жизни слышал звон, но из-за близости столь мощного взрыва, перепонка была полностью уничтожена.
«Не сказать, чтобы я до этого не следил за здоровьем ушей, но теперь к этому вопросу придётся подойти с ещё большим трепетом. Даже отит может сделать меня полностью глухим, чего нельзя допустить», – подумал я, надевая шляпу, чтобы прикрыть повязку.
Переодевшись в чистое, я вышел в прихожую, где меня уже ждала семья.
– Ну, Господь нам в помощь! – произнёс я, открывая дверь.
Я запер квартиру, хоть и понимал, что скорее всего, мы никогда сюда уже не вернёмся. Даже после окончания войны.
Когда мы вышли из подъезда, нам донесли, что обстрел прекратился: близ Норвилла появилась новая флотилия Бритонского королевства, что отогнала захватчиков. Я же понимал, что это ненадолго. Оставаться здесь больше было небезопасно.
Я не часто пользовался услугами извозчика, но пару проверенных знал. Войдя во двор одного такого, я отдал почти все деньги, что были у нас, дабы без очереди попасть в Бригг.
– Хочешь отправиться в столицу? – спросила Рута, косо глядя на то, как я в одночасье расстался с целым мешочком клети.
– Боюсь, это самый надёжный вариант. Если война продолжится не в нашу пользу, то скоро все туда побредут. У нас будет небольшая фора, чтобы обустроиться, – ответил я, складывая саквояж в повозку.
Извозчику понадобилось где-то полчаса, чтобы запрячь лошадей и напоить их перед длительной дорогой. Я помог Ольгерду забраться внутрь и сел в обнимку с ним и Рутой. Наконец, мужчина рассёк воздух кнутом и с криком: «Но!» – мы выехали со двора.
***
Некоторое время спустя, после нашего разговора с детьми, я чистил разобранное ружьё. Рана на ноге покрылась внушительных размеров коркой и перестала гноиться. Дело шло к выздоровлению, я даже обходился без костыля, но большую часть времени, по назиданию Руты, проводил в кровати.
Девочка кормила меня супчиками из той требухи, что была у нас с собой и запасами консервированных бобов из подвала института.
– Знаешь… ты был первым, в кого я стрелял за жизнь, – произнёс Эйнар, когда мы остались наедине.
Марко, как я узнал, практиковался стрельбе из ружья по тарелкам. Патронов было всяко больше, чем мы могли бы израсходовать, поэтому я закрывал глаза на такой досуг. В конце концов, пришлось смириться с мыслью, что детям, рано или поздно, придётся защищать себя самим.
– Вот так честь, – хмыкнул я, протирая ствол тряпочкой.
– А ты? Много убил наверно… – спросил учёный.
– Я не считал.
– Эвона-как! – удивился Эйнар.
– Ты что-то хотел? – спросил я.
– Вы ведь скоро уйдёте? Выходит, я снова останусь один. Твари меня не отпустят. – сообщил он. – Я понимаю, что не могу заставить вас остаться, да и смысла в этом нет, поэтому… Ничего страшного ведь не произойдёт, если ты меня застрелишь?
Мне сразу вспомнился Филимон… «Благодаря тебе, старик, я всё ещё жив».
– Всё-таки, ты решил последовать за пророчеством, – сказал я. – Почему сам себе пулю в голову не пустишь?
– Грешное дело, – пожал плечами Эйнар. – Да и… мне духу не хватит… Я совершил достаточно плохих вещей в своей жизни.
– Хочешь исповедоваться? – я свесил ноги с кровати.
– Можно и так сказать… – ответил старик-ровесник.
– Ну, – отложил в сторону ружьё, – я тебя слушаю.
Эйнар вдруг замолчал на несколько минут. Его пальцы постоянно натирали грязную рясу, остекленевшие глаза смотрели в пол, не моргая. Он кусал свою нижнюю губу до того, что по краям рта пошли алые змейки.
Когда я уже хотел, было, его потормошить, он произнёс:
– До того, как серая гниль распространилась на всё Бритонское королевство, у меня были жена и девятилетний сынишка... Большую часть года я проводил здесь, в институте, занимаясь любимым делом и редко уделял им внимание. Сейчас, я ненавижу себя за это, но… Это не самое ужасное, – дряхлой рукой, Эйнар вытер проступившие на глазах слёзы. – Когда эпидемия началась, многие из моих друзей отправились домой, вывозить свои семьи, а я… Я струсил! – скрипнул зубами Эйнар. – Несколько человек вернулись обратно, сказав, что подножие заполонили безумцы, жгущие всё на своём пути. Другим удалось пробраться к себе домой. Не знаю, вышло ли у них спасти свои семьи, но сам факт того, что я даже не попытался… Даже не попробовал… Мари… Кайл… – учёный накрыл лицо руками и тихо заскулил.
Мерзко. Я даже мысленно спроецировать не мог такую ситуацию, в которой я бы бросил Руту и Олли или Этну и Марко. Эйнар, на поверку, оказался таким же жалким, как и его внешний вид.
Его трусость стала его проклятием. Теперь я понимал, за что ангелы заперли его здесь, оставив жизнь. Чтобы каждый день он вспоминал о тех, кого бросил снаружи на смерть... Мне даже стало интересно: Господь специально таких людей мне на пути подкидывает? Один перестрелял свою команду, другой бросил жену и сына...
Почему весь цвет рода людского погиб от серой гнили, а такие, как он остались жить? Хотя... всё-таки, смысл в
