не успел Борис сообразить, как к заборчику поднялись трое, нет, четверо покойников, одетых в грязные, засаленные вещи не по сезону. Между оградкой и постаментом был проем, туда и надо было юркнуть, чтобы сбежать вниз. К проему двигались и мертвецы, поэтому Борис бросился вдоль забора в сторону площади, и отбежав с пару десятков метров, перелез через ограду и склоном спустился на пустырь.
Из развалин домика, через дверь выходили зомби.
— Что у них там, собрание, что ли? — Борис припустил к Даше и Жеке, которые сопереживающе что-то восклицали, чего Борис толком не слышал.
— Какого ты орал? — Жека от злости не то покраснел, не то побелел. Нечто среднее.
— Нет времени ругаться, вот кто-то с горочки спустился, — Борис показал на сходящих по откосу зомби. Верхний покатился, сбивая другого.
— Окружают, скорей за мной! — Даша скорым шагом пошла по шоссе вдоль железной дороги, — Таки придется обойти базар. Спасибо за обувь!
— Я не нарочно! — отозвался Борис.
У перекрестка, в близости от домика, пришлось завернуть ближе к рельсам, на ту сторону, чтобы отдалиться от уже толпы мертвецов.
Там у обочины, вместо тротуара, на коротком отрезке была бетонная стенка высотой чуть выше пояса, за нею проем в земле с какими-то ржавыми трубами поперек, и после проема, уходящего во тьму — ограждение перед рельсами. Проем нырял тоннелем под своеобразный мост с путями.
Жека глянул вниз:
— Там речка! Воняет химией! Это Совка! Пошли переберемся на ту сторону!
— Пошли! — Борис бодро спустился следом за Жекой.
— Сволочи! Нам дальше! — прокричала в темноту Даша, но Жека с Борей уже хлюпали по воде. Зомби уже достигли зебры на перекрестке.
Даша, придерживаясь за трубы, сошла к коллектору и ступила в холодную, нестерпимо смердящую автомойкой реку, на скользкое дно. Воды было выше щиколоток.
Виднелось белое пятно выхода из тоннеля под переездом, в пятне от стенки к стенке рывками, приподняв руки, шли рокеры. Борис или кто, во мраке непонятно, повернулся — глухо донеслось:
— Скорей! Уже выход!
Они встретились под раскидистой ивой у водопада при устье Совки. Вода шумным каскадом изливалась в более глубокую Лыбедь, протекавшую в бетонном желобе. Внешний желоб уходил в обе стороны. С кустиков по берегам свисали трепещущие на ветру кульки и разные обрывки.
На выходе из тоннеля Даша взяла с бетонного колодца, выдающегося из воды, пару бомжовских кроссовок. Чуть дальше, на берегу, лежала куча вещей. Среди них Даша рассмотрела синюю юбку от униформы проводниц железной дороги.
Даша предъявила кроссовки:
— Ну, кто хочет совершить подвиг?
Борис с Жекой переглянулись.
— А какой размер? Это Найк? — спросил Жека, и повернулся к Борису:
— Смотри, это настоящий Найк. У тебя вроде нога маленькая? Даше твои больше подойдут, чем мои.
— Сейчас померяем эти и определимся, — Боря присел и начал развязывать шнурки.
…Утешая себя, Жека проговорил:
— Всё по-справедливости. Удобство дамы превыше всего.
— Мне великоваты, но ничего, — сказала Даша, — Терпимо.
Раздался тихий звук, и Жека показал половинку шнурка.
— Просто пропусти в верхние дырки то что осталось, — посоветовал Борис, — А я пока поднимусь на насыпь и посмотрю, что с теми зомби.
— Ты уже поднимался смотрел! — Даша едва не толкнула его в Совку, но Борис предусмотрительно отошел от воды. Он таки забрался по тропке к ограде. За нею были рельсы, потом еще одна ограда, и шоссе. Борис сообщил:
— Мертвецы стоят возле той дыры, куда мы ушли, и ждут.
Даша выругалась.
— Ну и что теперь делать? — спросил Жека.
Даша подумала. Сказала:
— Так, идем теперь туда, вот где поезд стоит. Там дальше за ним будет мост, наверное сможем вернуться снова на нужную нам сторону. Пока идем по насыпи к поезду!
На раздорожье в роще, среди кривых акаций, в каких-то бугорках на стволах, в зарослях молодых ясеней и черемухи притаился склеп — невысокий, издали похожий на облицованную прямоугольными камнями сторожку. Как только Изольда его увидела, то чертыхнулась и сказала:
— Опа, а я вас веду не туда. Склеп Качковских!
— Что за Качковские? — спросила Алиса.
Вместо ответа Изольда всмотрелась в дорогу, что шла вперед, утопая по обеим сторонам в густой крапиве.
— Вот там, — сказала она, — Дурка, откуда мы прыгали с обрыва. Нам надо свернуть налево мимо склепа, тогда мы доберемся до Бабьего яра.
Кругом были только увитые виноградом деревья, три дороги, сходящиеся около усыпальницы, да еще одна поднималась сбоку и присоединялась чуть дальше.
— Куда мы вообще попали? — Доктор Пупс вертел головой, — Это что, кладбище?
— Да, остатки старинного Кирилловского кладбища. Тут у обочин и среди кустов есть даже надгробия, — ответила Изольда, — А склеп уцелел всего один.
— Может спрячемся туда передохнем? Я уже замахался бегать, — предложил Доктор Пупс.
— Да тут, насколько я помню, до яра рукой подать.
— Лучше отдохнуть и двигаться со свежими силами, — поддержала рэппера Пронина.
На глухой, разобранной снизу стене склепа, обращенной к грунтовке, отошедшей прочь от асфальтовой узкой дороги, была большая табличка, гласящая, что тут покоятся приват-доцент Киевского университета, доктор медицины Петр Эразмович Качковский и студент юрист Антон Эразмович Качковский.
Вход оказался с другой стороны — туда, к толстой арке со словами «Усыпальница Качковских», вела тропа. Решетчатая дверь была отворена вовнутрь.
Первой вошла Алиса. Свет попадал из нижней разобранной части стены, выбитого отверстия в другой стене, из двери, да из окошка сбоку — весь склеп насквозь просматривался снаружи со всех сторон, если встать к нему вплотную.
В украшенном плиткой полу зияли две дыры.
— Что там? — заглянул Доктор Пупс.
— Подземные погребальные камеры, — объяснила Изольда, — Их вскрыли вандалы. Сейчас там мусор. Не знаю, может лежат и останки, но виден только хлам.
— Без фонарика нифига, — Доктор Пупс отошел от провалов.
— Ждем, — вдруг сказала Изольда.
Через нижний проем, между кустов был заметен кусочек дороги. По ней шли мертвецы. Много.
— Ой, — выдохнула Пронина.
Очень быстро зомби стали видны и в окошке, и даже из двери. Гурьбой они шагали по роще куда-то к психбольнице Павловке.
— Стоим тихо и не двигаемся, — проговорила Алиса.
— Они видят наши ноги, — прошептал Доктор Пупс.
Над нижним пробитым прямоугольником, на стене был круг барельефа с закопченным, черным лицом. В нем угадывался бородатый Иисус в терновом венке. Обозначенными сажей глазами он смотрел на испещренный матами, пентаграммами и следами поджогов свод.
Звон и хруст. Закричал Доктор Пупс, снизу, из погребальной камеры. И пытался встать, ранил себе колени, локти, ладони о битые бутылки. Сотни бутылок!
Ему удалось, он тянул из дыры окровавленные руки. Алиса схватила обе и
