Какое это блаженство просто сидеть и ничего не делать, даже не думать, закрыть глаза, чувствуя, как исчезает из тела усталость и напряжение. Появляется ощущение покоя, в которое погружаешься больше и больше, и вот уж будто плывешь в безбрежном море черноты и пустоты без всякого смысла и цели. Плывешь со знанием, что море бесконечно и на пути не возникнут айсберги сомнений, и подводные рифы беспокойства, и неважно, куда направят тебя его ленивые течения.
Я задремала.
Настойчивый стук разбудил меня. Я быстро подошла к двери и выглянула в иллюминатор. Пришла Анатабель. На этот раз, кроме аквамаринового платья на её плечи, была накинута абрикосового цвета длинная с капюшоном шуба.
На всякий случай я поспешила отвернуться.
− Лануф, это я, − сказала она в домофон.
− Ты принесла одежду?
− Да, а ты мне не откроешь?
− Анатабель, на тебе искусственная шуба?
− Ты смеешься? Я не могу себе такую позволить – это при моих−то деньгах. А в чём дело?
− Ты же знаешь, я не переношу запаха мертвечины.
− Это из грибной ваты. Я купила её месяц назад на аукционе в Дельта−Рио, – её ответ меня успокоил.
Помедлив, я открыла дверь, но решила, что впускать подругу не буду, о чём сразу её предупредила:
− Извини, Ан, я не могу тебя пустить.
− Хорошо, − огорчилась она, – держи.
Я взяла у неё одежду.
− Не сердись.
− Не сержусь. Я понимаю… Подожду здесь.
− Мы скоро.
Оставив её в одиночестве, я вернулась в столовую.
Затем вытащила нож из живота покойника и стала ждать, когда сила моих глаз вернёт в тело жизнь. В который раз меня посетили сомнения: стоило ли вообще освобождать султана из лап небытия ещё тогда… два часа назад, ну, были бы его остатки конечностей до сих пор приклеены к Белому Астероиду, что такого? Неужели мне так сильно хотелось избежать скандала? Ничего подобного!
Скорее всего, его смерть на астероиде не принесла мне удовлетворение. Неудовлетворенное чувство мести толкало меня на непредсказуемые для простых смертных выходки. Я знала, что рискую: на космолайнере я вряд ли смогу долго держать его в руках.
Прошло немного времени, и воскресший самоубийца очнулся. Вставая на ноги, он бегло осмотрел себя, дотронулся до рваной окровавленной рубахи и уставился на меня так, как смотрят фанаты на своего кумира. И вспомнив, что произошло, произнёс:
− Стало… скучно.
− Переоденься, − велела я, кидая ему одежду. – И выходи.
Он вышел минут через пять. Я находилась в отсеке управления и вводила в действие охранную систему.
Татхенган был одет в ядовито−зелёную рубаху и чёрные брюки, а на ногах ничего не было. Обойдётся без обуви – ближайший обувной салон находится на расстоянии около миллиарда километров отсюда.
− Иди и помни, что находишься на крючке.
− Так? – Татхенган посмотрел на ноги.
− Выкручивайся, как знаешь – это твой лайнер.
− Понял, − он направился к выходу. – Я был уверен, что ты сдержишь обещание. Спасибо.
− Проваливай, наконец! – только его благодарностей мне и не хватало!
Закончив анализ охранных систем, я отключила источники питания, кроме контрольных, и начала спускаться по трапу.
Татхенган и Анатабель о чём−то вполголоса разговаривали, причём глаза моей подружки светились гневом. Она была раздражена, но в этот момент я не придала её поведению должного значения.
Моё приближение заставило их замолчать.
− Поговори с наёмником, − велела я Татхенгану, кивнув в сторону запертой будки. Тот молча повиновался.
Не останавливаясь, я направилась к выходу из отсека. Анатабель удивлённо проводила взглядом султана и присоединилась ко мне.
− Ты с ним обращаешься так, словно он никто.
− Почему бы и нет?
− Лануф, − возмутилась она, – ты не имеешь право так к нему относиться!
Мы вышли из отсека. Я свернула в сторону каюты, где находился на излечении мой друг. В коридоре было тихо и безлюдно, я догадывалась, что многие уже спят. Мне же спать не хотелось.
− Чего ты взбеленилась? Не узнаю тебя, честное слово. Я о нём и думать забыла.
− Извини. Не знаю, что на меня нашло.
