– Да какая разница?
– Как это какая разница? Я не болен.
– Ну, так у нас тут все говорят.
– Я открытие сделал.
– А вот этого не надо! Про свое открытие не рассказывай! – испугался культурный марсианин. – Нас и без того уже лечат.
А под самое утро появилась тетя Мотя.
Расфиксировала Сеню, за руку сводила в туалет.
– Ну что, змей? – мягко укорила. – Затекли ручки-ножки? – И ласково погрозила толстым пальцем. – Опять твой иностранец звонил. Ты бы дал нам его телефончик. Мы сами ему позвоним, а?
– Да какой у него телефон? – не хотел а соврал Сеня. – У него отец идеализировал средневековье времен великих князей Гедиминаса и Витовта.
– Ну, тогда, конечно, – понимающе согласилась тетя Мотя.
И прищурилась:
– Друзьям, наверное, написать хочешь?
Он обрадовался:
– А можно?
– А чего же нельзя? У нас тут все можно. Ты этим, – ткнула она толстым пальцем в братьев не по разуму, – не верь. Ты напиши своим друзьям, что времени у тебя на отдыхе много, пусть всяких книжек пришлют. Ну, этих… Ты же понимаешь… – Она пошевелила сразу всеми многочисленными пальцами на руках и ногах. – Мы эти книжки вслух будем по вечерам читать.
Культурный марсианин и человек-автомат незаметно подмигивали Сене, но он презрел их лукавство. Не любил врать. Взяв у тети Моти карандаш и бумагу, накатал длинное письмо в Учкудук. Выручайте, мол, ребята, писал он своим коллегам, попал в какой-то неправильный пансионат. Тетя Мотя, расчувствовавшись, показала в коридоре почтовый ящик, прибитый прямо к стене.
– Ну, отдыхай, змей.
Культурный марсианин презрительно сплюнул:
– Что? Написал?
– Ага.
– И в ящик бросил?
– Ага.
– Это ящик для дураков, – обидно объяснил культурный марсианин. – Теперь это твое письмо вошьют в историю твоей болезни.
– Да нет у меня никакой болезни!
– А вот история болезни есть, – заметил культурный марсианин. – Я лично в таких случаях знаешь, как поступаю? Пишу письмо, а потом сворачиваю бумажного голубка и пускаю в форточку. Кто-нибудь непременно найдет письмо и отправит.
– По какому адресу? – засомневался Сеня.
– А вот… – Опасливо оглядываясь на дверь, культурный марсианин показал подготовленного к отправке голубка. На крыльях было выведено:
Solnechnaja sistema, planeta Mars,
Vsemirnyi Sovet Mira,
Predsedatelu.
Так прошел день.
Так наступила и прошла ночь.
Так наступило еще одно утро, субботнее, к сожалению.
Никаких обходов, никаких докторов. Полная тишина, покой. Из особенного расположения тетя Мотя позволила Сене вымыть истоптанные санитарами полы в коридоре. «У нас хорошо лечат, – подбодрила она упавшего духом геолога. – Вернешься домой практически здоровым». И без перехода похвасталась: «Твой иностранец опять звонил. Ну никак не отстанет. Ту ман патинки! Ты что за открытие сделал, змей, что тебя сразу к нам?»
Сеня врать не стал. В конце концов, решил он, тетя Мотя тоже человек. И она однажды может оказаться в эпицентре какого-нибудь ужасного землетрясения. Почему же не знать ей самого надежного способа защиты? Пораженная его взволнованным рассказом тетя Мотя пустила по столу большую эмалированную кружку с горячим чаем и, когда дымящаяся кружка стала падать, зачарованно выдохнула: «Бре-е-е-ежнев… жеребец!»
Но кружка упала, и чай разлился.
– Ну ты змей! – обиделась тетя Мотя. – С тобой точно в дурдом угодишь.
К счастью, упорный литовец Римас Страздис все-таки дозвонился до своих влиятельных московских друзей, а потом и до далекого Учкудука. Хорошенько подумав, начальство здраво решило: зачем России еще один псих? Пусть лучше сидит в своей пустыне на самом краю государства. И отправили Сеню Шустова обратно в Управление, взяв строгую подписку нигде и никому ни слова не упоминать о своем открытии.
Виртуальный герой
Или закон всемирного давления
Жена сварила кофе.
Сделав первый глоток, всегда самый вкусный, Николай Владимирович напомнил:
– Достань, пожалуйста, черный галстук. У нас сегодня Ученый совет.
– По Мельничуку? По новой работе? – Жена всегда находилась в курсе институтских дел. – Он правда изобрел что-то особенное?
– Ну, скажем, не изобрел, а скорее открыл, – хмыкнул Николай Владимирович. – То есть это он сам так считает. Но Хозин и Довгайло ему всяко подыгрывают. Они же лизоблюды. Честное слово, сегодня съезжу Мельничуку по роже.
– И правильно, – кивнула жена. – Истину, даже научную, надо уметь защищать. – И понимающе попросила: – Только не увлекайся, милый. Ты же доктор наук. Ну, одна, ну, две пощечины. Будь сдержан.
И не выдержала:
– Что он такое открыл?
– Закон всемирного давления.
– А как же Ньютон? – заинтересовалась жена. – Как же теперь быть с законом всемирного тяготения? Что делать с такой фундаментальной физической постоянной, как гравитационная? Ее ведь не зачеркнешь. Она учитывается во всех учебниках.
– Учебники – вздор. Мельничука учебники не трогают.
– Ну, хорошо, пусть так. Пусть Мельничука учебники не трогают. Но что делать с этим? – Жена выпустила из рук чашку. Чашка – старенькая, надтреснутая – ударилась о пол и раскололась. Осколки, звеня, покатились под стол. – Что-то же заставляет чашку падать?
Допивая кофе, Николай Владимирович с наслаждением пояснил:
– Я же говорю, сила всемирного давления! Так провозглашает профессор Мельничук. Он утверждает, что сила всемирного давления отменяет все, чем наука пользовалась со времен Ньютона.
– Ну и ладно, ну и Бог с ним, – миролюбиво улыбнулась жена. – Как ни называть, чашка все равно разбивается. – Неопределенная улыбка тронула ее красивые губы. – Только зачем Мельничуку такое странное открытие? Он думает, что заслуживает Нобелевской премии?
– «Открытие новой истины, – ядовито процитировал Николай Владимирович, – само по себе является величайшим счастьем. Признание почти ничего не может добавить к этому».
– Это так Мельничук сказал? Он совсем ничего не просит?
– Ну, почти ничего… Так, всякие мелочи… Скажем, заменить в учебниках имя Ньютона на имя Мельничука…
– Поэтому ты и хочешь дать ему пощечину?
– А ты сама подумай. Мельничук издал книгу. Он утверждает, что книгу эту заказал ему Ученый совет. Но я член совета и хорошо помню, что речь шла о небольшой научно-популярной брошюре, в которой вовсе ни к чему отвергать давно работающие физические законы. Похоже, – саркастически заметил он, – пресловутая сила новоявленного всемирного давления – это сам Мельничук и его окружение.
