по форме. — Готов ли ты пред ликом пантеона подтвердить, что на твоих руках нет крови невинных? Достаточно лишь согласиться пройти эту проверку и, в твоём случае, кивнуть. Это будет означать, что ты не лишил жизни перечисленных тобой разумных существ без указанной тобой же причины.
Я развернул к себе дощечку, затерев старый текст. Местная рунная письменность оказалась достаточно удобной, чтобы получалось быстро писать даже столь сомнительным инструментом.
«Угрожает ли прохождение проверки мне чем-либо? Оказывает ли эта проверка влияние на проверяемого? Обязывает ли эта проверка проверяемого к чему-то? Что будет, если окажется, что я говорю ложь? Есть ли у предложенной вами проверки иная подоплёка, кроме того, чтобы подтвердить или опровергнуть мои слова?».
Эти несколько вопросов были откровенно провокационными и наглыми по отношению к явно не последнему лицу в городе при том, что никаких гарантий правды мне самому не давали. Но я не тронулся умом, нет. Просто посчитал достаточно разумным предпринять попытку удостовериться в том, что передо мной не разыгрывают ещё один спектакль. Уж очень мне не понравились те личи с их добрым и злым полицейскими, плюс «сторонним наблюдателем, который вообще не с тобой говорит».
— Нет, нет и нет, игрок. Ложь всего лишь станет явной, не более того. Иной подоплёки нет, ибо сюда я прибыл лишь для того, чтобы разобраться в причинах исчезновения игроков на этом маршруте. — Блондин мягко, чуть ли не как родитель неразумному дитя, улыбнулся. — В ином случае нам было бы невероятно сложно встретиться, игрок.
— Господин хочет сказать, что служители его ранга не снисходят до таких, как ты. — Басом прорычал паладин, которого всё-таки обучили грамоте. Читать он умел, мои вопросы прочёл и расстроился так, что аж кулаки сжал.
Я же развернул к себе дощечку, заработав режиком.
«Я не хотел оскорбить или обидеть вас, но первые разумные существа, которых я встретил, хотели убить меня из-за парочки простых артефактов. И их никто не пытался остановить: они явно промышляли там не первый день. Я не уверен, что готов сейчас доверять кому бы то ни было, особенно после того, как на меня кидались с оружием, едва услышав что-то про убийство. Если мне не рады в этом городе, я готов уйти. Просто скажите мне об этом, и без крайней нужды мы не встретимся».
Священник, пробежавшись глазами по тексту, покачал головой:
— Первый Город готов принять каждого, кто готов соблюдать наши законы. Не имеет значение то, какому богу ты поклоняешься, чьим покровительством пользуешься или какие силы используешь. — Я вздрогнул, ибо в глубине голубых глаз блондина промелькнул смертоносный холод. — Соблюдай законы, плати налоги — и можешь оставаться в черте города столько, сколько необходимо, и посещать его, когда необходимо. Теперь ты готов ответить на мой вопрос?
И он повторил его, исполняя, видимо, какой-то ритуал. И на этот раз чуждое, могущественное внимание я почувствовал всем телом. Словно гравитация возросла, надавив на плечи и требуя дать ответ на заданный вопрос.
Игры кончились, и я, сглотнув, кивнул.
В ту же секунду давление исчезло, и священник расплылся в широкой улыбке:
— От лица служителей пантеона я благодарю тебя за устранение угрозы, и прошу указать несколько точнее, где ты оставил тела бандитов… и где были упокоены их жертвы. Необходимо достойно похоронить их, покуда тёмные силы не подняли их трупы и не напитали силой беспокойный дух.
«Такое возможно? И каков тогда ритуал правильного погребения?».
Священник не стал отмалчиваться или возмущаться моему любопытству, спокойно и даже в какой-то мере довольно ответив.
— Обычно мертвецов сжигают, читая в процессе соответствующие молитвы. Но вне городов обходятся погребением под камнями и воззванием к богам из числа тех, что могут откликнуться на твой зов. Это или твои боги-покровители, или боги усопшего. Даже самый страшный и злой человек может вознести молитву ради того, чтобы указать путь душе покойного, и Боги откликнутся ему.
«А если у кого-то нет покровителя, и он не знает, в какого бога верил погибший?».
Терпеливый же этот священник. Терпеливо ждёт, пока я карябаю руны, на вопросы отвечает, не бесится… только взгляд настолько холодный, что можно в льдышку превратиться, ну да это мелочи.
— Тогда можно и нужно сообщить об упокоенном одному из служителей. В особых случаях вроде описанного вами мы организуем группы, которые стараются успеть ликвидировать проблему до того, как её масштабы станут слишком велики. — Священник чуть кивнул. — Теперь же я вынужден откланяться: дела не ждут, игрок. С остальным вам поможет стража… и писчий.
— Давно говорил, что учить чтению нужно хотя бы офицеров… — Недовольно обронил «паладин», развернувшись следом за священнослужителем. Здоровенный всё-таки мужик, столько металла на себе носить, по сути, в относительно безопасной зоне. А вовне они выбираются на танках, что ли?
Я затёр прошлый текст на дощечке, написав новый и продемонстрировав его писчему. Тот «отвис» не сразу, но и не тупил слишком долго, взявшись за выполнение порученных ему дел. Как по писанному он начал шпарить вопросами по «анкете», а я отвечал, пока он заполнял своего рода документ: листок с заранее на него нанесёнными полями и текстом.
Момент, когда я попаду в Первый Город, становился всё ближе, и я постепенно расслаблялся. Раз уж местный супер-крутой монах со своим ручным терминатором мою Бесу не обнаружили и меня не линчевали, то, возможно, всё действительно не так плохо…
— Этот документ узаконивает ваше нахождение в Первом Городе, игрок Оз. Рекомендую всегда держать его при себе. При утере вам придётся оплатить штраф и снова всё заполнить. Самостоятельно внесённые изменения тоже караются наказанием. И… вроде бы, всё? Дальше вас проводят, с законами можно будет ознакомиться на главной площади, мимо не пройдёте. У вас есть вопросы? — Персей вручил мне натуральную «берестяную грамоту». Разве что она была не из кривоватой бересты, а из аккуратной тонкой дощечки, и исписана с обеих сторон, но смысл был плюс-минус тот же.
По сути — документ на предъявителя, с кратким описанием моей внешности, датой прибытия, целями, благосостоянием и статусом. Не тем статусом, который как бы игровой, нет. Статус тут сегрегировал население на граждан города первого, второго и третьего ранга, и пришлых, у которых не было недвижимого имущества внутри самого Первого Города.
В остальном же документ мало напоминал то, что ожидаешь увидеть в «игре». Уровни и классы у местных были
