— Господи, спаси и сохрани, — истово шептал Тихон, уронив меч и осеняя себя крёстным знаменем. Смотрел он при этом исключительно на распятого священника, словно ожидая, что Бог ответит на его молитву устами мертвеца.
А ну собрались, сучьи дети! — зарычал Громов, отвешивая подзатыльник прямо по металлическому шлему Тихона. — Не время местными красотами любоваться! Подними меч, олух царя небесного! Маша, Паша — быстро на верхние этажи, глядите в оба за обстановкой! Проморгаешь тварей второй раз, девка, и я лично тебя сгноблю в тренировках! Аня, ты с ними, прикроешь, случись что! Тоха, Серый — к ёбаной двери! Геля, ко мне! Встанем у алтаря, оттуда бьём первого же, кто сюда сунется! Ты, Костя, готовься прикрывать нас, если выйдет как в прошлый раз. Тихон, встань сбоку от входа и готовься рубануть в спину тех, кого задержат танки. Всё, по местам. С нами Бог, так что им пизда.
Глава 16
Уверенный голос майора заставил всех колеблющихся собраться. Даже я встряхнулся, отогнав лишнее из головы. Действительно, поужасаться зверствам монстров я успею и попозже, сейчас же нужно приготовиться к тому, что бы не стать частью коллекции изуродованных тел на залитом кровью каменном полу.
Вой раздался вновь, уже значительно ближе. Сверху раздался голос Паши:
— Три твари неподалёку! Стоят у дома, где мы положили ту четвёрку!
— Ещё две по краям примыкающих к нам улиц! — следом крикнула Маша
Я крепче стиснул рукоять меча, мысленно готовясь к началу схватки. Тварей уже пять, что с одной стороны, плохо, с другой — хорошо. Плохо что на одну больше, чем в прошлый раз, и, возможно, придут ещё. Хорошо потому, что если принять бой здесь, у нас будет определённое преимущество. Церковь была отнюдь не гигантской, так что места для свалки было весьма ограничено. Что было лишь нам на руку, учитывая, что главным преимуществом волколаков была не сила, а скорость.
На открытом пространстве у монстров было полно возможностей для манёвров, что сильно усложняло для магов задачу попасть в уродов. Да и наши бойцы, кроме меня и ассасинов, были не в состоянии на равных состязаться с ними в скорости. Однако тут, в относительно небольшом помещении, монстрам будет не развернуться. Плюс здание было каменным, лишённым мебели и прочих материалов, что могли загореться в случае чего. Это позволяло не опасаться пожара.
Минуты шли одна за другой, напряжённое ожидание давило на разум, заставляя нервничать всё больше и больше. Хуже, чем сама опасность, было лишь её ожидание. Особенно когда тебе нечем занять себя, и ты вынужден ждать, отдав инициативу противнику.
— Как думаете, вожак тварей уже здесь? — негромко поинтересовался Антон, первым не выдержав молчания.
Так как окрика майора не последовало, Тихон решился ответить.
— Нет, наверное. Если бы он был тут, они бы уже напали, наверное. Так что сейчас, наверное, они просто ждут его и остальную стаю, что бы начать атаку. Вот тогда-то всё и начнётся.
— Рты закройте! — рыкнул майор.
Наверное, он пытался не допустить панических настроений. И весьма возможно, что поступал правильно, но… Учитывая, что Тихон, в кои-то веки, скорее всего прав, и нам скоро хана, я почувствовал глухое раздражение. Какого хрена? Мы тут сдохнем все скоро, так теперь и говорить нельзя? Я ведь даже толком не знаю ничего ни о ком из ребят. Да, у нас были стычки, да, знакомство не задалось, но хоть сейчас, перед боем, в котором мы все скорее всего умрём, играть послушного солдатика я не хочу. И потому дал волю этому самому раздражению.
— А шёл бы ты нахуй со своей тишиной, служивый, — сказал я. — Не играй тут в отца-командира. Нам скоро помирать всем вместе, так что если хочешь молчать — молчи. А я стоять истуканом и помалкивать не собираюсь.
На несколько мгновений воцарилась тишина. Все присутствующие удивлённо уставились на меня — впервые всемогущему Громову кто-то осмелился возражать. Конторский офицер крепко держал нас за яйца, и дисциплина с субординацией в отряде всегда были если и не на высоте, то близко к тому.
