тебе помочь, я освобожу тебя, – затараторила я максимально невозмутимо.
– Ничего не придумывай, делай, что должна.
Я смотрела на него и хотела зарыдать, броситься к нему, раствориться в его безмятежности.
– Максим, прошу тебя, подыграй мне. Когда я выстрелю мимо, упади и замри.
– Даш, не надо меня спасать, ты погубишь себя.
– Пожалуйста. Я не хочу тебя терять.
Я не могла больше на него смотреть. Для вида я ударила по решётке, чтобы остановить нахлынувшие на глаза эмоции, затем пошла наверх. На посту велела трём ожидавшим рядовым девчонкам конвоировать его на место казни. Казнили у нас в пяти километрах южнее отсюда, у стены возле крематория. Я поехала туда по спецдороге на своей машине, захватила камеру для отчёта.
Мне пришлось прождать их около часа. Я ждала чего угодно, но не реальной казни Максима. Он мог бы попытаться сбежать от конвоя, он же профи. Но зря я на это надеялась, через некоторое время они появились. Я вышла из машины. Из трех конвойных я выбрала в стрелки самую неопытную, самую неуверенную. Максима мы оставили у стены, сами отошли на девять метров подальше. Мой стрелок стоял с растерянным видом, сжимая в руках автомат. Она не отказывалась стрелять, но ее руки дрожали. На это я и надеялась, когда выбирала её из троих.
– Кишка тонка, сестренка? Учись!
И с этими словами я вытащила свой табельный пистолет. Прежде, чем выстрелить, я несколько секунд целилась и встретилась взглядом с Максимом, как бы напоминая о нашем уговоре. Последовал выстрел в стену, чуть выше его головы. К счастью, я метко стреляла, и была ночь. Через две секунды Максим упал на колени, затем лицом на землю. Рядовая снимала казнь на видео. Солдатки были впечатлены моей твердостью.
– Товарищ полковник, спасибо, – сказала девушка-несостоявшийся стрелок. – Я растерялась, а вы поступили, как настоящий командир.
– У тебя ещё будет возможность показать себя, и ты будешь готова, – поддержала её я.
– Спасибо за службу девушки. Можете отправляться в казарму. За трупом приедут из другого отдела, есть ещё пару моментов. О подробностях казни не распространяться, совершенно секретно. Все понятно?
– Есть, – негромко подтвердили девушки.
– Бегом, марш.
Девушки, сдав видеокамеру, скрылись из виду. Я подогнала вплотную машину, вышла, открыла заднюю дверь, отошла к водительской двери, сделала вид, что ищу что-то в салоне. Тем временем Максим залез на заднее сидение и лег на спину. Я села за руль, закрыла заднюю дверь, протянув руку от водительского сидения. Далее выпрямилась и, как ни в чем не бывало, нажала на газ, проделав широкий разворот. Камер наружного наблюдения на этот ракурс не было. Я осторожничала на всякий случай.
– Я умер?
– Ты не умрёшь. Ты ещё мне нужен, – сказала я, самодовольно расплывшись в улыбке. Он видел мою улыбку.
– Ты сумасшедшая, тебя казнят вместе со мной… Куда мы едем?
– Ко мне.
– Ты будешь вечно меня прятать?
– Я найду способ тебя выпустить наружу.
– Наружу? Куда наружу? Что я там буду делать?
– Жить.
– Я не смогу теперь жить там. Кому я там нужен?
– Извини, я не смогу пойти с тобой. Твой мир намного опаснее.
– Ты удивительная женщина, Даша. Я никогда тебя не забуду, что бы ни случилось.
Я перевела на него взгляд на несколько секунд. Хотелось броситься в его объятия. Он был так хорош, искренен в тот момент. Я продолжила смотреть на дорогу. Автострада была почти пуста. Вскоре мы приехали. Машину пришлось припарковать в специально отведенном месте в ста метрах от дома. Мы спешно вышли из машины, и пошли быстрым шагом к подъезду. К счастью, пошел дождь, и я вспомнила, что у меня в бардачке лежал дождевик, наверное, для этого момента. Это был подарок дочери, но мне как-то он не пригождался. Максим надел на себя розовый дождевик, и мы побежали до подъезда. Уже в подъезде я осмотрелась по сторонам, прислушалась – тишина. Пешком мы поднялись на седьмой этаж и скрылись в квартире. Максик подбежал к нам. Увидев гостя, обнюхал его, зарычал. Максим смотрел то на него, то на меня. На их территории живность жила на улице.
– Почему у тебя дома животное?
– Оно домашнее, – с улыбкой ответила я.
– Это опасно, когда в доме зубастый зверь.
– Он не кусается.
Макс снова зарычал. Я повела его в комнату Ники и заперла там.
– Можешь заходить, зверь не выйдет оттуда сегодня.
Максим зашёл. Я повела его на кухню.
– Ты голоден?
– Нет.
Я направилась к холодильнику. Даже стыдно, он был почти пуст.
– Это хорошо, кроме баночки фасоли и шпротов ничего не могу предложить.
– Я могу долго не есть. В моем мире мы больше пьём, чем едим.
– Что вы пьёте?
– Энергетические напитки, особый состав. Ну, и едим иногда.
– Выпить у меня нечего, придётся давиться шпротами или фасолью.
Я достала баночки и принялась откупоривать. Он остановил меня, приблизившись сзади. Он уткнулся губами мне в шею и провел влажным языком по изгибу до уха. Меня передернуло от возбуждения. Я оставила свое занятие и повернулась. На меня смотрели зелёные красивые глаза, его полуоткрытый рот призвал меня к поцелую. Я впилась ему в губы страстной настойчивостью. Он приподнял меня и посадил на стол. Баночки полетели вниз, как и кепка с моей головы. Копна русых волос разметалась по плечам и спине. Он ласкал мою шею и медленно расстёгивал замок на моей форме. Я проделывала то же самое – раздевала его, чтобы поскорее насладиться его прекрасным телом. Наконец, когда одежды на нас не осталось, мы соприкоснулись горячими телами. Своей грудью я чувствовала его горячую грудь. Он блуждал своими сильными руками по просторам моего тела, причиняя сладкую муку. Он обследовал все мои выпуклости и впадины, а я дрожала от наслаждения под его старательным усердием. Мы переместились на диван. Он осторожно уложил меня на мягкую мебель и начал пальцами проникать в меня. Я изогнулась и издала стон удовольствия. Он смотрел на моё поведение и ритмичнее ласкал, доводя меня до безумия. Потом он повернул меня спиной и вошёл. Он держал в руках мою грудь и целовал мое ухо, одновременно проделывая простые движения, но с силой и темпом. Я не могла сдерживать свой голос, я стонала и даже кричала. Мне было настолько хорошо, что я не думала о последствиях. Он великолепно справлялся с этой своей задачей на протяжении длительного времени. Я мечтала, чтобы это не заканчивалось, и это продолжалось. Не знаю, где он научился такому, но он менял позиции и продолжал
