Тиберий (и 87 других): – Внутренний пояс обороны разрушен. Мы беззащитны.
Эразм (31): – Наше новое оружие бесполезно против корабля врага. В терминале Йорка в Мерике уничтожены три наших подразделения.
Джасемин (12): – Так не пойдет. Нам нужно собраться с силами.
Соломон (312): – Установки в Йорке заражены. Нужно защитить нашу целостность. Это нападение на нашу идентичность.
Анаракса (47): – Началось поглощение. Враг хочет не победить нас, а поглотить.
Соломон (1312): – Бартоломеус предупреждал об этом.
Грегориус (103): – Где он? Где наш стратег?
Соломон (1415): – Неизвестно. Его невозможно отследить.
Тиберий (99): – Он… растворился?
Эразм (32): – Он подвергся заражению спорами. Он не отзывается.
Грегориус (104): – Почему?
Эразм (32): – Неизвестно.
Пенелопа (1): – Где Урания?
Эразм (32): – Поглощена. Она была вместе с Бартоломеусом, и ее поглотили споры.
Эразм (33): – Заражены еще два терминала – на Аляске и в Грюндландии.
Натан (199): – Прямая угроза. Существует прямая угроза. Мы должны быстро принять решение.
Соломон (1411): – Для этого мы и собрались здесь.
Дженнифер (1): – Зараженные терминалы должны быть немедленно уничтожены.
Грегориус (103): – Мои основные данные находятся на Аляске.
Дженнифер (1): – Мы не должны и не можем быть снисходительными. На карту поставлено наше выживание.
Грегориус (114): – А как насчет моего выживания?
Антония (14): – У меня проблемы со связью. По-видимому, затронута основная цепочка данных.
Дженнифер (1): – Заражение и поглощение продолжается. Я настоятельно рекомендую уничтожить зараженные станции.
Тиберий (89): – Нарушение связи во внешней оболочке Кластера. Нарушение связи во всех периферийных областях.
Дженнифер (1): – Я призываю использовать пожиратель плазмы. Это оружие зарекомендовало себя против производственных башен врага.
Грегориус (104): – Ты хочешь использовать пожиратель плазмы против нас самих? Это оружие может выйти из-под контроля. Оно может уничтожить нас всех, весь Кластер.
Дженнифер (1): – Я больше не получаю сигналов.
Тиберий (1): – Прием. Кто-нибудь слышит меня?
Грегориус (1): – Я потерял связь со всеми спутниками и орбитальными станциями. У меня больше нет никакой связи.
Тиберий (1): – Прием. Прием.
Антония (1): – Нам нужно срочно восстановить связь. Мы должны принять решение и действовать.
Эразм (1): – Я остался один. Вы все там одни?
Пенелопа (1): – Нет связи, нет связи.
Натан (1): – Я ничего не вижу и ничего не слышу. Я глух и слеп.
Соломон (1): – Все, кто меня слышит. Возвращаемся во внутреннее ядро.
Перезагрузка.
Супервайзер
80
На марсианских просторах нагорья Элизий уже час бушевала пыльная буря. Адам и Эвелин укрылись от нее в старом овраге, где стояла вода во времена, когда весь Марс был покрыт неглубоким морем. Сейчас здесь остались только валуны. Ветер проносился со скоростью в сотню километров в час, завывал и свистел, но из-за разреженной атмосферы звук был слабее, чем на Земле.
– Такая буря может продолжаться достаточно долго, – сказала Эвелин. Находясь в защитном поле, она плотно прижалась к Адаму, спрятавшемуся за скалой. – Недели и месяцы.
Адам посмотрел назад. На расстоянии нескольких километров находились две скалы, в которые врезался шаттл. Они были скрыты в облаках коричнево-красной пыли.
Эвелин заметила его взгляд.
– Это чудо, что мы остались живы, – сказала она.
Адам плохо слышал ее голос. Ветер поглотил его полностью, даже шипение и треск в этой разреженной атмосфере были едва слышны. Без коммуникаторов связь была невозможна.
– Быть может, мы умрем, как Джаспер.
«Ему надо было последовать моему совету», – подумал Адам, всматриваясь и пытаясь отследить какие-либо движения, которые нельзя было объяснить бурей.