В глубине души я понимал, что подрывая дисциплину сейчас, незадолго до боя, я поступаю неправильно. Но осознание скорой гибели освобождает от некоторых оков. К сожалению, как правило от тех, что отвечают за благоразумие.
— Ты что-то попутал, сынок? — негромким, каким-то даже ласковым голосом заговорил офицер. — От страха крыша сдвинулась? Клыки прорезались, щенок?
Я молча глядел ему в глаза. Несколько мгновений мы мерялись взглядами, но в конце концов раздражение перебороло благоразумие, и я ответил.
— А если и так, майор? Что-то против имеешь? Так ты не стесняйся, скажи, я послушаю.
— Ты, Костенька, наверное, уже забыл Устав Воинской Службы, — всё так же ласково продолжил майор. — Так я напомню, мне несложно. Устав гласит, что приказы сперва исполняются, и лишь затем обсуждаются. А ты, мой дорогой, что бы там о себе не думал, на военной службе. Более того, прямо сейчас ты на боевой операции, и твой отказ от их выполнения, с учётом боевой обстановки, расценивается как саботаж. И это в лучшем случае. В худшем…
Я рассмеялся ему в лицо. Всё же кое в чём я ошибся со своей оценкой Громова. Да, он был умным человеком. Харизматичным и волевым лидером, способным заставить слушаться своих подчинённых. Вот только он за годы своей работы в условиях города слишком привык полагаться на то, что за его спиной стоит почти всемогущая организация, проводником воли которой он является. Привык, что люди, зная о силе за его спиной, невольно опускают глаза и склоняют головы. А тех, кто не согласен, кто рискует ему возражать, всегда можно задавить с помощью всемогущей Конторы. Организовать уголовное дело, нападки налоговой, подержать в каземате несколько дней…
Вот только полагаться на то же, что и обычно, на то, что карами, угрозами и прочим привычным арсеналом сумеет поставить на место человека, которому уже нечего терять, тому, кто и так вот-вот может отдать концы, было его ошибкой. Поступи он иначе, попытайся напомнить мне, где мы и чем грозит разброд в отряде, у него, скорее всего, вышло бы призвать меня к благоразумию. Но здесь и сейчас он ошибся, попробовав надавить привычным способом.
— Объяснишь это волколакам, что вот-вот явятся за нашими жопами, а, майор? — со смехом спросил я. — Про Устав, про то, что ты целый ОФИЦЕР, что за это их ждёт трибунал… Да, кстати, а это мысль! Расскажи тварям, что за противоправные действия вроде многочисленных убийств, нарушения границ частной собственности и противодействие органам власти, их всех ждёт уголовное наказание в виде лишения свободы? Глядишь, монстры испугаются и драпанут назад.
В глазах Громова полыхнул гнев. А затем меж его пальцев забегали язычки пламени, формируясь в файербол.
— Ну давай, рискни, Олег, — бросил я, вставая в боевую стойку. — Попробуй напасть и посмотрим, помогут ли тебе твои огоньки.
Не знаю, чем бы кончилось дело, но вмешалась Ангелина.
— Хватит! Мы и так по уши в дерьме, так вы ещё и петушиться тут будете?! Может, кто-то забыл, но там, за стенами, бродит стая тварей, сожравших целую деревню и теперь планирующую поужинать нами. И так как они уже наверняка в курсе, что мы прикончили их сородичей, убивать нас будут максимально мучительно!
Громов, вздохнув, развеял пламя.
— Ты прова, Геля, — уже иным, спокойным тоном ответил он. — Пацан, ты же понимаешь, что нам сейчас не до выяснения отношений?
— Понимаю, — кивнул я. — Но сидеть тут, обсираясь от страха, как мыши под веником, я тоже не хочу. Не хочешь говорить — можешь молчать, но чего нам рты затыкать? За тварями наблюдают, незаметно не подойдут. Где мы сидим тоже для них не секрет, так что играть в молчанку смысла не вижу.
— Ну, если вам так охота потрепаться, вперёд, — пожал он плечами. — Только без пораженческих рассуждений. Мы победим, и точка. Иначе, если даже мы в это верить не будем, нам действительно конец.
На некоторое время установилась тишина. Снаружи раздался ещё один вой, и Маша сообщила, что явилась ещё пара чудовищ.
