поверю. — Санька больше не скрывал горечь. Он откинулся на спинку дивана.
— Саш, сейчас не самый лучший момент для ревности.
— Я не ревную. Просто он забрал у меня все.
— Ничего он у тебя не забирал.
— Но ты не со мной.
— Но и не с ним. Я сама по себе.
— А у меня был шанс?
— Саш…
— Просто ответь.
— Был. Но ты слишком нетерпелив.
— Ну еще бы. Зато он, тот еще романтик!
— Не надо так.
— А как надо?
Рика не ответила. Она просто отвернулась, опустив голову.
— Прости. — Пробормотал Саня. — Правда прости, я перегнул.
— Ничего.
— Ты мне нравишься. — Сашка пошел ва-банк. — Давно нравишься, с первых дней. Но чтобы я не делал, какие бы средства не использовал, ты только отдаляешься от меня.
— Саш, — мягко заговорила Рика, — ты слишком… настойчив. Дай мне время, будь со мной добрым, заботливым и может быть, симпатия появится. Только не дави на меня, особенно сейчас. Я недавно пережила болезненный разрыв, а сегодня видела как мои родные… — Она запнулась. Слезы засверкали в глазах. — Дай мне время, пожалуйста.
— Хорошо.
— Спасибо. — Рика подняла на него лицо и попыталась улыбнуться. — Все приходит к тому, кто умеет терпеливо ждать.
* * *
Воздух казался белым, из-за опустившегося на землю мороза. Еще не совсем стемнело, вечер казался неестественно светлым. В остальном все было спокойно. Триста девяносто семь человек, точнее большая их часть, мирно задремывали в поезде. Это была та дремота, лихорадочная, беспокойная. Те, кто не спал, либо тихо перешептывались, либо роняли слезы по тем, кто не смог убежать. Лешка смотрел на людей и по лицам, практически безошибочно определял, что происходило у человека внутри. Он не спал уже минут десять. Сон его длился не более двух с небольшим часов, зато был глубоким и крепким. Тело все ломило, как после тяжелой работы и болела голова, но сейчас, на жестком сиденье, глядя в окно, Лешка чувствовал себя спокойно. Мимо проносились поля, леса и деревни. В окнах горели огни, а по улицам полз свет автомобильных фар. Следов вторжения здесь не было, что не могло не радовать.
Лешку мучила жажда. Уже несколько часов у него не было и маковой росинки во рту. И если голод притупился под давлением тревоги и страха, то жажда была бесконечным спутником. Поэтому, поднявшись с места и получше укутавшись в теплый плед, Лешка направился к кабине машинистов.
— Привет малый! Уже выспался? — Радостно сказал мужчина с кувалдой, когда Лешка отрыл металлическую дверь и шагнул внутрь.
— Ага. — Хмыкнул Лешик, разглядывая покрытые изморозью стекла.
— Вот он наш герой. — Продолжал мужчина, обращаясь к седовласому старичку. — Это тот самый парень.
— Приятно познакомиться, — заговорил старик, протягивая руку, — Алексей Семенович.
— Здрасьте. Леша.
— О, тезка! — Старик хлопнул в ладоши. — Ну а с Андреем ты уже знаком.
— Это точно. — Тот, которого звали Андреем, похлопал по рукоятке кувалды, стоящей у его ног. — Надеюсь, я не сильно тебя тогда пришиб?
— Нет, все нормально. Я хотел спросить — у вас нет водички попить?
— В горле пересохло? — Старик протянул початую пластиковую бутылку. — Пей на здоровье.
Лешка присосался к горлышку, делая глубокие и жадные глотки. Старик усмехнулся, глядя на молодого парня, и повернулся к железной дороге.
— Эй, глянь-ка. — Сказал он, указав пальцем куда-то вдаль.
Андрей немного подался вперед. Его глаза отчетливо разглядели странные желтоватые отблески, мерцающие вдали, немного левее железнодорожной колеи. С каждой секундой эти отблески приближались, вскоре приняв очертания желтого пятна, пробивающегося сквозь густой туман заполонивший пространство вместе с морозом. Леха оторвался от бутылки и тоже смотрел в окно. Пятно все приближалось и вдруг превратилось в широкие и плотные языки пламени.
— Матерь Божья! — Прошептал машинист.
Это был состав, точнее то, что от него осталось. Покрытые огнем очертания вагонов, груды горящего металла и фрагменты человеческих тел повсюду — такая картина открылась всего на несколько секунд, пока поезд не пронесся мимо. Но и этого было достаточно.
Лешка закрыл лицо руками, Семеныч тяжело вздохнул, а Андрей почувствовал, как сердце его снова сжалось от страха. Он потер лицо руками и поднял голову, твердо смотря вперед. И тут же его глаза широко распахнулись, а рот исказился в испуге.
— Господи! — Прошептал он.
Красный луч угодил в кабину, мгновенно превратив ее в груду искрящегося металла. Сильной взрывной волной Лешку отбросило назад. Он выбил две железные двери и упал у пассажирских сидений. Обоих машинистов настигла мгновенная смерть, приборная панель была полностью выведена из строя, а поезд стал бесконтрольно набирать скорость.
Пассажиры обмерли от страха и вскочили со своих мест. Мощный поток ледяного ветра тут же пронесся по вагонам, а его холодные пальцы будто бы пытались отобрать душу. И люди повиновались. Повиновались страху. Они бросились бежать. Толкаясь, наступая друг на друга и на Лешку. Это привело его в чувство. На его лице и руках было несколько небольших ожогов, но спина и голова болели намного сильнее после удара о прочный металл. Он выпрямился и посмотрел на разрушенную кабину. Он видел останки двух чужих, но в тоже время близких людей. Людей, успевших всего за пару часов стать друзьями. Ветер сорвал с него плед и откинул в сторону, а Лешка посмотрел вперед, в зияющее отверстие. Там, далеко впереди, по обе стороны железнодорожной колеи, стояли две огромных темно-серых колонны. Лешка поднял голову и обмер от страха. Эти колонны… это были ноги робота. Очередная машина смерти, во много, много-много-много раз превышающая размерами ту, с которой встретился я. Торс робота скрывали облака и туман, но Лешка отчетливо рассмотрел, как левая рука смертоносной машины принялась трансформироваться. Со всех ног, во всю силу, Лешка бросился бежать. Он бежал быстро, скоро нагнав протискивающихся сквозь вагон людей.
В шуме ветра и гула поезда был отчетливо слышен хлопок. Поезд качнуло, он едва не сошел с рельс, но удержался, и, казалось, прибавил в скорости. Вместе с локомотивом, поезд насчитывал шесть вагонов. Когда кабина машинистов была разрушена, люди бросились бежать к дальним вагонам. Но те пассажиры, что были в последних вагонах, тоже поняли, что произошло нападение и бросились бежать к передним. Второй снаряд угодил в шестой вагон, не оставив ничего кроме мелких осколков металла и днища с колесами. Людей там уже не было. Все пассажиры бежали, повинуясь инстинкту самосохранения. И они даже не подозревали, какой опасности сейчас подвергались. И опасность эта шла не от робота, между ног которого пронесся поезд. Опасность была внутри.
Лешка слишком поздно это понял. Он уже пробегал третий вагон,
