— Но нам не привыкать одерживать победы в тяжелых битвах. Я верю, что пока мы едины — ни одна стена не устоит перед нами. Мы будем сражаться вместе… ради того, что любим, и во что верим!!!
Черноснежка высоко вскинула клинок правой руки. Вслед за ней все Легионеры вскинули руки и поддержали ее громким кличем.
Когда совет закончился, и Харуюки вернулся в реальный мир, он вновь ощутил во рту вкус карри.
Затем он почувствовал в своей правой руке ложку и вспомнил, что только-только приступил к обеду.
Тарелка с горячим летним овощным карри все еще стояла прямо перед ним. Харуюки все еще сидел в комнате отдыха в столовой на первом этаже. Рядом с ним в той же позе устроился Такуму, тянувшийся ложкой к только что открытой коробке с обедом. А напротив…
— …Это карри что, такое вкусное?
Харуюки услышал неожиданный вопрос и недоуменно моргнул. Посмотрев прямо, он увидел улыбавшуюся школьницу с собранными в хвост волосами. Икудзава Маю, староста класса.
«…Ах да, мы ведь пришли сюда потому, что нас пригласила Икудзава. Но почему она вдруг вызвала меня и Таку? Нас ведь с ней и закадычными друзьями не назвать. Да что там, мы с ней вообще, можно сказать, ни разу толком не разговаривали», — задумался Харуюки. Староста же вынула из своего бэнто небольшой сэндвич и с улыбкой продолжила:
— Ты так замер, когда попробовал карри, Арита. Вот я и гадаю, неужели здесь так здорово готовят?
— А… э-э-э… ну, да. Оно неплохое.
— Тогда и я, наверное, в следующий раз возьму.
«…Может быть, мне в такой ситуации полагается предложить ей попробовать? Но ведь у Икудзавы нет ложки. Сходить на раздачу за новой ложкой? Нет-нет, так выйдет еще более неловко».
Харуюки вновь погрузился в нерешительность и сомнения, но тут к нему обратился Такуму:
— Хару, дай попробовать! А я тебя угощу яичницей и мини-круассанами.
— Э? Я, конечно, не против, но ведь у тебя нет ложки…
— А вот и есть.
Улыбнувшись, Такуму достал из крышки своей коробки «мутантную» ложку. Их делали из особого материала, который в обычном состоянии принимал форму тонкой полоски, но реагировал на электрические токи человеческого тела, благодаря чему превращался в ложку, стоило взять его в руку. Глядя на эту, несомненно, удобную вещь, Харуюки догадался, что Такуму пытается что-то телепатически внушить ему… и в следующее мгновение он понял.
— А… Икудзава, хочешь тоже попробовать? — предложил Харуюки, и староста с улыбкой ответила:
— Можно? Хорошо, тогда и я угощу тебя сэндвичем. А, правда, у меня нет ложки.
— Можешь взять мою, — тут же предложил Такуму, протягивая ей резервную ложку.
«Наверное, я никогда не научусь реагировать на эти ситуации так же ловко, как Такуму,» — подумал Харуюки, пододвигая тарелку с карри. Икудзава поблагодарила его и Такуму, затем переложила немного карри в крышку от коробки, в которой принесла сэндвичи, а на освободившееся в тарелке место положила один из симпатичных прямоугольных бутербродиков.
Харуюки обменялся и с Такуму, после чего все они еще раз пожелали друг другу приятного аппетита.
— И правда вкусно. Куда острее, чем обычное карри со свининой.
— Да и жареные баклажаны очень кстати.
— Ох и любишь же ты баклажаны, Таку, — заметил Харуюки, доедая тонкий сэндвич с зеленью и сыром, которым его угостила староста.
Внезапно он ощутил, словно его что-то кольнуло… откуда-то спереди и справа? А затем он встретился взглядом с Черноснежкой, внимательно следившей за ним поверх своей книги.
Харуюки инстинктивно сжался, пытаясь мысленно передать ей: «Это не то, что тебе кажется!» Правда, он и сам не знал, что именно «не то». В конце концов, староста пока так ничего им и не рассказала.
Харуюки почувствовал, что нужно как можно быстрее перейти к делу; мигом проглотив сэндвич, он попытался было сменить тему, но тут…
— Как тебе сэндвич, Арита? — Икудзава опередила его, и Харуюки оставалось лишь кивнуть.
— О-очень вкусный. Я так понимаю, заправила ты его не майонезом?
— Да, тут в качестве приправы смесь из нескольких трав. Они свежие, поэтому и аромат хороший.
— Ого, вы их дома выращиваете?
