых, будоражащих запахов, возвышающиеся за цветочными клумбами аллеи деревьев радовали их глаз своим серебристым поблескиванием при каждом легком дуновении ветерка. Эта идиллическая картина, преподнесенная им природой, так совпадала с образами, воссозданными мечтой Роуна, что он не смог сдержать слез.
— А где же земляне? — поинтересовался Аснкор.
Послышалась тихая проникновенная музыка, словно пропетая порывом ветерка.
— Идемте. — И Роун решительно двинулся по стеклянисто-белому бетону — мимо ряда земных самолетов, слепых и зачехленных; мимо выстроенных в линию пустых разноцветных колясок, без сомнения предназначенных для перевозки пассажиров с самолетов до здания впереди, на крыше которого притулился небольшой вертолет.
Между двумя рядами высоких деревьев с серебристой листвой тянулась дорожка из цветного кафеля. Роун быстро пошел по ней прямо к зданию. Он натолкнулся на прозрачную стеклянную дверь раньше, чем сумел заметить неброскую линию пазов в такой же прозрачной стене. За этой невидимой преградой располагался целый сад цветов, разделенный на секции высокими панелями, с мини-водопадами и фонтанами.
Однако людей почему-то не было видно.
На секунду поддавшись панике, Роун вдруг вспомнил об Альдо Церис — о прекрасном и печальном мертвом городе и женщине, которая оказалась всего лишь статуей. Но нет, здесь явно жили люди. Люди? А может, ниссийцы все-таки захватили планету?
Не найдя ручки, Роун толкнул дверь, но она не открылась.
Неожиданно послышались торопливые шаги, и из-за деревьев выбежал ребенок, человеческий ребенок, а за ним большое белое животное, в котором Роун узнал собаку. Он видел ее изображение в старой земной книге когда-то давно, еще в детстве.
— Паулинкинс! Паулинкинс! — позвала собака, а затем бешено залаяла, увидев незнакомцев.
Ребенок остановился перед Роуном, тяжело дыша после быстрого бега. Красивый, розовощекий, золотоволосый мальчик с круглыми голубыми глазами. Он без смущения уставился на Роуна.
Подбежала и собака, почему-то поджавшая хвост.
— Он всего лишь ребенок, господа, — сказала она, еще больше поджимая хвост. — Сущий младенец. Я не знаю, как он попал…
— Это не ниссиец, — выпалил мальчик. — Он человек. Посмотри, какие у него смешные руки! Посмотри, Талбот!
— Конечно, мы — не ниссийцы, — мягко произнес Роун и ласково потрепал ребенка по златокудрой головке. — Мы — люди, как и ты.
Втягивая подвижными ноздрями воздух, Тал-бот подобрался поближе, стараясь обнюхать Роуна, но при этом не спуская глаз с Аскора и Сидиса, стоявших рядом.
— Это мама или папа? — спросил Паулинкинс. — Забавно пахнет, правда, Талбот?
— Произошла ошибка, господа, — сказал Талбот уже более уверенно.
Похоже, его страх прошел. Он сел на задние лапы, сосредоточенно оглядывая чужаков. Это был большой лохматый белоснежный пес, и Роун мысленно представил, как Паулинкинс катается на его широкой спине, а потом с восторженным визгом скатывается на траву и кладет голову на пушистое, мягкое брюхо.
— Понимаю, — кивнул Роун. — Мы ведь приземлились на незнакомом космическом корабле, любой мог подумать, будто мы ниссийцы.
— Если вы будете так любезны подождать минуточку, господин, я бы проинформировал Совет по Культуре. Видите ли, они ожидали прибытия ниссийского ученого. Им хотелось бы самим поприветствовать вас.
— Хорошо, — кивнул Роун. — Мы подождем.
Вертолет на крыше загудел и взмыл в воздух с легкостью мухи. Аскор и Сидис, сидевшие под деревьями и нюхавшие собранные цветы, поднялись. Роун вышагивал по дорожке, мысленно практикуясь в общеземном языке. Собачий акцент был более чистым и мелодичным, но некоторые слова Роуну приходилось слышать впервые, иногда он с усилием догадывался о значении той или иной фразы. Как видно, его собственный словарный запас оставлял желать лучшего.
Белая собака вернулась и окликнула Роуна:
