– Урс, что ему сказать? – спросила я за последним завтраком, намазывая булочку абрикосовым джемом.
Напарник, как всегда, понял меня с полуслова.
– Пьеру-то?
– Ему, – тяжело вздохнула я.
– Боюсь, солнце мое, у тебя есть единственный выход – чистосердечное признание. Придется рассказать об очередном проявлении нестандартного мышления и великолепном знании улиц родного города.
– Урс! Я серьезно. Что со мной будет?
Напарник беззаботно махнул рукой:
– Да не переживай так. Ничего страшного не случится, пожурит, заставит сдать экзамены и отправит работать на Главный терминал.
– Думаешь?
– Практически уверен.
– А ты…– испуганно начала я, внезапно представив себе леденящую душу сцену.
– Что?
– Ты случайно не растрепал всем о моем возвращении? В космопорту не будет делегации с плакатами «Добро пожаловать домой, рыжая бестия»?
– Обижаешь. Я рассудил, что плакаты и шарики мы повесим вечером в «Альфе», а сначала ты в тишине и покое сможешь немного прийти в себя.
– Урсик, я тебя люблю!
– Знаю, – самодовольно ухмыльнулся тот. – Я тебя тоже, чучело.
В таком вот редкостно единодушном настроении мы и закончили межзвездный перелет по классу «люкс». С орбитальной станции на Рэнд пришлось лететь уже вместе с простыми смертными. Правда, я, как обычно, заполучила место у окошка и смогла с удовлетворением убедиться, что за недолгое время моего отсутствия небо на землю не рухнуло, да и земля на кусочки не раскололась. В общем, старая любимая железка была в полном порядке.
Доставив меня в целости и сохранности к дверям родного дома, Урс чмокнул свое любимое божеское наказание в щечку и напомнил:
– До вечера. Увидимся в «Альфе».
– Угу, только…
– Ну, говори, не тяни. – Мой напарник – сама вежливость.
– Надеюсь, ты понимаешь: не стоит трепаться направо и налево о подробностях моей эпопеи. Я сама расскажу все, что сочту нужным.
– Нэтта! – возмущенно начал было Урс, но оборвал свою гневную тираду на полуслове. – Да что тебе объяснять, горбатого могила исправит. Да, солнце, я понимаю.
– Вот и славно.
Я махнула на прощанье рукой и с доселе не изведанным мною чувством открыла дверь родного дома.
Услышав мое шебуршание в прихожей, дедуля вышел коридор и расплылся в радостной улыбке:
– Ты вовремя. Я как раз заканчиваю готовить пасту. Есть хочешь?
Вот за что я люблю дедушку, так это за здоровый практицизм и полное отсутствие патетики. Никаких театральных ахов-охов и тесных объятий. Простая, ненавязчивая демонстрация того, что меня ждали и мне рады.
– Дедуля, да, я хочу пасту, и еще я очень по тебе соскучилась.
– Я тоже, милая. На самом деле у тебя есть еще минут двадцать, предлагаю потратить их на улучшение своего внешнего вида.
– Дедуль, ты самый лучший.
– Еще бы. Иди, егоза, чисти перья.
Пойти-то я пошла, но разве двадцати минут достаточно для девушки, расставшейся на столь неправдоподобно долгое время со всеми кремами, феном и прочими девичьими радостями? Смешно. Но здесь встает вопрос приоритетов, и потому я, чистая, с мокрыми волосами и облаченная в любимый махровый халат до пят, спустилась обедать без опоздания.
– Ты похудела, – отметил дедушка. И как он под этим одеянием смог что-то разглядеть?
– Еще бы, – хмыкнув, я разложила пасту по тарелкам и принялась рассказывать очередному внимательному слушателю печальную повесть с эпиграфом «Знай и люби свой город».
– Да, – глубокомысленно заметил дедушка. – Ну… Если коротко – ты молодец. Не ожидал, если честно. Я доволен – воспитал умную внучку.
– Ты… ты серьезно?
– Абсолютно. Только вот все мои усилия пошли прахом. Я так старался оградить тебя от политики, тайн, контрразведок и тому подобного. Бесполезно. Это у тебя в крови, а кровь свое возьмет. Скажи, Нэтта, ты уверена, что по-прежнему хочешь работать на Главном терминале?
– А что, ты задумал запереть меня на орбитальной станции? – полушутливо испугалась я.
– Дальше, дорогая, дальше. А теперь ответь серьезно.
– Ох… Все требуют каких-то взвешенных решений, а у меня еще ногти не накрашены. Ну ладно, отвечу. Не знаю. В спокойной жизни тоже есть свои плюсы. Только вот, – вздохнув, признала я, – очень похоже, что не видать мне спокойной жизни как своих ушей. Ты понял основную идею?
– Безусловно, – подтвердил дедушка и, словно прочитав мои мысли, добавил: – Можешь бежать, непоседа.
– Спасибо за обед, как всегда, безумно вкусно. Ты у меня великий кулинар.
И я унеслась наверх, к кремам, лакам, помадам и всем прочим лучшим друзьям двадцатилетней девушки.
Приводила себя в порядок я долго, на один маникюр был потрачен час, даром что пилка для ногтей и помада оказались единственными полезными вещами, которые я удосужилась захватить с собой тем роковым утром. Помада, правда, куда-то подевал ас ь между яхтой Гвен Ци и крейсером «Ренуар».
Но все когда-нибудь подходит к своему логическому завершению, и вот, осмотрев себя в зеркале со всех сторон и во всех подробностях, я не обнаружила ни малейшего изъяна. Послав отражению воздушный поцелуй, я стащила с вешалки белые джинсы, натянула их… и с негодованием уставилась на результат. Джинсы были велики мне примерно на размер-полтора. В ужасе я влезла в длинную юбку, затем в мини. Та же картина. Одежда, предназначенная плотно облегать фигуру, беззастенчиво болталась вокруг нее. Перемерив половину гардероба, я в растерянности уставилась на ворох одежды, скопившийся на кровати. И что теперь делать?
«Меньше устраивать марш-броски по джунглям, – съязвил внутренний голос.—А вообще вариантов два: или сменить целый шкаф одежды, или пару недель посидеть на дедушкиных оладьях».
– Это все потом, – ворчливо отозвалась я. – А что делать сейчас? Меня в «Альфе» ждут.
Через секунду, издав победный вопль, я нырнула в шкаф и извлекла на свет злополучные красные кожаные брючки. Напялив их, я с удовлетворением отметила: сидят как влитые. А то, что кому-то не нравится цветовая гамма, – его личное дело. Я увенчала ансамбль красной шелковой блузкой, сообщила дедуле, что буду поздно, и унеслась.
Часа в три ночи, ввалившись домой в состоянии сильного подпития, я с удовольствием констатировала, что все же есть на свете вещи неизменные – к примеру, в истории пока не зафиксирован факт моего ухода из «Альфы» в трезвом виде. В данной связи не могло не радовать осознание собственной безграничной разумности, поскольку, даже находясь под воздействием алкоголя, я не выбалтывала направо и налево подробности своей эпопеи, которые окружающим знать было абсолютно незачем. Счастливая и довольная, я с грехом пополам взобралась по лестнице и завалилась в постель.