− Всё, забыли.
− У нужной каюты мы остановились.
− Надеюсь мне можно его проведать, − неуверенно проговорила я.
− Ты мне до сих пор не сказала, кто он. Ведь не сын, правда? – любопытство так и лезло из Анатабель. − Не сын, скажи, ведь это правда?
− Потом расскажу, хорошо.
− Не доверяешь?
− Не в этом дело. Всё очень сложно, и я не хочу пока ничего говорить.
− Ладно, − буркнула она и улыбнулась. – Тебя всегда окружают тайны. Ох, и завидую я порой тебе.
− Чему завидовать−то?
− Это я так в шутку. Чао! – она махнула рукой в прощальном жесте и поспешила ретироваться.
Я вошла в каюту.
За журнальным столиком сидела медсестра в белом халате и беззвучно перелистывала толстенный журнал.
− Можно? – робко спросила я.
− Кто вы? – она удостоила меня оценивающим взглядом.
− Я к мальчику.
− Мать?
−… Да, да.
− Только ненадолго.
Сама она вышла, захватив с собой журнал, позволив мне побыть с больным наедине.
Нацтер был уложен в кровать и заботливо укрыт одеялом. Голова его покоилась на розовой подушке, отчего его лицо казалось очень бледным. Глаза паренька были закрыты, а на лбу блестела испарина.
Стараясь не нарушать его покой, я тихонько пододвинула к кровати стул и села. Дыхание больного было ровным и глубоким. Неожиданно я вдруг увидела, как Нацтер улыбнулся.
− Так ты не спишь, проказник, − нарочно сердитым голосом произнесла я.
Он открыл глаза.
− Здравствуй… мама, − и подмигнул. Улыбка не сходила с его лица. Мы были рады видеть друг друга.
− А как, по−твоему, я могла ещё прийти к тебе? Медсестре было велено никого не пускать, а у матерей всегда имеется неотъемлемое право быть рядом с сыном. Так, как ты, сынок?
− Завтра смогу даже бегать. А у тебя что нового? Ты говорила, что убила его, почему же до сих пор думаешь о нём?
− А… − отмахнулась я от слабых попыток заглушить поток неконтролируемых мыслей. – Я очень хотела его убить.
− Помню. Ты заставила его помучиться.
− Ты всё слышал?
− Почти. Что случилось на астероиде?
Он рукой потянулся ко мне, и я взяла её в свои. Она показалась мне сухой и холодной.
− Я его там оставила. Он умер, но потом…
Договорить помешал робкий стук в дверь.
− Войдите, − нехотя разрешила я, ожидая появления медсестры, и обратилась к мальчику: − Ну мне пора… Завтра расскажу.
− Извините, − раздался голос вошедшего.
Я оглянулась. В тот миг, когда я увидела Татхенгана, мне показалось, что я превращаюсь в разозлившуюся тигрицу.
− Убирайся!!! – произнесла я, словно прорычала.
− Успокойтесь, я ничего вам не сделаю, − заверил он приблизившись. – Я зашел лишь подтвердить свою догадку.
− Тебе нечего здесь делать! Уходи! – я вытащила «Универс». – Ещё шаг и ты покойник − на этот раз навсегда!
− Я знаю, ты слов на ветер не бросаешь, − он остановился и посмотрел на Нацтера.
− Парень, я рад, что ты оказался живучим. Тебе невероятно повезло и мне тоже. Лануф, я, как и ты, отвечаю за свои слова и клянусь, что не причиню вам вред. Поверьте, прошу. Надеюсь, Нацтер убедит тебя в правдивости моих слов.
− Он говорит правду… − отозвался Нацтер, он всё это время с подозрением смотрел на неожиданного посетителя и после паузы добавил: − Даже не верится. С чего вдруг такие перемены?
Босоногий султан добродушно улыбнулся.
− Лануф, тебе расскажет. Я попрошу медсестру вам не мешать. Выздоравливай.
− Сама любезность, − бросила я вслед, уходящему Татхенгану. – С каких пор пауки стали есть нектар?
Ответа не последовало. Я повернулась к Нацтеру, пряча оружие в кармане.
Он ждал объяснений.
И я ему не спеша рассказала нашу историю. Если бы он стал меня в чём−либо упрекать, был бы прав.
− Он странный стал, − заметил Нацтер, когда я закончила рассказ. – Но оставил всякие мысли связываться с тобой. И очень хочет угодить.
