Мы побежали, но со всех сторон было столько народа! Мы испугались давки и забрались на крыльцо — ну, знаете, там ещё такая булка на дверях…
— Крендель, — подсказал из своего угла Нол. — Пекарня Элиабель.
— М-гм, — капитан вернулся к девице, — дальше, пожалуйста.
— Мы хотели внутрь, но было заперто. А когда я обернулась, то эти хулиганы — они вошли прямо в закрытую кабинку, вы понимаете⁈
— А как вы узнали, что кабинка закрыта? — капитан постарался выглядеть максимально доброжелательно, поскольку девица, похоже, опять собралась рыдать. Крыльцо пекарни довольно высокое, вряд ли вы видели сигнальный маячок над дверью переходника.
— Нет, я видела! То есть я не видела фонарик, но я видела, что на лицах этих… всех четверых… были красные отблески. А зелёных не было! И они зашли — и всё!
Капитан поднялся, не дожидаясь новой истерики, аккуратно вытянул из рук девицы рулон полотенец, оторвал ей верхнее, слегка уже измочаленное:
— Наше отделение охраны порядка выражает вам глубочайшую благодарность за наблюдательность. Эйлиан! — в дверях появилась невысокая эльфийка в форме другого цвета. — Сейчас вы пойдёте с нашей сотрудницей из отдела деликатной помощи, и можете ещё раз с ней поговорить. Всего доброго.
Нол проводил девушек кислым взглядом.
— Опять на площадь?
— А что делать, заявление есть, надо реагировать…
Через десять минут они стояли на крыльце Элиабель.
— Ну вот, говорил я — не видать маячка, даже краем! — капитан устало привалился к двери пекарни. — Допустим, так они стояли… О! Вон, смотри, мужик заходит!
— Ага. Пол-лица даже не видать.
— Опа! Видел⁈
— Что?
— Я раньше внимания не обращал. Маяк загорается красным как только начинаешь дверь открывать. Ты понял?
— Временной зазор просто маленький был?
— Конечно! Парень, скорее всего, ждал наизготовку, и как только кабина освободилась — сразу дёрнул. Эта курица и не успела зелёный блик заметить. Тем более, все хором говорят: гном этот, который поздоровее — чувак очень быстрый, если бы не численный перевес, хрен бы его припёрли.
Нол согласно покивал:
— Так и запишем. Пошли по домам уже, а? Спать охота, аж челюсти сводит…
— А отчёты?
— Завтра напишем. Чтоб не переписывать, если вдруг ночью новые обстоятельства вскроются.
— Ну, пошли. Но завтра к восьми в участок!
* * *
Петька вернулся домой, терзаемый смутной тревогой за Марину. Была надежда, что она успела выскочить раньше них. Проверил — «не в сети». Оставил сообщение с просьбой перезвонить, как только. Посидел в пустой кухне, поуговаривал себя, что ничего по-настоящему смертельного в игре с человеком случиться не может.
Лёг спать, но понял, что из-за нервозной бодрости глаза совершенно не закрываются — а выспаться было надо! Вспомнил, как Дрозд рассказывал про функцию принудительного сна для таких случаев. Нашёл, куда зайти и что нажать, чтобы оно сработало.
Вопреки ожиданию, мгновенной отключки не произошло, но мысли сделались медленными, ватными…
Часа через полтора резкий сигнал браслета выдернул его из сна — медленно, как из смолы, честное слово. Пока разлеплял глаза, браслетка успела пискнуть три раза: «Я дома!» — «Всё нормально», — и под конец: «Иди ко мне».
Встал чисто на силе воли, сосредоточился, чтоб точно выйти к Марине, а не… все остальные варианты были настолько дикими, что сон отступил ещё немного.
В её спальне было темно, но на кухне что-то плескалось.
Петька понял, что бороться с этим медикаментозным сном у него нет никакой возможности — глаза закрывались сами собой. Он щёлкнул выключателем, чтоб Марина не испугалась, когда зайдёт, и завалился в кровать бревно бревном. И даже верхний свет не помешал.
Он изо всех сил старался дождаться её, но мысли путались, к ним приплетались какие-то образы и звуки…
— Ой, ты пришёл!
Сквозь веки перестало светить красным, рядом завозилось. Он притянул её к себе — мягкую и тёплую. Язык отказывался говорить. Петька вдохнул запах своей женщины и провалился в сон окончательно.
* * *
Бывший тёмный властелин дошёл до своего просторного жилища, принял ванну, переоделся в свежее и вернулся в уверенное расположение духа. Три дня — мелочь. Как раз можно посвятить их планированию будущей рекламной кампании, а то как-то поток клиентов измельчал. Он даже сделал пару набросков и с чувством глубокого удовлетворения лёг спать.
