В чем дело? Форби решил переложить на меня свои проблемы?
— Вы могли бы назначить вместо меня моего лейтенанта. Старшего лейтенанта, сэр.
Он устало ответил:
— Вы так и не поняли. Адмирал Йохансон присвоил мне звание командира, лишь когда вторично зачислил на службу. То есть 6 июня 2195 года, сэр.
— Нет! — Я вскочил на ноги, перевернув стул. Перед глазами возник Таук, он тянулся ко мне сквозь перегородку в тот момент, когда я наконец почувствовал себя в безопасности.
— Да, сэр. Вы старший офицер в системе «Надежда».
Я уныло сидел у окна, не замечая, как на планету тихо опускается вечер.
Мы чуть ли не сто раз пересмотрели уставы, но выхода я не видел.
— Губернатор Уильямс…
— Он гражданский служащий, сэр, и не имеет юрисдикции над Военно-Космическим Флотом. — Должно быть, командир Форби, как и я, в свое время изучил все буквы устава, надеясь избежать ответственности, и, обнаружив, что в должности командира межзвездного класса я находился дольше, чем он, испытал облегчение. — У губернатора Уильямса столько же прав назначать командиров, сколько у вас устанавливать ограничения скорости движения на планете, — добавил он.
— Я понял вас, сэр, — не без раздражения сказал я и, спохватившись, уже мягче добавил: — Я могу сложить с себя полномочия.
— Разумеется, сэр. Никто не вправе вам запретить это.
Легко говорить. Отказаться от должности можно лишь по причине болезни, ранения или умственной неполноценности, во всех остальных случаях это будет расценено как пренебрежение своими обязанностями. А я присягал на верность уставу, и мой долг представлять власть Правительства на корабле до тех пор, пока меня не сместят вышестоящие власти, или же до моей смерти, или же до признания моей неспособности к управлению.
И все-таки никто не мог помешать мне нарушить клятву.
— Я протестую! Должен же быть на Надежде хоть кто-то с межзвездным рейтингом, черт побери! — С горя я даже выругался, о чем тотчас же пожалел.
— Боюсь, что нет, сэр. Не сомневайтесь, это уже проверенный факт.
— У вас есть командиры межпланетного класса, и все они старше меня по рангу.
— В общем-то да, сэр. Но командир межзвездного класса рангом выше командира межпланетного класса. Надеюсь, вам это известно.
— Не вам мне указывать, что я обязан знать! — огрызнулся я.
— Простите, сэр, — ответил он примирительно. Мы помолчали. Потом я сказал:
— Я не могу управлять «Гибернией». Нельзя подвергать корабль опасности. Вы сказали, что «Телстар» исчез. Вполне возможно, что он так и не добрался до Окраинной колонии. Наш корабль не может задерживаться. Мы везли груз, в котором там очень нуждаются.
Форби сложил на груди руки:
— Вполне согласен с вами.
— Собираетесь искать «Телстар»?
Он удивленно посмотрел на меня:
— Это ваша обязанность, вам и решать.
Я вскочил и сжал кулаки.
— Вы самый старший по рангу, — вырвалось у него. — И я ничего не могу сделать. Военно-космическая база у вас в подчинении.
— Клянусь всеми… Я… О Господи… — Мне стоило большого труда говорить связно. Продолжайте командовать военно-космической базой, как будто меня здесь не было. Это приказ. Понятно?
— Да, сэр. Есть, сэр!
— Вы собираетесь искать «Телстар», Форби? — Я был слишком расстроен, чтобы называть его ранг.
— Нам некого посылать за ним, сэр. Наши корабли не оснащены двигателями синтеза.
Таким образом, ни о каких поисках или спасении не могло быть и речи.
Но нельзя же проигнорировать исчезновение «Телстара». Необходимо сообщить в Адмиралтейство на Луне. Однако «Гиберния» была первым судном, которое должно было вернуться, и фактически единственным кораблем в системе, оснащенным двигателями синтеза. Голова у меня шла кругом. Это значило, что я должен…
Нет, хватит.
— Именем Господа Бога я слагаю с себя полномочия.
— Вы действительно это сделаете, сэр? — спросил он каким-то бесцветным голосом.
— Да. Прямо сейчас. Дайте мне мой журнал. Я сделаю запись.
Пора покончить с этим безумием. Пусть Адмиралтейство привлечет меня к ответственности за пренебрежение долгом. По крайней мере не будут больше из-за моей глупости гибнуть члены экипажа и пассажиры. Если по уставу я обязан оставаться командиром, значит, в уставе что-то не так. Лучше прислушаться к голосу совести.
Я подвел головид к одной из последних записей, нажал на клавишу:
— «Я, Николас Эвинг Сифорт, командир, настоящим уведомляю…»
Я остановил запись. Волосы у меня встали дыбом. Я медленно обернулся, словно ощутив дыхание отца, наблюдавшего когда-то за тем, как я делаю уроки.
Холодными уэльскими днями сражался я с текстами, стараясь почерпнуть из них новые слова и мысли или ища ответа в старых тетрадках, которые давал мне отец. Не успевал я справиться с одной задачей, как он тут же давал вторую. Если я делал ошибку, он говорил:
— Неправильно, Николас. — Указывал страницу и терпеливо ждал, когда я обнаружу и исправлю ошибку.
Однажды я хватил о стол тетрадкой, пестревшей помарками, и с горечью крикнул:
— Конечно, все плохо! Все не так! Как всегда.
Он молча повернул меня к себе лицом, влепил пощечину, снова поставил стул к столу и сунул мне в руки книгу. И все это в полном молчании. Сдерживая слезы, я снова стал заниматься. Щека горела. Сидел я до тех пор, пока не справился с заданием. И тотчас же получил следующее.
Здесь, в кабинете Форби, никто не стоял у меня за спиной, однако мне чудилось чье-то легкое дыхание. Я вздрогнул, прогнав воспоминания, и повернулся к головиду.
— «…настоящим уведомляю о своей отставке, действующей с момента подачи заявления». — Я положил острие карандаша на экран, чтобы расписаться под заявлением.
Время шло.
Я выронил карандаш, и он скатился на пол.
Я не мог этого сделать. Не мог нарушить клятвы. Хотя бы в память об отце.
— Я, Николас Эвинг Сифорт, клянусь соблюдать законы Генеральной ассамблеи Объединенных Наций, хранить верность Военно-Космическим Силам Объединенных Наций и соблюдать все уставы и правила, да поможет мне Господь Бог наш. — Я принимал клятву от Паулы Трэдвел и Дерека Кэрра. И повесил бы их, посмей они ее нарушить.
И все же меня не покидали сомнения. Вправе ли я рисковать «Гибернией» и ее экипажем? Ради самоуважения? Даже ради спасения души? Отец! Ты ждешь от меня ответа, и я клянусь скорее умереть, чем нарушить данную мной клятву. Клятва для меня превыше всего.
Непрошеные слезы покатились по щекам, и я прикрыл лицо руками. Потом наконец овладел собой, озаренный внезапным светом, и стер свое заявление. Командир Форби сидел не шелохнувшись.
