Заночевал прямо в кабине, недовольный задержкой и погодой. Тетка который день томится на каторге, а я никак до нее не доберусь!
Остаток дня и полночи ливень барабанил по кабине и стеклам. Молния то и дело озаряла равнину, рощицы по бокам от разбитой дороги и насыщенное водой черное небо. Ни с того, ни с сего вспомнился Решетников, который колотил понты передо мной и Витькой в такую же примерно погоду в окружении орды Уродов.
Я задремал, несмотря на шум грозы, когда меня разбудил хрустальный голосок Ивы:
— Олесь! Кто-то приближается!
Я мигом проснулся и подтянул к себе автомат с полностью заполненным магазином.
— Кто? — хрипло спросил я. — Сколько?
— Двое конных, а пеших… пеших…
Она замолкла, и я подстегнул ее:
— Что с пешими, Ива?
— Не понимаю… Их количество меняется.
— Умирают они, что ли, по пути? Или размножаются делением?
— Получается, и то, и другое. Я не могу разглядеть с орбиты в видимых лучах из-за сильной облачности, но тепловые маркеры выглядят странно. Это как будто и не люди вовсе, и не Уроды.
Я уставился сквозь лобовое стекло во мрак. Ни хрена не видно.
— А это, часом, не Решетников снова решил произвести впечатление? Далековато, если так рассудить, от его “дворца”.
Но вскоре я уловил В-ауру двоих людей, и от души сразу немного отлегло. Работает чутье-то! Но почему тогда я не улавливаю присутствие пеших?
Я вдруг ощутил себя уязвимым в машине. При желании стекло можно пробить и стрелой, выпущенной из достаточно мощного лука. И пространства для маневра нет. Я врубил фары, и лучи осветили залитую водой дорогу, всю в колдобинах и рытвинах. В лучах искрили капли дождя. Ливень перешел в моросящий нудный дождик.
Я выскочил из кабины и, прошлепав по вязкой грязи, спрятался за полуразрушенную голографическую тумбу на обочине. Здесь проще простого маневрировать как заблагорассудится. И сам я могу спокойно отстреливаться от противника, зашедшего с любой стороны.
— Они рядом, — известила Ива. — Посмотри направо.
На интерфейсе появились стрелка и схематично изображенные силуэты.
— Они окружают тебя, Олесь! Пешие!
Я завертел башкой, но никого не увидел. Из черноты сверху сыпался дождь, мои волосы и одежда потихоньку промокали. Интерфейс тоже не “различал” таинственных пеших существ.
— А с чего ты решила, что они пешие, если их не видишь? — хмыкнул я, стараясь подавить страх.
— Я судила по скорости передвижения и размерам…
Я повернулся туда, где, согласно интерфейсу, находились конные визитеры, и заорал:
— Эй вы! Уважающие себя гости всегда в дверь постучат и себя назовут! Кто такие, чего надо? Зачем окружаете?
Ответа не последовало. Некоторое время тишину нарушали лишь однообразный шум дождя и стук моего сердца. Фары освещали пустую дорогу, но маркеры Ивы указывали на другую сторону. Всадники с появляющимися и исчезающими пешими путниками подкрадывались с тыла.
А затем из темноты выступили многочисленные человеческие фигуры. Кожа этих голых людей была продырявлена в разных местах, и за рваными отверстиями зияла пустота. Пустые оболочки, продолжающие жить по неведомым законам.
Призрачная толпа остановилась на границе света и тьмы. Там были мужчины, женщины, старики и дети.
Я потрясенно оглядывал их — нет ли той, что похожа на Киру? И не находил ту девушку.
Я не стрелял до поры, до времени. Сначала надо разобраться, чего им нужно. Да и не был я уверен, что пули произведут на них впечатление.
Шум дождя перебило цоканье лошадиных копыт. Знакомый звук выдернул из транса, я развернулся к выехавшим из мрака двум всадникам.
У одного лицо наглухо закрывала черная повязка — ни глаз, ни носа. Этакий ниндзя, скрещенный с назгулом.
Второго я сразу узнал, и по коже пролилась холодная струйка страха и ярости. Черная повязка закрывала Борису Огнепоклоннику обожженную половину лица, включая висок, по которому я угостил его камнем. На нем висела мокрая красная накидка, в полумраке казавшаяся пропитанной кровью.
