пятки, позади вновь треснула посуда, выроненная Рутой. Мелкий Олли раскрыл рот в изумлении.
– На каком основании, сэр, – произнёс я, сквозь ком в горле. Виски забили молотками по наковальне черепа. Лицо моё побагровело. Не нужно было быть психолог, чтобы понять, что я виновен.
– Позавчера ночью был убит на пороге многоквартирного дома торговец игрушками, по имени Виглаф Сефни. На месте обнаружен кинжал, которые, как утверждает свидетель, мистер Бурш, он продал вам несколько недель тому назад. Вчера, когда я был у вас дома, мы обнаружили ещё три тела в переходе, укрытые снегом. Эксперты подтвердили, что они были убиты тем же кинжалом за несколько дней, до смерти Виглафа Сефни.
– Ваше высокоблагородие, подтверждаю! Этому самому юноше я продал свой лучший кинжал! – ещё раз подтвердил торгаш.
– Эдгар, это правда?! – воскликнул Олли, падая на пол. – Ты убийца?!
– Послушайте, господин коронер, много, кто покупает кинжалы для самозащиты в наше время, – я выставил вперёд руку. – Мистер Бурш, такой клинок, как тот, что вы продали мне, был не один, я это точно видел!
Полицмейстеры перевели взгляды на торговца клинками.
– Так и есть, ваше высокоблагородие, – поспешил закивать тот. – Кинжал, купленный этим человеком, существует не в едином экземпляре, но я бы запомнил, если бы кто-то ещё его купил! Но за всё то время, что они пролежали на прилавке, только он один приобрёл подобный клинок!
– Если вы можете опровергнуть слова Бурша, мистер Радский, то предъявите тот самый кинжал. В противном случае, у меня есть все основания полагать, что найденный на месте преступления кинжал принадлежал вам, – произнёс коронер.
– Я… потерял его, – понуро ответил я, понимая, что улизнуть не выйдет.
– Что и требовалось доказать, – покачал головой полицмейстер. – Пройдёмте с нами, если не хотите, чтобы вам причинили увечий.
– Это неправда! Мой брат не убийца! – воскликнул Ольгерд.
– Возможно, малыш, – успокоил его коронер. – Нам просто нужно разобраться во всём.
– Эдгар… – Рута коснулась моего плеча.
– Будь здесь, присматривай за Олли. Я позвоню, если меня отпустят, – ответил я, хотя мы оба знали, что моя жизнь на этом закончена.
За четверых убитых мне самому отрубят голову. Спускаясь по лестнице подъезда, я представлял где-то впереди собственную могилу…
«Я должен рассказать им всё. Про то, что защищался! Да, меня никто по головке не погладит за то, что я учинил самосуд над торгашом, но, по крайней мере, за одного убитого смертную казнь мне не назначат! Отправят или на рудники, или в штрафной батальон… И там, и там шансов выжить немного, но они не кратны нулю».
Размышляя об этом, я даже чувствовал некоторую надежду. «Хоть бы они не нашли Листа… Иначе – точно вышка за убийство с особой жестокостью!» – подумал я.
– Вы вроде интеллигентный человек, мистер Радский, – произнёс коронер, закуривая трубку. – По вам и не скажешь, что вы маньяк.
– Маньяк? – удивился я.
– Вы не взяли ни гроша с тел убитых. Они вообще не тронуты, если не считать колотых ран, приведших к смерти. В таком случае, я, полагаю, человек убивает ради самого акта смертоубийства. Разве нет?
– Я убил нехороших людей, – только и мог, что ответить я.
– Все маньяки так говорят, вот так поворот, – хмыкнул полицмейстер. – Ладно те трое, при них мы обнаружили ножи и дубинки. Но чем заслужил столь жестокую смерть торговец игрушками? Он и так мало получал в нынешние времена.
– Если вам интересно, то именно этот ублюдок послал тех троих. Они нападали на покупателей, руководствуясь той логикой, что только по-настоящему богатый человек может позволить ребёнку игрушку в военное время, – рассказал я ему.
– Интересно… – задумался коронер. – Значит, вот как всё обстояло. Только, с чего вы решили, что торговец игрушками и те грабители как-то связаны?
– Один из них рассказал мне перед смертью, – ответил я. – Я выпытал это у него…
– Всё же, вы маньяк, мистер Радский, – покачал головой мужчина, затягиваясь трубкой. – Под пытками он мог сказать всё, что угодно. Даже следствие не внимает показаниям, данным под воздействием физической силы. Мы были на квартире умершего, изучили все его записи и дневники. В них не было и слова про сотрудничество с преступниками и наживе на ограблении клиентов.
– Но… нет-нет, погодите… – слова коронера сбили меня с толку. – Он подозрительно смотрел на меня, хитро улыбался, когда мы встречались взглядами в последующие дни…
– И этого оказалось достаточно, чтобы вы приговорили его к смерти? – возмутился коронер. – Не все люди выглядят приветливо. Знали бы вы, мистер Радский, как гогочет мой зять. Кажется, будто медведь вот-вот набросится из темноты. Но я не достаю револьвер и не стреляю в него. Вы убили ни в чём не повинного человека, который просто пытался распродать купленные им за полгода до войны импортные игрушки. И вы предстанете пред судом за это, мистер Радский.
Мир для меня рухнул. Голова закружилась при том, что я сидел, откинувшись на спинку. В глаза всё поплыло. «Это правда… я убил невиновного… Господь… Господь, значит, ты решил наказать меня за дело…»
Рута… Ольгерд… Мне больше не светило с ними увидеться. Если вообще светило умереть своей смертью, а не на гильотине. «Отец был прав, из меня вырос тот
