— К-куда? — я чувствовал ее дрожь и желание как можно скорее ретироваться. Потому поудобнее перехватил и снова притянул к себе.
На сей раз она сопротивлялась. Укусила губу до крови, пихалась, извивалась всем телом. Учитывая, что руки мои походили на гидроцилиндры, смотрелось это забавно. Я усмехнулся, немного отпустил ее и вновь откинул волосы.
— Ну вот, еще одна кошка! Я буду звать тебя Тигренком.
— Я… — Она вновь опешила, чем я вновь воспользовался.
— Ну, ну! Ты чего?! Чего брыкаешься?
— Но ты же?.. А ты?.. — Она перевела взгляд на сестру. — Марина, что происходит?
— Хуан, это моя сестра! — раздался все еще мягкий, но с примесью стали голос сзади. Как намек. Я внял и продолжил интонацией, которой объясняют что-то важное маленьким детям.
— Послушай, Тигренок. Ты девственница? Была с мужчиной?
Та растерянно хлопнула ресницами.
— Была. А что?
— Тебе есть шестнадцать?
— Семнадцать. А что?
— Ничего. Пойдем. — И я потащил ее следом за собой, по пути прихватив за талию и Марину. — Будем учить тебя отдыхать.
— Но я же… Я тебя не знаю! — взбрыкнула она и вырвалась.
— Так давай познакомимся? — улыбнулся я и посмотрел ей в глаза.
Это не был гипноз, не думайте. Я только-только вплотную подошел к нему на «особых способностях». Это было нечто большее, или наоборот, меньшее, совершенно другое. Она тонула в моих глазах, пыталась выплыть, сопротивляться, но сил для этого не хватало. Я растворял ее взглядом, подавлял. Это не было подчинение — она оставалась вольна делать все, что захочет. Но где-то подсознательно хотела она именно этого, и именно «это» под действием моего взгляда захватило в ней власть.
Я сорвал ей тормоза, как и ее сестре какое-то время назад. Но если ту пришлось как-то обрабатывать, вести в танце, ездить по ушам, то сейчас… Пик формы, знания, помноженные на интуицию — я не знаю, как это объяснить.
— Меня зовут Хуан, — подвел я ее к кровати, руки тут же начали ловко орудовать с застежками ее кофты. — Для друзей — Чико. Для врагов — Ангелито.
— Ангелито… Хуан… Слушай… — Она задрожала, попыталась остановить мои руки, но всего лишь оттянула процесс оголения. — Но так же нельзя!
— Почему?
— Потому, что… — Она не нашлась с ответом.
— А твоей сестре понравилось. И тебе понравится! И если понравится, обещай, что не будешь кричать на нее? Обещаешь? — я повернул ее головку к стоящей сзади сложив руки перед грудью Пантере.
— Она твоя сестра, — продолжал давить я. Додавливать. — Ты же не думаешь, что она позволит сделать тебе плохо? Или больно? Глянь, какая она грозная! Да она порвет меня, как собачка грелку!
— Это безумие!.. — прошептала девушка.
— Безумие, — согласился я, откидывая кофту и принимаясь за лиф. — Но это — свобода. Мы скованы оковами бытия, мы рабы, шестеренки этой жизни. И только в безумии можем открыться, побыть собой. Не бойся, mia cara, все будет хорошо…
Я перешел на особую загадочную интонацию, от которой девки буквально млеют. Более того, которую уже испробовал на Камилле — стопроцентный верняк. Нет, с Камиллой у нас ничего не было, но она единственная во всем корпусе, кто мог позволить проделать такое с собой и не обидеться.
Разомлела и Тигренок — ее лиф отлетел в сторону, освобождая небольшую, не под стать сестре, но аккуратную симпатичную грудку.
— Иди ко мне, mia cara! Моя маленькая красавица!.. — шептал ей на ушко. — Моя кошечка, мой Тигренок!.. — Я обнял ее и потянул на кровать. Девушке было не по себе, она дрожала, но больше не сопротивлялась.
Я открыл глаза. Пантера-Марина лежала рядом. Не спала, о чем-то думала, неподвижно глядя в потолок. Тигренка не было.
— А где твоя сестра? — потянулся я. Она пожала плечами.
— Убежала.
— Испугалась?
— А что ты от нее хочешь? Ей и восемнадцати нет.
Помолчали.
— Ты страшный человек, Хуан, — осуждающе произнесла вдруг она.
— С чего ты взяла? — подобрался я. Не понравился такой переход.
— Я думала, что это моя вина. Я ХОТЕЛА этого. Хотела отдаться безумию, переспав с первым встречным. Ты же всего лишь создал антураж, подошел в нужное время в нужное место. Как я думала. Но сегодня поняла, что сделала бы это, даже не будь у меня соответствующих обстоятельств. Просто сделала бы, и плевать, что будет потом.
— Даже если бы не было причин, по которым ты хотела ему изменить, — перевел я. Она кивнула.
— То, как ты обработал Беатрис… Две минуты! Хуан, две минуты!
— Рядом стояла ты, — возразил я. — Она чувствовала твою поддержку, не боялась, что ее обидят. Это важно.
Марина покачала головой.
— Я всегда учила ее обратному. Нельзя доверять первому встречному. Нельзя отдаваться абы кому. Она ругала меня с таким исступлением именно потому, что я нарушила в ее глазах все те законы, что сама же прививала. А тут ты… За пару минут!
То есть, сеньор Шимановский, присутствие ее докторского превосходительства влияло лишь на сроки охмурения, но никак не на результат — перевел внутренний голос. — По крайней мере она так считает.
От этого откровения мне стало не по себе.
Зачем я это сделал? Что мною двигало? И главное, кто я после этого?
Ощущая приступ тихой паники, поднялся, сел, тяжело задышал. Включил комплекс упражнений для самоконтроля. Помогло, немного успокоился, но не достаточно, чтобы чувствовать себя уверенно.
— Стыдно, да? — приподнялась на локте она и даже немного улыбнулась. Слава богу, а то напрягать стал этот ее ровный взгляд в потолок.
— Не то, чтобы стыдно. Ничего ж такого не произошло. Но как теперь будешь ты? Вы?
Она пожала плечами.
— Тебе важно, как будем мы?
— Да.
Она хмыкнула, но не стала цепляться. Мне ведь, действительно, было не все равно.
— Мы — сестры, — проговорила она. — Как-нибудь договоримся. Насилия ведь не было, все добровольно. И ей урок — не следует доверять мужчинам, некоторые из них на многое способны, даже против твоей воли.
Я покачал головой.
— Слушай, все равно не пойму. Почему ты не вмешалась? Почему позволила? Это же твоя сестра! И прямо на твоих глазах!
— Потому, что завтра, Хуан, — грустно произнесла она, — мы проснемся и разойдемся, каждый своей дорогой. Ты забудешь обо мне и о ней, мы — о тебе. И все, что останется после этого безумия — лишь наши воспоминания. Ты никак не повлияешь на нашу жизнь, не испортишь ее, а мы с ней, повторюсь, общий язык найдем.
И вообще, она не просто так пришла. Друзья и родные не знают, где я, ей сказали об этом твои. Видно, нервничают. Потому, что передали вот это. — Она потянулась к прикроватной тумбочке и показала… Запаянный шприц из стандартной армейской аптечки. Детоксин.