— Дверей нет, чтоб стучать! — проревел он сорванным голосом военного командира.
— По лбу своему твердому постучи, Борька! — заорал я в ответ. — Когда ж ты сдохнешь-то, падла?
На самом деле я не испытывал особого куража. Борька снюхался с потусторонними существами и прокачал скиллы. Теперь неизвестно, чего от него ожидать. Я воспринимал идущие от него В-токи — так же, как и от его замаскированного спутника, но толпа Пустых вокруг очень нервировала.
Борис понизил голос и чуть ли не проникновенно сообщил:
— Я не закончил своих дел, чтобы уходить.
Я прицелился в него.
— А по-моему, закончил!
И нажал на спуск.
В этот момент ниндзя-назгул взмахнул рукой (я бы даже сказал: сделал пасс), и передо мной встала пелена, словно в оба глаза попала грязная вода. Я поспешно проморгался, зрение восстановилось, но момент был упущен.
— Олесь, стой! — вдруг раздался звонкий мальчишеский голос.
Я вздрогнул, и очередь, разорвавшая ночную тишину, ушла “в молоко”.
— Ты слышала? — мысленно спросил я Иву.
— Я слышала через тебя. Но не могу сказать, прозвучал ли звук на самом деле. Сигнал твой мозг получил вполне четкий и определенный.
Борис ощерил зубы в усмешке.
Я направил на него Знак Урода и рявкнул:
— Ко мне!
Обе лошади (рыжая и гнедая! Когда-то они принадлежали Кире) послушно шагнули ко мне, но всадники натянули поводья. Волшба Отщепенцев действовала на животных, но не на этих всадников.
Борис гортанно рассмеялся.
— А ты стал сильным!.. Но видишь ли — и я изменился также. В нашем разрозненном мире я нашел нечто Единое… И оно дало мне силы, цель и смысл. Жаль, что ты тоже нужен, иначе уже визжал бы от запредельной боли. Я бы с тобой поработал…
— Как с поклонниками Аннит? Что тебе сделали безобидные люди? И чего ты от них добился?
Разговаривая с Борисом, я покосился на ниндзя-назгула. Он молча наблюдал за мной. Это существо меня тревожило. Кто или что это такое?
Шансы у меня мизерные, но то, что мне отвели глаза и отвлекли голосом Витьки, внушало надежды. Значит, Борис и этот безлицый боятся пулеметной очереди. Иначе продемонстрировали бы пуленепробиваемость.
— Не такие уж они и безобидные! — заржал Борис. — Они двулики, как и их богиня. Но у них не было шанса проявить свою темную половину. И не будет никогда!
— О'кей, — сказал я. — Так зачем ты приперся? Повыпендриваться? Показать, что ты не сдох, и мне предстоит исправить ситуацию? Или ты надумал познакомить со своим новым дружком? Кстати, а чего это он закрывает свою рожу? Она что, еще уродливее твоей?
Борис сощурился. Кажется, его проняло-таки.
— Я пришел поздороваться с тобой, Олесь, — процедил он. — Вот он я, жив, здоров и силен, как и прежде… Совсем скоро ты уразумеешь, что ты — лишь инструмент в чужих руках и ничтожество. А когда работа заканчивается, инструмент швыряют в сарай!
— То есть ты приперся позлорадствовать, — заключил я из-за тумбы. — Предсказуемо. И уныло… Ладно, поздоровался — и что дальше?
— А дальше знай: ты больше никогда не увидишь мою потаскуху-сестру. Никогда!
Мускулы моей спины напряглись — хотя куда уж дальше? Шелестел дождь, и чудилось, словно это Пустые призраки вокруг освещенного пространства переговариваются бестелесным шепотом. Я уже понимал, что Борис и его дружок нападать не намерены, но легче от этого не становилось. Они заявятся снова — когда я буду в полной темноте.
Сбоку снова раздался голос Витьки:
— Олесь, спаси меня!
Я инстинктивно дернулся в сторону зова, но пересилил себя и выпустил автоматную очередь по Борису и ниндзя-назгулу. Но они успели раствориться в черной пелене.
Тогда я принялся стрелять по Пустым. Они растворялись, как клубы тумана, разбивались на лохмотья, тающие на свету.
Спустя пару секунд вокруг не было никого — лишь стояла машина и я корчился за тумбой под моросящим дождем с почти пустым магазином.
