моей души.
— Сука е….я! Гандон штопаный! Свинья ты полосатая! П…..с конченный! — вторила моим мыслям малявка, перейдя от уговоров к ругательствам. Не все из которых были теми, которые позволительно было знать благовоспитанной девочке сами с половиной лет.
— Ах ты, коза драная… — не выдержал ее невидимый собеседник и скрежетнул-таки засовом, открывая дверь. Стоило той только начать раскрываться, как уловив мой кивок Эльба мощным рывком распахнула ее настежь и ворвалась внутрь, попутно снеся открывальщика и впечатав его в стену.
Эльба метнулась вглубь магазина где были остальные и я поспешил за ней, по пути всё же не удержавшись, чтоб не засадить ногой уже груженому пацану по ребрам. По уму — следовало бы связать его, нельзя оставлять кого-то за спиной. Но он был безоружен. Не считать же за оружие деревянную биту забренчавшую по кафелю пола? Впрочем, нельзя оставлять даже и такого. На бегу подхватив биту, я сунул ее в руки Юльки, отважно кинувшейся вслед за нами. И ринулся догонять Эльбу.
Помогать ей? Увольте. Это было совершенно излишне! Мое решение доверить именно ей силовую фазу операции было, безусловно, верным. Мне так не справиться ни за что! Ну что? Что могли противопоставить 11–12 летние пацанята девушке ростом под два метра и телосложением профессионального спортсмена? Они разлетались как кегли. Раскрасневшаяся Эльба в этот момент была похожа на юную богиню войны. Афина-Паллада. Нет. Нечего им противопоставить… Кроме ружья! Один из мальчишек выскочил ей навстречу, сжимая в руках охотничью двустволку. Я тут же вскинул к плечу свое собственное ружье. Пусть он только попробует приложиться к своему стволу и я его тут же пристрелю! Плевать, что я не желаю ссориться с могущественным кланом Паши Севера. За своих я порву любого!
Как? Но ведь и стрелять-то нельзя! Эльза слишком уж близко от этого придурка. А стрелять картечью — верный шанс зацепить и ее. Если только так вот…
Ба-бах!
Ружье громыхнуло просто оглушительно. В который раз замечаю: стрелять из ружья в помещении — оглохнуть можно. Сразу и резко запахло сгоревшим порохом. По магазину поплыл сизый дымок. А на пацана с ружьем стеклянным водопадом посыпались осколки светильника с потолка. Стрелял-то я как раз в потолок над ним. Мальчишка инстинктивно присел, втянув голову в плечи. А я заорал во все горло, бешено вращая глазами и поводя ружьем:
— Лежать!.. На пол!.. На пол, я сказал!.. Лицом вниз!.. Руки за голову!.. Ружье брось!.. А ты куда!
Ба-бах!
Увидев, что один из мальчишек уверенный, что его не видно за стеллажами, тихонько пытается прокрасться к выходу — я пальнул второй раз. Опять же в потолок над ним. Осыпающиеся на голову осколки, знаете ли, весьма способствуют прочищению мозгов от геройских мыслей. Обхватив голову руками мальчишка испуганно заголосил. Всё! Сопротивление подавленно.
Эльба, вот умница, догадалась подхватить в руки трофейное ружье. Только увидев, что она теперь контролирует лежащих в зале, я выдохнул и торопливо перезарядил оба ствола. Пугать пустым ружьем больше не надо.
— Держи их! — коротко приказываю Эльбе, а сам выскакиваю обратно. Про оставленного за спиной я же не забыл. Вовремя! «Вахтер у двери» хотя и чувствовал себя явно «далеко не лучшим образом», подволакивая одну ногу, по которой его приложила дубинкой Эльба, он, тем не менее, попытался смыться! Уже на улице, с-сученок!
— Куда? Стоять! Стоять, я сказал!
Бесполезно. Он в ужасе, и, пожалуй — сейчас ничего не слышит. В его голове наверняка до сих пор звучат выстрелы в магазине и дикий крик его товарищей. С которых «эти злобные захватчики» наверняка уже заживо снимают кожу… Не. Не остановится. Пришлось догонять. Благо хоть у меня ноги целы. Хотя в этом доспехе бегать — то еще «удовольствие». Моментально вспотел весь. И все из-за этого жука навозного. Потому-то догнав его я ухватив его за шиворот, опрокинул на землю и, заглушая его панические вопли, пару раз мстительно попинал ногами…
Спустя полчаса все горе-охранники сидели рядком вдоль стенки со стянутыми скотчем руками. Охранников оказалось четверо. Самому старшему из них, тому самому, с ружьем — едва исполнилось 13. Остальным 11–12. Самый возраст уже нынешних времен. Не много, не мало. Это у Князя вон неожиданно много старших. А все прочие вот таких в строй ставят. Ну или, по крайней мере, на второстепенные направления. Везде старших не поставить. Просто нет столько.
Кстати, о ружье. У этих гавриков оказалась охотничья вертикалка.
Иж-27 — как я понял. Ещё советского производства. По крайней мере я нашел надпись Made in USSR. Вот года выпуска не нашел. Но ружье старенькое. Как бы не ровесник нашего. «Везет» нам на старые ружья. А вот калибр у него меньше. Попробовал — наши патроны в него не лезут, а их болтаются в гнезде нашего. Какой калибр это был, я не знал, но с умным видом предположил, что 16-й. Патронов, кстати, к нему у них нашлось немного. Всего 14 штук. Мда. Негусто. Но хоть что-то.
Как вы поняли, в ружье я вцепился, как кот в колбасу. Не оторвать. Не отдам! Всё — моё будет. Правда, возможные проблемы с Пашей Савером нам не к чему, так что нужно сделать так, чтоб их и не было. А для этого нужно «назначить» виноватыми во всем именно этих гавриков. Чтоб даже самоуправство мое насчет чужого оружия сошло бы с рук. Как это сделать? Понятия не имею. Но ружье не отдам!
— Вы кто такие? — решился-таки подать голос старший из охранников. Сам боится нас до усеру, но уже приходит в себя и пробует качать права: — Это Паши Севера территория! Вы себе проблем нажили…
— Неправильный ответ! — окрысился я и от души перетянул его дубинкой, заставив вскрикнуть от боли и заткнутьс, я закрывая голову руками. — Вопросы здесь задаю я. И приговор выношу вам тоже я. Так что лучше меня не злить…
Помолчав я пытался судорожно составить свою обвинительную речь сначала в голове. Блин, до чего же я не люблю импровизации. От природы тугодум. Не в смысле тупой, а в смысле чересчур обстоятельный. Мне б посидеть, подумать, подготовиться… А вот так вот, экспромтом- это не мое. Но приходится вот.
— То, что это Паши территория — я в курсе, — вроде как спокойным голосом начинаю. — И, скажите спасибо, что сейчас с вами говорю именно я, а не сам Паша. Это я вас шлепнуть не могу, потому, что вы под Пашей. Не мои бойцы вы,
