Руди Бертольд остановил автомобиль у Тремонт-хауса. Солнце жгло. Стеклянные террасы верхних этажей отсвечивали алым. К машине сразу же подошел солдат в синем доломане, с карабином. Опознал своего и вернулся на пост, не сказав ни слова.
Миновав стеклянные двери, Руди покосился на дежурного — тот лишь кивнул. В лицо его знали.
Теперь предстоял путь на самый верх.
В лифте Рудольф молчал. Ответил кивком какому-то полузнакомому полковнику; проводил взглядом девушку с погончиками службы связи. А когда они вышли, он остался один.
Последний этаж.
В приемной навстречу Рудольфу встал дворцовый препозит — высокий, худой, седой человек в необычном красном мундире.
— Входите, — только и сказал он.
Руди кивнул и сам открыл высокую дверь.
— Рад вас видеть, Рудольф...
Кабинет был залит светом из огромного окна. Руди вышел на середину.
— Я тоже. Я тоже рад вас видеть, ваша вечность.
Аттик Флавий встал и прошел ему навстречу.
— Садитесь, пожалуйста... Будем пить кофе?
— Да... Пожалуй.
Аттик Флавий подошел к столу и запустил кофейный автомат. Поймав взгляд Рудольфа, он улыбнулся.
— Как видите, я до сих пор предпочитаю это делать сам. Не могу отрицать, что власть меняет человека... но это можно контролировать. Наверняка по себе знаете.
— Знаю, — подтвердил Руди. — Давайте к делу. Вас, наверное, интересует — как идет сбор транспортов на Равенну. С этим все нормально. После здешних событий возникло как-то неожиданно много желающих переселиться.
Флавий кивнул.
— Да. Я-то как раз этого ожидал. И, кроме того, я думал, что, издав указ о частичной отмене на Равенне сословного деления, мы проведем некий отбор. Туда пойдут те, кто хочет новой жизни. И прекрасно. Вы же знаете лучше меня, как тут пора все менять...
— Насколько я понимаю, вас для этого и выбрали, — сказал Рудольф.
Флавий добродушно усмехнулся.
— Можно сказать и так... Последний транспорт на Равенну ушел позавчера?
— Да.
— Никаких волнений вокруг этого не было? Тревожных сигналов?
Рудольф подумал.
— Волнения были. Мелкие. Вагоны с провизией пытались грабить. А вас беспокоит что-то конкретное?
— Нет, — сказал Флавий. — Не конкретное. Просто заботы и предчувствия. Вы знаете, что предстоит перенос столицы?
— Знаю, — сказал Рудольф. — И правильно. Не Икарию же столицей делать... Хотя здесь неплохо.
Флавий покосился в сторону окна.
— Красиво, — сказал он. — На Ираклии тоже красиво, но иначе. А на Равенну я уже сам хочу посмотреть. А вы хотите?
— Пожалуй, нет... То есть, если будет нужно, я перееду. А так — мое место здесь.
Флавий сочувственно посмотрел на Рудольфа.
— Устали?
— Немного.
— С Хризодраконом отношения поддерживаете?
Руди насторожился.
— Уже неделю его не видел. А надо?
— Ну... — Флавий вздохнул. — Как хотите, а получается, что внутренние дела — сейчас ваша область. Если вам нужен красивый титул, вроде протоспафария, например, — только скажите. А что касается Хризодракона... Он полезный человек. Полезный и опасный. Сами знаете.
Руди наклонил голову.
— Вы собираетесь расформировать корпус кавалергардов?
— Нет... Не сразу. И не расформировать. Просто забрать у них постепенно карательные полномочия. Есть полно других задач. И для них, и для вас... Рудольф, я же знаю, что у вас есть собственная разведка. Вы ее начали создавать сразу по прибытии сюда — на всякий случай. Уж поверьте, я вас в этом целиком поддерживаю. Во-первых, это противовес кавалергардам, во-вторых — надеюсь, вы поделитесь какой-то информацией и со мной, если будет нужно. Только у меня просьба: за кавалергардами приглядывать потщательней. Не светясь, конечно. Вроде бы вы этому уже научились. Не то что я жду от них каких-то особых подлостей. Но когда верхи кавалергардов, все эти полковники и бригадные генералы, поймут ситуацию — их может повести. И я не уверен, что у Хризодракона хватит сил их остановить. Понимаете? Мы должны быть готовы к такому повороту.
— Да, я понимаю. У меня в Корпусе кавалергардов уже есть агенты.
Флавий одобрительно кивнул.
— Потоки информации — главное, с чем, сидя в этом кабинете, приходится иметь дело, — сказал он. — Очень скучно, знаете ли. Хотите еще кофе?
— Хочу.
