жить для себя. Бьёрн никогда не предавал меня. Он полюбил, и в этом наша общая печаль. Не пытайся сломить мою веру в него, ничего не выйдет. Я бужу ждать. Я продолжу любить. Это – мой выбор, мама! Не твой, не папин, ничей, только мой. И у меня хватит сил справиться с чувствами и остаться собой.
Она долго молчала, глядя в окно, а затем поднялась и шагнула ко мне.
– Прости. Я думала, что поступаю правильно. Не хочу делать тебе больно. Давай начнем сначала? Я постараюсь принять Бьёрна, а ты позволишь мне заботу.
– Хорошо.
Мы обнялись, и мне полегчало.
– Папа когда приедет?
– У него много работы, но он постарается навестить тебя на следующие выходные. Кстати, ты не против, что Ари и Мун поселились здесь?
– Буду против, если они надумают уезжать.
Жизнь понемногу входила в колею. Не скажу, что я была счастлива, но и плакала немного – всего-то по часу полчаса перед сном. Это стало привычкой и спасало от боли, которая обострялась ночью, а утром мне верилось в лучшее.
Любима развивалась быстро. Очень скоро она начала ходить вдоль дивана, а потом – стоять без опоры. Доча ползала по всему дому, и приходилось постоянно мыть полы. Я даже хмыкнула разок, увидев Муна со шваброй и в старых джинсах. От его былой таинственности и следа не осталось, но он по-прежнему был красив и обаятелен. Я радовалась, глядя на зятя и его трепетное отношение ко всему окружающему. Особенно нежен он был с Ариэль. Поначалу казалось, что чужое счастье станет колоть глаза, но мне в их обществе, наоборот, было спокойнее.
Мы договорились, что ничего не сообщим родным о появлении Любимы. Пойдут слухи, и постепенно люди догадаются, от кого я родила малышку. Но что-что, а держать рот на замке мама умела. Ариэль и Мун тоже помалкивали, и первое время все было тихо. Несколько раз приезжал папа, и остался в восторге от внучки. Любима очаровывала с первого взгляда, от ее улыбки таяли сердца взрослых. А уж когда она начинала гоготать, всем хотелось непременно взять кроху на руки и поцеловать. Если она была не против, я с радостью отпускала ее «покататься».
Так и шло время. Любиме исполнился год. Она ходила за ручки, обожала разрушать башни, которые ей строил Мун, но больше всего любила смотреть видео «про папу». Это стало нашим постоянным ритуалом – по чуть-чуть каждый вечер. И я изо всех сил старалась не показывать, как огорчают меня эти сеансы. Любимке нужен был верный образ, а мне хватало тайных слез. Теперь я плакала реже, и потаенная боль, хотя и ослабла, но не покинула сердце. Когда летишь на корабле, ощущаешь время иначе. Бесконечность космоса учит внутренней дисциплине и сдержанности, отчего и проораться хочется чаще. Живя в своем доме, встречая рассветы и закаты, ясно чувствуешь ритм солнца, и наступает приятное расслабление. И, хотя я страдала, но выносила муку стойко, понимая, что либо смирюсь, либо сдамся и превращусь в вечно хмурого, печального, жалующегося на судьбу человека. Уж точно не такая мама была нужна активной и жизнерадостной малышке!
Мы бывали в городе нечасто, но, дабы избежать гадких слухов, я сразу донесла до местных, что отец Любимы в командировке. Главное было в том, что он есть, остальное – не так важно. Конечно, на удивительную девочку поглядывали с интересом, да и первое время очень уж часто к нам подходили поздороваться любопытные мамы. Я старалась больше говорить о простых и обыденных вещах – прикорме, одежде и первых словах, и в конце концов даже завела подруг. Порой они даже приезжали к нам в гости – Элина и Берта со своими крохами Женей и Ритой. И сразу стало понятно, кто лидер в детской группе. Любима, несмотря на возраст, вполне сносно «командовала» коллективом. За ней тянулись остальные, они и слушали ее внимательно, когда малышка что-то лопотала. Были и стычки из-за кубиков, машинок и кукол, но в целом они играли замечательно. К полутора годам дочка уже говорила множество слов и была заводилой во всех играх. Совершенно точно она унаследовала организаторские способности от папы, ведь я всегда предпочитала быть ведомой.
Жизнь наладилась и устоялась. Я все реже позволяла себе надежды и перестала мечтать. Все уже случилось, теперь оставалось только ждать. У меня появилось свободное время, и я решила заняться собой. Начала с пробежек, много плавала даже несмотря на плохую погоду, увлеченно делала особые упражнения с Муном. Когда он предложил поучиться рукопашному бою – согласилась с радостью. А вот Ариэль осваивала управление кораблем.
– Я вожу машину и не имею проблем, но в небе совершенно теряюсь! Это жутко сложно… – она отдышалась. – И восхитительно. Тебе надо будет попробовать, Тая.
– Обязательно, когда Бьёрн вернется. Он меня научит.
Сестра всегда улыбалась, когда я говорила о нем. И не сочувствующе-покровительственной улыбкой, а тепло, нежно, с доверием. Она верила вместе со мной. А вот Мун никогда эту общую веру не поддерживал.
– Ты не понимаешь, Таиса. Я просто взял и все бросил. Бьёрн так сделать не может, он – капитан, ответственное лицо, за ним многие годы следовали лучшие из воинов. Они не поймут. И его семья, то есть родители… Это сложно. Если он и найдет выход, то нескоро. Нельзя вычеркнуть из свода законов тот, что о связях «на стороне».
– Мун! – воскликнула Ариэль сердито.
– Простите, – откашлялся мужчина. – Так у нас обычно говорят. Я не хотел тебя обидеть, Тая.
– А я и не обижаюсь, еще чего! Вот только не пойму, почему это мы – плохая сторона? У вас ведь не хватает женщин, а здесь их до фига и больше, и многие – умны и красивы.
– Со временем миры смешаются, – задумчиво произнес Мун. – То есть – скорее всего. Тогда и предрассудков не останется.
Пришла первая осознанная зима Любимки. Она полюбила снег и обожала плюхаться в сугробы, особенно если кто-то из взрослых падал вместе с ней. К сожалению, с друзьями доводилось видеться нечасто – попробуй, доберись до нас по заснеженным дорогам! Но вскоре Мун пригнал откуда-то небольшой четырехместный вездеход – и Новый год мы отмечали большой компанией: мама с папой, мы с Любимой, Селеста, Саша и Сантия с теперь уже мужем Матвеем, Ариэль и Мун, Элина и Берта со своими семьями. Что интересно, последние были
