я удалённую физиономию. — Да неужели?!
— Дурак, — фыркнула Анна, — поедем, башку тебе обработаю. А то окочуришься до завтра. Жесть, наша победа зависит от такого оболтуса. — она закатила глаза. — Не могли найти героя поприличнее.
— Что за словечко олдовое "оболтус", — возмутился я. — Так не говорит никто.
— Дядя Илья говорит.
— Так вы меня с Мастером обсуждаете? Что он там ещё про меня говорит?!
— Садись уже, — разозлилась Анна, — жопу отморозишь, пижон. И я вместе с тобой.
* * *
— Ай, больно!
Дома у Анны оказалась не просто аптечка, а целый хирургический кабинет.
— Нытик, — констатировала она, — как и все мужики. Не дёргайся ты!
— Как ты всему этому научилась? — я обвёл глазами кучу пластырей, пинцетов, зажимов и антисептиков.
— Покатайся с моё. Из-за каждой сбитой коленки в больничку не поедешь.
Я знал, что аварии на байке сбитыми коленками не обходятся, но промолчал.
— На голове у тебя рассечение, — продолжала Анна, — зашивать уже бесполезно. Края мягкие стали. Я стянула пластырем, но шрам всё равно останется. Будешь ещё уродливее, чем сейчас.
— Главное, чтоб тебе нравился.
— Точно дурак, — заключила Анна. — сотрясения нет, что подтверждает отсутствие мозга в твоей голове.
События сегодняшнего дня Анна вытащила из меня ещё по дороге. Я рассказал обо всём, кроме Ольки. Но Анне и незачем о ней знать, тем более что было, то прошло.
Услышав, про Савицкого Анна надолго замолчала. Наверное, думала о своих родителях. Теперь уже нельзя будет выяснить, причастен ли главный инженер к их гибели. Ей надо было осмыслить происходящее, и я не лез к ней.
Потом она заставила меня раздеться до пояса и, к моему удивлению, профессионально обработала все мои раны и ссадины. А потом я на минуту прикрыл глаза и просто вырубился. И проспал до самого утра без сновидений.
* * *
У нас был план, и мы собирались его придерживаться. Но утром всё равно всё пошло по пизде.
Кап… кап… кап…
Темнота. Я снова падаю в чёртову бездну, из который выплыл в прошлое погружение. Внутри всё сжимается от первобытного ужаса. Мне кажется, что этот урод Савицкий всё-таки достал меня с того света. Не знаю как, но у него получилось отомстить, и что-то заглючило в капсуле, отключился кислород, скакнуло напряжение и мой мозг сейчас поджаривается, как в микроволновке…
Сотни вариантов проносятся в голове, и все они разбиваются о тихий звук. Кап… кап… кап...
Капает вода, ритмично и противно, словно забыли закрыть кран. На том свете подобного звука быть не может, значит я, определённо, на этом. Только в очередной жопе. И я даже не знаю в какой.
А как хорошо мы всё придумали вчера. Я возрождаюсь в парадном зале дворца бургомистра, убиваю Шило ритуальным ножом, отправляя его в храм Смерти и тут же совершаю "самоубийство", переносясь вслед за ним.
В храме я вытаскиваю из мешка Юмми. Двух первосвященников и одной богини хватит, чтобы спеленать её по рукам и ногам, будь она сто раз имбой и новым игровым мини-боссом.
Мы спокойно проводим обряд на алтаре Смерти и отправляем сознание Юмми в реальную жизнь. Затем возле ущелья, которое ведёт к храму, нас встречает "звезда" Ланса. Мы вместе с Шилом под их почётным сопровождением проходим лес крогеров и добираемся до Хищной рощи.
Анна остаётся. Роль богини наложила на неё непреодолимые условия. В рамках своей локации она была практически непобедима. Но чем дальше Анна отходила от алтаря, тем сильнее начиналась ломка. Она могла вытерпеть минут пять или десять, не более. После накатывала слабость, паника, боль, настолько сильная, что заставляла забыть обо всём, и испуганным зверем бежать обратно в храм.
Не удивлюсь, если такая судьба уготована всем богам. Движу мучительно покидать собственную рощу. Лолс не выползает из своего логова. Шептуну как-то удалось преодолеть игровые ограничения, но может это из-за того, что храм "Сказка на ночь" захвачен. Наверняка у него есть свои слабости, которые бог тихушников успешно скрывает.
В Роще нас ждут основные силы клана Смерти, лучшие, отобранные для боя "паучихи" и все тихушники, которых сможет созвать Шило.
Собираем рейд, выносим "Сказку на ночь" объединёнными силами трёх кланов. "Движовки" тоже могут подключиться, например, станцевать нам, чтоб веселее было. Пакуем "застрявших", проводим обряд и досрочно завершаем тест.
София даже взгрустнула, что всё так быстро закончится. Хотела поиграться ещё и смешно обижалась на нас, что мы отнимаем любимые игрушки.
Но все пошло не по плану.
— Эй, есть кто живой?! — услышал я голос прямо рядом с собой.
Значит, я в этой жопе не один. Да и голос оказался знакомым.
— Привет, Шило!
— Таргитай, — даже по интонации чувствовалось, как скривился Модест. — ну почему, если происходят неприятности, в них обязательно присутствуешь ты?
Вопрос был дурацким, и я его проигнорировал. Но Слонимский не унимался.
— Ну и где мы?
Вряд ли мы с ним вместе оказались в загробном мире, и ждём Страшного Суда. А значит, отсюда можно выбраться.
Привычное мысленное движение, и перед глазами всплыл интерфейс. Здоровья и выносливости — по полной шкале. Дебафов нет. Инвентарь заблокирован. И двинуть не могу ни рукой, ни ногой. От слова "совсем".
В чате ни одного сообщения. Попробовал написать сам. Без результата.
— Понятия не имею, — сказал я чистую правду.
— На КПЗ похоже, — заявил Модест, — или на СИЗО. На тюрягу, одними словами. Запах такой.
В этот момент я тоже его почувствовал. Слабый, едва уловимый тяжёлый дух. Пахло несвежей, давно не стираной одеждой, хлоркой, протухшей капустой, а ещё сырой затхлостью.
Словно Система только сейчас поняла, как должна пахнуть тюрьма.
Мы в тюремной камере. В подземелье под дворцом. Значит, пока Мастер вытаскивал меня из вирта, моё игровое воплощение успели скрутить. И Шило прихватили за компанию.
— Эй, вертухаи! — надсадно выкрикнул Слонимский, — дайте свет, волки позорные! Не имеете права! Требую адвоката!
У меня в голове всплыла картинка. Розовощёкая Татьяна Снегирь, на радость Слонимскому, трясёт перед бургомистром бумагами и требует отмены нашего незаконного задержания. Представитель местной власти пятится под напором её пылких аргументов и внушительных буферов. Мечты… мечты…
Сейчас я лучше стал понимать выражение "каменный мешок". Никто не будет тратить на арестантов факелы, наш