Флавий встал и принялся что-то сыпать в чашки.
— Хотелось бы заниматься чем-то мирным, — сказал он. — Очень я надеюсь, что серьезных войн больше не будет. Не при нашей жизни, по крайней мере...
— А шалостей со стороны адмиралов вы не боитесь? Они-то к войне привыкли, им без нее трудно.
— Не преувеличивайте. Они тоже устали... Хотя я знаю, что вы не любите военных, — с этими словами Флавий поставил перед Рудольфом дымящуюся чашку.
— Да не то что не люблю. Просто не понимал их никогда... И кстати, раз уж мы заговорили о военных. Я понимаю, что это чисто ваша компетенция, но мне любопытно.
— Да?
— Альянс. Мне интересно, как идет наше сотрудничество с Северным альянсом. С их стороны вы проблем не ожидаете?
Лицо Флавия просветлело.
— Пожалуй, что не ожидаю, — сказал он. — Вас это удивляет? У представителей Альянса, по крайней мере у тех, с кем я имел дело, есть одна прекрасная особенность. Их логика — прозрачна. Они могут быть совершенно безжалостными, но всегда понимают, ради какой выгоды совершается то или иное действие. И стараются себя не обманывать. Таких штучек, как у нас, когда человек, свихиваясь на борьбе за власть, забывает о цели и начинает крушить то самое, что по уму следовало бы сохранить для себя... ну, вы сами знаете, как подобное бывает. И хуже еще бывает... Так вот, Альянсу это свойственно менее всего. Сейчас мы сотрудничаем, потому что нам есть чем обменяться. "Тристан" — действительно совместный проект. Конструкция корабля ведь почти целиком наша, вы знаете это? Она просто не пригождалась, пока шла война...
Флавий помолчал.
— Ваша вечность... Вы позвали меня, чтобы поговорить о кавалергардах? Или... о "Тристане"?
Флавий внимательно посмотрел на собеседника.
— У вас есть чутье, — сказал он. — Да. Я позвал вас, чтобы поговорить о "Тристане". Вы знаете, когда его старт?
— Точно — нет. По косвенным данным — думаю, что дня через три-четыре.
— Через четыре. Руди, мне очень нужно, чтобы "Тристан" взлетел без проблем. Для меня это сейчас самое важное.
Рудольф слегка удивился.
— Ему что-то угрожает? Есть конкретная информация?
— Нет. Я же сказал: тоска и заботы. Всего лишь. Вы посмотрите сами на обстановку. Прежде всего, есть недодавленные "синие". Я знаю, что с их уцелевшими вожаками договориться удалось, я сам этим занимался. Но там есть шайки, неподконтрольные никому... Помимо этого, есть остатки уранитов. Я знаю, что вы их вылавливаете, и кавалергарды тоже этим заняты, но где-то ведь они еще прячутся... И есть вероятность провокаций со стороны любых недовольных элементов. Хоть тех же кавалергардов, например. "Тристан" — очень хорошая мишень. Так вот, — его голос стал твердым. — Делайте что хотите, но обеспечьте, чтобы старт "Тристана" прошел спокойно. Это — мой приказ как императора.
— Я понял, — сказал Рудольф. — Конечно, я все сделаю. Но позвольте все-таки спросить: почему это так важно? "Тристан" ведь идет к звезде, регулярного сообщения с которой потом не предполагается. И планет с жизнью там скорее всего нет. Чистая наука.
Флавий благостно покивал.
— Чистая наука, — повторил он. — Да... но не только. Прежде всего, на проекте "Тристан" сейчас висят отношения с Альянсом. Это ведь просто чудо, что нам удалось их так выстроить. Спасибо Велизарию. Тут рисковать нельзя точно. И потом — вспомните, что это первый наш такой проект с начала Войны двух империй. Шестьдесят лет уже... Если "Тристан" уйдет успешно — я с облегчением вздохну и начну готовить перенос столицы на Равенну. Понимаете? Это символ. Считайте меня суеверным, если хотите. Я не обижусь. Но мне очень, очень важно, чтобы все удалось.
Алексей проснулся в белом павильоне, не сразу поняв — где он. Воспоминания о доме на Рэли мелькнули и прошли. Тут пахло пустыней.
Да, конечно. Полигон на Карфагене, стартовая площадка "Тристана".
Моего звездолета, подумал Алексей.
Он прошлепал в ванную, накинув легкий халат. День обещали жаркий. Ах, и ведь до старта — считанные дни...
Какой уж тут сон.
Алексей прекрасно понимал, что уходит надолго. Почти наверняка — на годы. Он очень жалел, что не может провести эти последние дни на Рэли. Пройтись по лесу, вдохнуть влажный воздух...