А посреди ночи вскинулся, прервав сон посередине. Во сне снова была вчерашняя драка. И во сне он расслышал то, что совершенно упустил, когда этот здоровый гном с ходу двинул его стулом.
Девицы на заднем плане визжали, но среди визга чей-то голос отчётливо верещал: «Кицунэ-э-э!!! Кицунэ-э-э!!!»
Каларниф прикоснулся ко лбу и почувствовал пальцами что-то холодное и липкое. Вскочил, щелчком зажигая магические свечи, бросился к зеркалу…
Через весь лоб кроваво-красными печатными буквами было выведено: «предатель». Первые две буквы он уже смазал, но прочитать ещё можно было. Каларниф передёрнулся — кровь? Чья? И тут он догадался понюхать пальцы. Кетчуп!!!
За портьерами ему послышался шорох. Внезапно накатила паника. Это она, ведьма! Не успокоилась, значит…
— Ты знаешь, что боевая магия в черте города запрещена!
Спокойно. Спокойно. Боевая магия не просто на словах запрещена, она не подействует… Значит…
Он выдернул из храна шпагу и дагу.
— Выходи! — всё-таки Каларниф, без ложной скромности, был не самым плохим фехтовальщиком. — Ну, дава-ай!.. Где ты?.. Или боишься?..
По углам рассы́пался смех — сухой, словно сотни прошлогодних стрекозиных крылышек.
В соседней комнате хлопнуло окно. Ощущение чужого присутствия исчезло. Ушла.
Он подошёл к бару и взял бутылку красного. Подумал. Хотелось крепкого. Ром, пожалуй, подойдёт. Но вот же мерзавка!
* * *
Пробуждение вышло уютным — рядом Марина, тёплая постель, в ногах сыр, кошак и драконово яйцо — живи да радуйся! Петька потёрся щекой о её макушку:
— Ты где вчера потерялась-то?
Она потянулась и прижалась поближе, устраиваясь поудобнее — и всё зря, потому как принялась рассказывать и не выдержала, села на кровати, начала размахивать руками, а потом и бегать по комнате, изображая в лицах, как затаилась в тенях, как решила не догонять их, а сперва поглазеть — что да как, как Каларниф стенал и рычал после драки, да как его допрашивали. В конце рассказа она довольно плюхнулась на кровать.
— Молодец я?
— Ага, — Петька выразительно прищурился. — Ни за что не поверю, что ты помахала ему вслед платочком и сразу пошла домой.
— Ну, нет, конечно!
— Значит, теперь ты знаешь, где он живёт?
— И не только.
— Так-так?..
— Ну, понимаешь… там, в таверне… он ведь не знал, что это мы.
— Не скажи. Сперва, может, и не понял, а как костюмчик в порядок привёл да хвост к носу прикинул… — Марина фыркнула. — Что, думаешь, не догадался, бы?
— Может да. А может — и нет, он вообще в логику так себе… — она соскочила и снова забегала по комнате, сжимая кулачки. — А я хотела, чтоб он понервничал, гад такой! За все мои слёзы.
— И ты?..
Петька слушал историю про кетчуп, подмяв под себя пару подушек, и улыбался.
— Ну, теперь твоя душенька довольна?
Марина присела на кровать и стрельнула на него глазом:
— Н-н-не совсем.
— Та-ак?
Лицо у неё сделалось такое… паинька-паинька.
— Ты знаешь что, в ближайшие три дня не теряй меня. Там у меня отгулов накопилось. Возьму краткосрочный отпуск. Проведу его в светлой локации на посошок, — Марина посмотрела в зеркало и улыбнулась так, что Петька почувствовал даже некоторую жалость к бывшему тёмному властелину…
08. У КАЖДОГО СВОИ НОВОСТИ
ПОЗДРАВЛЯЮ!
23 июня, вторник, день двадцать девятый из восьмидесяти четырёх.
— Знаете что⁈ — Евгения Васильевна находилась в таком расположении духа, что переспрашивать — «что?» — язык не поворачивался из соображений самосохранения. — Достали вы меня! — маленькая директриса сердито меряла шагами кабинет. Она остановилась около стола и свирепо посмотрела на обоих. Петька и Дрозд постарались принять максимально приличный вид. — Талантищи!!! Это ж надо так суметь! В один день насолить и вампирам — и светлым, а⁈ И ладно бы где — посреди Алаберна! Это ж такая богадельня, там даже собаки не пукают!
— Я надеюсь, там не случилось массовой диареи? — елейным голосом поинтересовался Дрозд.
— Иван Андреевич! — Евгения Васильевна возмущённо оббежала стол и сердито плюхнулась в кресло. — Вот! Подписывайте! — она подвинула им листок и ручку.
— Это что? — Дрозд не торопился брать бумагу в руки.
— Приказ о переводе на третий уровень.
Куратор приободрился, и Петька