— Ага, у нас же своя плантация есть. Тут сладкий базилик, итальянская петрушка, розмарин…
Чем дольше они разговаривали со старостой, тем более зловещим становилось свечение в глазах наблюдавшей за ними Черноснежки. Понимая, что промедление смерти подобно, Харуюки слегка пнул Такуму носком правой ноги.
К счастью, Такуму, по всей видимости, тоже успел заметить взгляд Черноснежки, поскольку тут же откашлялся и сказал:
— Ну так что, Икудзава. О чем ты хотела с нами поговорить?
— А, точно. Э-э… возможно, мои слова покажутся вам неожиданными. Надеюсь, я вас не слишком напугаю… — Икудзава выпрямилась, прямо глядя на Такуму и Харуюки, и ясным голосом заявила, — Арита и Маюдзуми, на следующих выборах я хочу попросить вас выдвинуться кандидатами в школьный совет вместе со мной.
«Э-э?! — Харуюки с трудом, но удалось удержать вопль в груди, не дав ему вырваться наружу. — ”Выборы в школьный совет”?.. Может, это так трава в ее приправе называется?..»
Однако ему не дали времени на то, чтобы сбежать от реальности. Такуму оправился от шока уже через две секунды и негромко уточнил:
— Другими словами, Икудзава, ты планируешь выдвинуться на должность председателя совета, а нас назначить на другие исполнительные должности?
— Именно так, — кивнула староста.
Выборы в школьный совет Умесато проводились достаточно своеобразно. Обычно кандидаты на исполнительные должности — председатель, зампредседателя, секретарь и казначей — выдвигались самостоятельно и порознь, и выбирали их тоже раздельно. Но в Умесато кандидаты выдвигались целыми командами. Это означало, что будущий президент совета набирал группу из трех других человек, помимо себя, и заявлял на выборы всю команду.
Судя по всему, Икудзава планировала назначить Харуюки и Такуму на две из трех главных должностей — зама председателя, секретаря и казначея. Но…
— Разве обычно свои кандидатуры выдвигают не близкие друзья? — заметил Такуму, и Харуюки согласно кивнул, но Икудзава ответила, даже не поведя бровью:
— Я считаю, что это неправильно. Работа в школьном совете — не развлечение, и поэтому в моей команде должны состоять люди, которым я могу доверять. Нынешний совет образовался именно по такому принципу.
— Но… тогда тем более непонятно. Почему я?.. — ошарашенно спросил Харуюки, указывая на себя пальцем.
Такуму вопросов не вызывал. Сразу после появления в Умесато он стал звездой секции кендо, самым вероятным кандидатом на пост следующего капитана команды, и к тому же имел превосходные оценки. А если учесть его статную внешность, то Харуюки мог с чистой совестью сказать, что лучшего кандидата на участие в выборах просто не найти.
Но в то же время он не сомневался, что все положительные моменты, которые Маюдзуми Такуму мог принести в школьный совет, перечеркнет средоточие негативных качеств по имени Арита Харуюки.
Харуюки твердо решил: если она скажет, что пригласила его лишь как друга Такуму, он тут же откажется выдвигаться. Однако ответ Икудзавы его удивил:
— Очевидно потому, что я считаю, что ты отлично впишешься в команду совета.
— П-почему?.. — только и смог выдавить он.
На лице Икудзавы появилась насмешливая улыбка.
— Это же естественно. Арита, ты ведь отлично справляешься с обязанностями председателя комитета по уходу за животными. Вообще, члены профильных комитетов довольно часто участвуют в выборах в школьный совет. Например, текущий президент школьного совета до прошлых выборов занимал должность зама председателя комитета по радиовещанию.
— Я, ясно…
Харуюки от удивления даже забыл о том, что и сам уже давно занимает школьную должность. Впрочем, председателем комитета по уходу он стал лишь месяц назад, да и занимался лишь тем, что ухаживал за африканской зорькой Хоу, жившей в клетке на заднем дворе школы. Он не знал, можно ли это назвать каким-то достижением.
Однако Икудзава продолжала, словно отрезая ему пути к отступлению:
— Кроме того, ты ведь приложил немало усилий к тому, чтобы сделать лучше выставку нашего класса на культурном фестивале, правда? Мне потом стало очень стыдно — ведь именно ты открыл мне глаза на то, что мне, старосте нашего класса, нехорошо было готовить выставку только для галочки…
— Д-да ладно, я не так уж прямо вкалывал… это мне нужно извиниться за то, что я поменял программу, ни с кем не советуясь…
— Нет, мне тоже очень понравилась выставка «Коэндзи тридцать лет назад», — вставил Такуму с самым серьезным видом.
Харуюки чуть не воскликнул «так будет только хуже!» и едва удержался, чтобы не пнуть его снова. Однако Такуму с легкостью увернулся от недовольного взгляда Харуюки и продолжил:
