верно говоришь, — улыбнувшись ответил я. — Вас выпустят немедля, а через пару часов можно будет и до города собраться.
— Наконец-то, — улыбнулся Быков, — по домам!
— Ну да, по домам… — проговорил Белков, севшим голосом, и откинулся на подушку. — По домам…
— Не стоит отчаиваться. Ноженьки твои зарастут, пусть и не сразу. А доехать мы тебе поможем, — сказал я, приободрив инженера. — Пока собирайтесь, я выясню, что насчёт транспорта. Именем инквизиции, открывайте!
— Слушаюсь, — неохотно проговорил караульный и пошёл открывать клетки. Организовав движение и проследив, чтобы никого не забыли, мы спокойно спустились в кладовые, где пришлось отстоять немаленькую очередь. Просто потому, что война за выживание человечества и не думала останавливаться, а значит наверх должны бесперебойно поступать припасы, а тут мы за своими пожитками пришли.
— Кто ответственный? — спросил взмыленный интендант.
— Моё благородие комиссар Старый.
— Ага, воровать не будете, — устало кивнул мужчина средних лет с давно лысеющей черепушкой и опрятной форме. — Вот вам опись, вот номера полок…
— Ясно, понятно, — пробормотал я, ошарашенный таким доверием, а потом понял, что тут и в самом деле тащить нечего. Нет, если постараться, то найти всегда можно. Только зачем мне те же патроны на дымном порохе, когда своих ящик?
— Подходим по одному, по названной фамилии, — крикнул я и начал выносить вещи. Удивительно, но справились мы всего за какой-то час, а когда толпа добралась до внешнего шлюза, как раз подъехал транспорт.
Не знаю, чего я ожидал, опять увидеть городской двухэтажный троллейбус? Но реальность вносила свои коррективы, и перед нами выстроился настоящий бронепоезд, который жирной улиткой двигался по кругу, постепенно загружая людей. Мы оказались не единственными, кто покидал Несокрушимую, но заняли почти целый сидячий вагон. За общением и суетой я не заметил, как к нам подошёл Данила.
— Вот ты где, а я тебя ищу повсюду, — сказал княжич усталым, хоть и довольным голосом. — Идём, её сиятельство уже заждалась.
— Обязательно, только с людьми своими попрощаюсь, у меня ещё кое-какие обязательства остались.
— Ты прости уж, но какие у тебя к ним обязательства? — удивлённо проговорил он. — Это же наёмники. Вскормыши бедствия. Сейчас с нами, а завтра с другими. Главное, чтобы платили. А ты — Борзых!
— Я Бабров, ну или Максим. Или Старый, если уж совсем привычное. — напомнил я, заставив парня нахмуриться. — А это люди, с которыми мы вместе сражались и проливали кровь. Как свою, так и чужую. Вначале с их делами закончу, а после вернусь в башню.
— Но как же клан?
— А он куда-то денется за несколько часов? Как дела закончу, я приду. Если хочешь, можешь мне компанию составить. Полезно будет.
— И куда ты сейчас?
— К Сорокину, нужно утрясти вопросы с платой, — ответил я, и парни заулыбались. Ну да, пусть я и воспринимаю их в первую очередь как соратников, но это крошечный эпизод в долгой жизни. И не факт, что мы вообще с ними столкнёмся в ближайшем будущем. У каждого свои цели.
А для наёмника главное что? Верно, чтобы оплата поступала вовремя и в полном объёме. И я этому собирался поспособствовать. Если придётся, надавив новыми титулами и должностями. Но к моему огромному удивлению обошлось вообще без проблем. Данила, согласившийся пойти со мной, сидел тихо, а делец на удивление радовался.
— Из наёмников первой линии вернулось только тридцать, отлично! — довольно сказал Сорокин, и я с трудом подавил в себе желание съездить ему по морде. Этот урод радовался, что некоторых из наших прикончили. — А вы оказались правы! В начале места, конечно, дешевели, но, когда крепость сбежала к стенам, цена взлетела до небес!
— Значит, наши обязательства будут исполнены в полном объёме. Верно? — горько усмехнувшись, спросил я.
— Даже не сомневайтесь. И в следующий раз, если у вас будет такой же острый нюх на опасности, обязательно приходите ко мне. Это ни в коем случае не оскорбление, не смотрите на меня так. Готов предложить восемьдесят на двадцать, восемьдесят естественно мне, за риски.
— Я здесь не для того, чтобы торговаться. Тем более что мне теперь не с руки, дворянин как-никак, — усмехнулся я, заставив его выгнуть бровь. — Так что прошу предоставить документы о причитающейся мне доле.
— Ну прямо-таки доля не такая чтобы большая, — тут же начал юлить Сорокин.
— Я не в настроении. Мы только с передовой. Впрочем, по нашему наряду это должно быть заметно, — оборвал я его. — Расплатитесь с наёмниками, выпишите мне мою долю и закончим на этом.
— Да-да, я понимаю, — прощебетал барон-делец, и через пару минут передо мной лежали документы как на каждого из моих выживших бойцов, пофамильно, так и на меня лично.
Благодаря махинации с местами клана Борзых, Сорокин умудрился загнать их в десять раз дороже, мне же доставался крохотный процент в единовременное размещение десяти мест в схроне. Правда, просмотрев документы, я понял, что никто, включая десятников, не получил больше трёх. Вот же, сумел навариться. А потом я понял, что в списках нет того же Белкова и многих других выживших, что пришли с крепости.
С одной стороны, заниматься благотворительностью — точно не моё дело. Вообще, за ветеранами должно ухаживать государство. Но учитывая, что тут почти все ветераны, ситуация неоднозначная.
— А как у вас обозначаются отдельные места? Если не по договору? — спросил я у Данилы, когда мы выходили из кабинета Сорокина.
— Расписки на место, или одноразовые, или постоянные. Как они ещё называются — билеты или жетоны. Тебе твой ещё не выдали, но будет вот такой, только из серебра, — пояснил Данила, вытянув из-за ворота цепочку с золотым жетоном, на котором был изображён монолит. На противоположной стороне красовался герб Борзых.
— И подделка билетов, естественно, карается смертью? — уточнил я, понимая, что Сара не просто сфотографировала, она отсканировала жетон.
— Конечно. Представь, что будет, если сразу несколько человек придёт на одно место? Хаос, споры, может до кровопролития дойти.
— Даже не сомневаюсь, — кивнул я, а затем, когда мы спустились к ресепшену и кассам, попросил у девушек разменять мне несколько билетов.
Затем настал самый радостный и долгожданный, для большинства, момент — получение заработанного. Даже болтающийся на плечах Быкова Михалыч улыбался, радовался за
