— Я понял, учитель Амикус, — с улыбкой сказал Сареф, — но тогда, с вашего позволения, один, последний вопрос на эту тему. Какое легендарное существо живёт на территории клана Зинтерра?
Попытка убеждения… Успех!
— Там живёт Василиск Вечности, — хмуро сказал учитель Амикус, — и связываться с ним ещё меньше желающих, чем с Чёрным Молохом. А теперь, — не терпящим возражений тоном сказал он, — возвращаемся к боевой теории…
* * *
Сареф чувствовал себя очень непривычно. Всё своё детство он мечтал о том, чтобы его хоть раз нормально поздравили с днём рождения, подарили подарков, приготовили в его честь обед и позволили досыта наесться вкусной еды. И вот теперь всё это было перед ним. Стол, за которым сидели все его ближайшие родственники. Дядя Адейро, дядя Исмарк, Джайна, разумеется, Аола, Месс, кузен Озмунд. Разумеется, у него были и другие члены семьи, но они будут приглашены на более общее мероприятие, куда так же получили приглашения члены кланов Уайтхолл, Андеррст, Гайранос, Сэйна и Парсент. Здесь же собрались все самые близкие люди Сарефа. И — парадоксальным образом — все те, кого он больше всего ненавидел в своей жизни. Месса и Озмунда — за полностью наплевательское отношение к нему, Джайну и Исмарка — за то, что они сделали его детство невыносимым, Адейро — за его подлость и двуличность, когда Джайна получала всё, что желала, и могла издеваться над Сарефом так, как считала нужным. И Аолу… её он ненавидел больше всего. Ибо, будучи мамой, она могла, она имела массу возможностей оказать ему поддержку, и никто бы не осудил её именно потому, что она его мать. Но она не стала этого делать… Не посчитала нужным. Тот единственный раз, когда она попыталась с ним поговорить, выглядел просто жалким. И от него у Сарефа навсегда осталось клеймо в виде метки: Сирота при живых родителях.
— Сареф, — Адейро поднялся с бокалом в руке, — ты вступаешь в важнейшую, завершающую фазу своего обучения. Буду откровенен: последние пять лет для тебя будут особенно тяжелы. Тебе предстоит получить много знаний и освоить соответствующие навыки, чтобы занять достойное тебя место в клане Джеминид. И, невзирая на… некоторые затрудняющие обстоятельства, твои таланты начинают раскрываться именно так, как мы и хотели… и даже больше. В твою честь будет дана встреча с прочими членами клана, как ты уже знаешь. Более того, даже члены кланов Айон и Зинтерра пришлют своих представителей. Это большая, просто огромная честь.
— Да что в нём такого, что к нему аж столько гостей приедет? — не выдержала Джайна, возмущённо ёрзая на своём месте.
— Джайна, дорогая, — сквозь стиснутые зубы прошипел Адейро, — сегодня день рождения Сарефа, и мы поздравляем его. Будь добра не портить наше торжество неуместными вопросами. У тебя будет возможность высказаться. Далее, — Адейро повернулся к Сарефу, — подарками для тебя мы, к сожалению, обзавестись не успели. Поэтому я предлагаю подарок в долгосрочной перспективе. Как тебе известно, в будущем году будут проходить Великие Всесистемные Состязания среди всех четырёх рас. Обещаю, что на них я возьму тебя с собой.
— Это нечестно! — снова возмутилась Джайна, — туда должна была поехать я!
Не теряя ослепительной улыбки на лице, Адейро поднял левую руку и сделал замысловатое движение, словно закручивал какую-то гайку. Мгновение спустя из горла Джайны перестали исходить какие-либо звуки. Она от испуга выпучила глаза, но дыхание, как оказалось, никуда не пропало. Исмарк гневно посмотрел на Адейро, но тот и бровью не повёл.
— Я тебя предупредил, дорогая, — ласковым голосом, от которого даже у Сарефа волосы на голове зашевелились, продолжал глава, — не портить наше торжество. Придётся немного помолчать. В общем, дорогой Сареф, я поздравляю тебя. И, дабы члены нашей семьи скрепили этот значимый для всего клана день, я предлагаю каждому высказать свои поздравления и пожелания. Озмунд? — обратился Адейро к своему сыну. Озмунд поднялся на ноги.
— Мы с тобой никогда особо близко не общались, — честно сказал Озмунд, — но так уж получилось, что я старше тебя на целых девять лет. Думаю, ты и сам понимаешь, насколько большая это разница в возрасте, и как неинтересно нам было бы друг с другом. Тем не менее, я очень рад тому, что ты растёшь и скоро тоже будешь приносить пользу нашему клану. Поздравляю.
