прошу на борт.
Глизеанка проследовала за корсаром через открытый стыковочный шлюз в кабину пилота. Там свои места уже заняли члены команды Пикселя.
— Ты вроде говорил нам, что не пустишь бабу на корабль, — сказал капитану Антимон.
— Заткнись, Антимон, — твёрдо возразил Пиксель, — она умеет обращаться с оружием и может постоять за себя, а лишние бойцы нам сейчас не помешают.
— Ну, раз капитан так говорит… — недовольно протянул Антимон.
Лицо Софи было исполнено счастья. И боевой решимости.
Штейнштейн и Ребеллия, торжествуя, стояли на площади. Кругом были уничтоженные здания и разбитый асфальт, пыль, щебень и огонь. Упавшая смотровая башня разделила площадь пополам. Смерть пришла на Зекарис, и мирная колония стараниями разрушителей превратилась в ад.
— Как здесь прекрасно, — к Высшим Леди и Лорду подошёл Валдоро, который только что расправился с «Крестоносцем», — я вижу в этом поэзию.
— А я — судьбу, — жёстко ответила Ребеллия.
— Я один тут вижу веселье? — пропищал Штейнштейн.
Вдруг над площадью нависла большая тень. Корсарский пинк поднялся в воздух, и все его восемь бортовых орудий открыли огонь. Ребеллия знала, что он стрелял по второй ударной группе, которая должна отвлечь силы имперцев в космопорте и не дать им пробраться к Айзенштайну и дворцу. И в любой момент корсары могли обратить внимание на неё саму, а также на Штейнштейна и Валдоро.
— Прячьтесь! — прокричала вестница революции.
Высшие Лорды и Леди укрылись от корабля за маленьким домиком с башенкой, который стоял недалеко от верфи. Здесь, в относительно безопасном месте, Ребеллия сняла респиратор и связалась с Серпентирой:
— Битва проиграна, миледи! Пора забрать нас отсюда!
— Хм, я заберу только тех, кто представляет хоть какую-то пользу, — вкрадчивым голосом произнесла змея.
Ребеллия поняла, что Серпентира имела в виду. Змея телепортирует лишь их троих, членов Совета, а основные наземные силы оставит на Зекарисе на верную смерть. И ожидания вестницы революции оправдались, когда её, Валдоро и Штейнштейна охватил зелёный свет телепортатора.
Леди Хартред, или Донни Хардред, как её когда-то звали, неутомимо шла вперёд под огнём имперцев. Почти всё её тело покрывал старый моторизованный скафандр, предназначенный для космических экспедиций и боёв, и враги видели только её широкое, грубое лицо и малиновые волосы. Броня защищала её от штурмовиков и гвардейцев губернатора, но всё же не была вечной. Поэтому Хартред требовалось уничтожить всех как можно скорее. Вместе с ней сражались её верные бойцы. «Большая Ха» была из нихединственной, кто доучился в Тёмном Замке. Её отряд состоял из инициатов-недоучек, молодых революционеров с разных планет, которые по каким-то причинам не попали в ряды Лордов и Леди Разрушения, и просто наёмных головорезов. В такой разношёрстной компании Хартред чувствовала себя на своём месте — здесь не было ни зубрил, ставящих учёбу превыше всего, ни высокомерных снобов, мнящих себя элитой, ни слабых и трусливых кабинетных крыс.
Хартред рывком приблизилась к одному из штурмовиков и ударила его двуручной булавой. Она чувствовала упоение и страсть — бой был её стихией. «Большая Ха» не служила никакой идее, она давно знала, что всякие желания сделать жизнь лучше — это полный бред. Её направляла лишь жажда причинить больше боли и страданий, жажда властвовать над жизнями людей.
С удовольствием Хартред наблюдала, как её булава впилась в прочную броню штурмовика, оставляя вмятины, из-под которых каплями летела кровь. Как хрустели его мягкие рёбра, как его крик раздавался из-под свинорылой маски с респиратором. Но её наслаждение длилось недолго — она заметила перед собой имперского охранителя в золотой броне, вооружённого молотом.
— Эй, охранитель! — усиленный громкоговорителем голос Хартред разнёсся над улицей, — давай поиграем!
— У меня нет времени на игры, — жёстко ответил её противник.
И замахнулся молотом на Хартред. Два человека в моторизованной броне схлестнулись на улице перед дворцом. Даже на фоне рослых штурмовиков они выглядели громоздкими гигантами. Хартред и охранитель наносили друг другу удары своим оружием, отражая выпады длинными рукоятями. Хартред билась с исступлённой яростью. Всеми фибрами души она ненавидела этого напыщенного, ряженного в золото блюстителя имперского порядка и мечтала расплющить ему голову. Однако охранитель оказался опытнее разрушительницы, и у него была более быстрая и мощная броня. Хартред со всей силы замахнулась на противника, однако он уклонился, и её булава лишь пробила кирпичный забор дворца.
— АААААА! — яростно взревела «Большая Ха».
Она повернулась туда, где был охранитель, и замахнулась для нового удара. Но атаковать не успела — его молот уже навис над ней в воздухе. Хартред широко улыбнулась, глядя охранителю в глаза. Она не боялась смерти — небытие было всяко лучше её полной несчастий жизни. Охранитель с безразличным выражением лица направил молот вниз и проломил «Большой Ха» череп.
Айзенштайн фыркнул, глядя на мёртвую разрушительницу. С окровавленной головой она распласталась на асфальте, а из её рук выпала шипастая булава. Атака предателей на Зекарис захлебнулась. Грязный сброд отступал с улицы, надеясь укрыться среди джунглей. Но у площади перед казармами разрушителей встретил отряд имперских солдат.
— Петухевич! — возглавлявший их сержант использовал своё имя как боевой клич.
Солдаты, гвардейцы и штурмовики совместными усилиями добили выживших врагов Империи. Вся улица была буквально усеяна трупами, а у дворца дымился разбитый «Крестоносец». Рядом с Айзенштайном осторожно двигались выжившие штурмовики, среди которых присутствовал и Борис. Охранитель держался уверенно и твёрдо. Он знал, что Император помог своим слугам прогнать предателей с поверхности Зекариса, а теперь осталось выбить врагов из космоса.
Хаос в космосе
Снаряд разрушителей попал в пассажирскую каравеллу, которая покидала систему Зекариса. Пол сотрясся, заревела сигнализация, и роботы-ремонтники бросились заделывать пробоину в борту.
— Пассажиры, сохраняйте спокойствие. Император хранит нас, — вещал женский голос из громкоговорителей.
Барбара и Эд держались друг за друга, сидя на мягкой кушетке в своей каюте. Помещение было небольшим и тесноватым, но уютным, с бежевыми стенами и круглым иллюминатором, сделанным из орудийного отверстия.
— Всё будет хорошо, Барби, — успокаивал криганку баскетболист.
«Не называй меня Барби», — подумала, но не сказала Барбара.
Однако она смотрела не на могучие загорелые руки Эда, а в иллюминатор, за которым светился голубой шар Зекариса. Что же произошло с Карлом Птитсом после того, как он столкнулся лицом к лицу со змеёй? Он был недоволен Тёмным Замком и рискнул выступить против своих бывших господ. Но