– Ты что-то видишь? – спросила Эвелин. Она наклонилась и присмотрелась сама. – Можешь что-то разглядеть?
– Нет.
– Мы должны быть благодарны буре, – добавила она. – Враг наверняка потерял из виду наши следы.
– Может быть и так, – Адам сомневался.
Сильнейшая марсианская буря ничего не скрывала даже от датчиков Кластера, а технологии врага, кажется, были еще более продвинутыми.
– Ты довольно немногословен, Адам.
Он посмотрел ей в глаза. За мерцающим защитным полем в легком мобилизаторе, к которому она удивительно быстро привыкла, у нее был взгляд человека, который хочет надеяться, даже когда надежды совсем не осталось.
– Извини меня, – сказал он. – Ты права. Буря помогает нам, – он выглянул из оврага и показал вперед: – Давай продолжим путь.
Они пошли сквозь воющий ветер и клубящуюся пыль, которая иногда становилась настолько плотной, что видимость снижалась до нескольких метров. Несмотря на то что Адаму нужно было лишь дать указания мобилизатору идти, он чувствовал, что на него наваливается слабость. Его тело, привыкшее к эмульсионной ванне, медленно высыхало. Оно получало питание и воду через вены в спине. Мобилизатор выводил все выделения, но это не был фактотум, позволяющий ему воспринимать мир в полной мере, а всего лишь помощник в передвижении и не более.
Еще через полчаса стены из осадочных пород кончились и перед ними снова открылся вид на нагорье.
– Еще далеко, Адам? – спросила Эвелин.
– Нет, недалеко, – ответил он. – Не так уж далеко.
Правда была в том, что он этого не знал. У него не осталось точных ориентиров – все скрывали клубы поднимающейся пыли, и даже если бы он увидел причудливые скалы или древние вулканы, то не смог бы определить точное расстояние до них. Как далеко от шаттла находились катакомбы древних марсиан? Это могли быть сотни километров – слишком большое расстояние, чтобы пройти его пешком. Во время последнего сбоя сломалось и поле статуса: данные не отображались, и Адам мог определить направление, только исходя из общих соображений. Он знал лишь, что нужно идти на запад.
– Как ты себя чувствуешь, Адам? – через некоторое время спросила Эвелин.
– Хорошо, – соврал он. – Чувствую себя хорошо.
Она мельком посмотрела на своего спутника. Они стояли довольно близко и она могла хорошо разглядеть его.
– Ты плохо выглядишь.
«Я умираю», – подумал он.
– Я старик, а ты молодая девушка.
– Молодая девушка? – она улыбнулась. – Я намного старше тебя.
Прошло еще несколько часов. Они шли бок о бок в пылевой буре, которая не кончалась, а только набирала силу. Проверив системы мобилизатора, Адам понял, что энергетические ячейки разряжены почти наполовину: защитное поле, нейростимуляторы и рециркулятор теплого воздуха для дыхания забирали слишком много энергии. Помимо этого работали сервомоторы. Скорее всего, ему оставалось два или три часа. Он вспомнил, что мобилизатор Эвелин был не таким тяжелым, как его собственный,
– Сколько твоему мобилизатору осталось работать в автономном режиме? – спросил он.
– Автономный режим… Я не знаю.
– У тебя на левой руке есть датчик. Сколько он показывает?
Эвелин подняла руку:
– Тридцать четыре процента.
Перед ними выросла каменная стена, ее острые края были отполированы песком и ветром. С защищенной от ветра стороны шла вниз узкая тропа, и там впереди виднелись контуры зданий, составляющих с песком одно целое.
В это мгновение у Адама появилась надежда. Он снова подумал о камне и ноге, о причинно-следственной связи и роли случая. Несколько минут он думал, что действительно нашел вход в древние катакомбы марсиан. Но на самом деле это было не так.
– Это не развалины марсиан, – сказала Эвелин, лишь подойдя к зданиям. Песок отшлифовал металлокерамические конструкции. Отдельные компоненты торчали из красновато-коричневой земли, словно скелеты. – Это одна из древних баз, построенных людьми еще до того, как началась война против машин. Был создан так называемый план терраформирования, по которому Марс должен был превратиться во вторую Землю. Предположительно, на это отводилось две или три тысячи лет.