— Прекрасно, — улыбнулся Адейро, — Исмарк?
Отец Джайны тяжело поднялся на ноги. В его глазах читалось неприкрытое бешенство. Но рядом сидел Адейро, который требовательно смотрел на брата. И Исмарк нехотя начал говорить:
— Мои поздравления, мальчик. Наши отношения всегда были непростыми, мне даже приходилось тебя воспитывать, учитывая, что твои мать и отец…
— Кхе-кхе, — угрожающе кашлянул Адейро.
— В общем, я рад тому, что ты вырос. Скоро ты вместе с нами разделишь бремя ответственности клана Джеминид. И мы сможем работать вместе, даже если не особо друг другу…
— Большое спасибо, Исмарк, — прервал брата Адейро, чуть ли не силой усаживая его на место, — Месс?
— Поздравляю, сын, — стеклянным голосом сказал Месс Гайранос-Джеминид, даже не потрудившись встать на ноги, — надеюсь, ты станешь достойным членом клана. Да не отвернётся от тебя Система.
— Спасибо, — поблагодарил его Адейро, — Джайна? — он снова сделал вращательное движение пальцами, вероятно, возвращая девушке голос, — что ты можешь пожелать Сарефу? И очень советую следить за тем, что ты говоришь. А то будешь ходить без голоса до конца дня.
Джайна владела собой ещё хуже, чем её отец. Она скривила такую физиономию, что даже последний дурак догадался бы, что она на самом деле сейчас думает. Но кузина совершила невозможное: она пересилила себя и, сотворив на лице улыбку, которую при должном воображении и определённом расстоянии можно было бы даже назвать благожелательной, сказала:
— Мои поздравления, братец. Надеюсь, что дары, преподнесённые тебе Системой сегодня, принесут пользу всему нашему клану.
— Спасибо, — Адейро милосердно не стал мучать Джайну дальше, — Аола?
Женщина поднялась на ноги. И, к своему неудовольствию, Сареф ощутил волнение. На мнение всех без исключения ему было наплевать, и их речь спокойно воспринималась как фоновый шум, который можно пропускать мимо ушей. Но вот Аола… за всю жизнь, пусть единственный раз, но она хотя бы попыталась дать Сарефу понять, что ей не безразлично, что с ним происходит. Ему было не всё равно, что сейчас скажет его мать… но он только ещё больше себя за это ненавидел.
— Я поздравляю тебя, сынок, — тихо сказала Аола, — я очень рада тому, что твои способности начинают расцветать и приносить пользу всем нам. Разумеется, я не могла знать наверняка, проявятся ли твои способности так, как ты того заслуживаешь… но я никогда не переставала в это верить.
Лёд равнодушия надломился в душе Сарефа. На мгновение ему так хотелось в это поверить. Поверить в то, что все эти годы он был ей нужен. Что он может назвать её мамой, и что она всегда выслушает его, всегда поймёт и пожалеет. Если бы только…
Но нет. Слишком поздно. Капля чувств упала в полностью выжженную почву — и растворилась без следа, не в силах ничего поделать. Он ей не верил. Он уже никому не мог верить.
— Спасибо, Аола, — кивнул ей Адейро, — мы все в это верили. Что ж, а теперь давайте приступим к трапезе.
По этой команде дверь открылась, и слуги начали вносить блюда. Вот только… слуги были необычные. Присмотревшись, Сареф понял, что все они… стеклянные. Или, как он уже догадался, алмазные.
— Совершенно верно, — Адейро улыбнулся Сарефу, — наш Хранитель тоже поздравляет тебя с днём рождения и таким образом выражает свою поддержку. Так что сегодня — совершенно идеальные слуги. Ни одного неверного движения, ни одной ошибки. Лучшая еда для тебя, мой мальчик, такая, какую пожелаешь, и столько, сколько пожелаешь…
Глава 3.3
Глава 3.
Прошло всего два дня после совместного праздничного обеда, а Сареф уже ощутил, до какой степени к нему изменилось отношение. Вечером того же дня Сарефа навестили портные, сняли с него мерки, и уже сегодня его вещевой шкаф был наполнен новой одеждой, и из ткани куда более лучшего качества, чем раньше. Слуги теперь убирались в его комнате два раза в день: утром и вечером. И было подозрение, что и с самими слугами глава Адейро поработал: если раньше мальчик старался не замечать слуг, и тех это, в общем-то, полностью устраивало, то теперь они, казалось, нарочно мельтешили у него перед глазами. И когда он, наконец, обращал на них внимание, они улыбались ему, вероятно, думая, что таким образом оказывают ему поддержку.
