Когда я вылез из палатки, он стоял поодаль лицом к занимающемуся на востоке рассвету и делал зарядку.
— Поедем на запад вдоль этой шестиугольной дороги, — с воодушевлением сказал он, наклоняясь и доставая рукой до ноги, когда я подошел к нему. — Рано или поздно приедем в Республику Росс. Куда она от нас денется? Я прямо чую, что она недалеко! Уже послезавтра там будем.
— У тебя тоже подключился допарт? — удивился я.
— У меня природное чутье! А может, я тоже волшебник!
Он рассмеялся.
Глухо хлопнуло, и Витька покачнулся, озадаченно посмотрел на длинное древко стрелы с оперенным концом, торчащее из его груди. На светлой футболке стремительно набухало красное и влажное пятно. Витька перевел взгляд на меня и спросил:
— Олесь, а че это?
И повалился наземь, я еле успел подхватить его. С запозданием прислушался к ментальному фону — он кипел от ощущений угрозы и опасности. Наши лошади, пасущиеся на пригорке, подняли головы и запрядали ушами, где-то вдали заржала чужая лошадь.
— Кира! — заорал я. — Кира!
Зачем я ее звал? Чем она бы нам помогла?
Кира выскочила из шатра и крикнула:
— Ложись!
Я пригнулся, и надо мной засвистели стрелы, вонзающиеся в грунт совсем близко. Лучники были на возвышении, человек пять конных в багровых плащах, и я бы легко снял их автоматной очередью, но автоматы мы оба — я и Витька — оставили в палатке. Расслабились.
Я растянулся на земле возле Витьки, который дышал быстро и мелко, закатив глаза и открыв рот, а кровь пропитала уже всю футболку и испачкала меня. Ее было страшно много. Как такое небольшое тело вмещает в себя столько крови?
— Держись, я сейчас… — бормотал я.
И сам не знал, что “сейчас”. Я ничего не мог поделать. Стрела засела глубоко, не выдернешь, а операционной, которая сейчас так нужна, поблизости нет.
Несмотря на летящие стрелы, я вскочил и согнувшись помчался к палатке, врубив боевой режим. Схватил автомат, резким движением переключил режим стрельбы на очереди и выскочил из палатки.
— Борис! — завопила Кира.
И я узнал одного из всадников, хотя поднимающееся солнце светило мне в глаза. Половина головы у Бориса, обожженная и безволосая, лоснилась в желтоватых солнечных лучах.
— Предателям смерть! — сорванным голосом проревел он и снова натянул тетиву лука, целя, как я понял, в сестру.
Я нажал на спусковой крючок, автомат затрещал, задрожал в руках, выплевывая пули…
Кажется, промазал я по полной программе. Снайпер из меня говенный — или я был слишком напряжен и не прицелился как следует.
Всадники развернулись и пропали за пригорком. Гнаться следом было бессмысленно.
* * *
Я будто выпал из реальности, ничего не соображал, не улавливал ход времени. На исходе безумного дня вместе с Кирой я похоронил Витьку, моего друга и спутника, человека, ближе которого у меня не было во всем незнакомом и чужом мире. Больше часа я пытался реанимировать пацана, хотя уже было понятно, что он мертв — чудес не бывает, даже когда ты волшебник. Я весь измазался в его крови, пока вынимал стрелу, делал искусственное дыхание, непрямой массаж сердца, все, что угодно, лишь бы что-то делать, не останавливаться, потому что тогда прояснится ужасная и окончательная правда.
Кира мне не мешала, стояла рядом молча. Ей-то, обитательнице этого дикого мира, с самого начала было ясно, что Витьку не спасти.
Наконец я отвалился от тела, скорчился на земле в тени палатки и застыл. Это были вторые похороны за короткое время. Первые — похороны Марины. Но на злобную старуху мне было наплевать.
Сколько я так пролежал — не знаю. Вспоминал, как Витька мечтал убежать из Вечной Сиберии, где каждый день одно и то же и предки целыми днями лаются. Вспоминал наш первый и единственный совместный трудовой день.
“Умение рыть ямы — один из самых полезных навыков! Так мой деда покойный говорил. Удобным инструментом легко и мусор убрать, и подвал сделать, и печь, и землянку”.
Хозяйственный и запасливый Витька умер, и когда наконец эта правда дошла до меня полностью, я встал и приступил к похоронам. Я взял лопато-мотыгу Витьки и вырыл глубокую могилу посреди Ведьминого круга. Витьке нравились ведьмы и волшба. Место это необычное, загадочное, Витька заслужил покоиться именно здесь. Перед тем, как завернуть тело в саван из тех тряпок, что мы насобирали в магазинах Князьграда-1, я надел на его палец кольцо — подарок Насти. Если потусторонний мир существует, пусть Витьке не будет стыдно перед белокурой девочкой при их встрече, что он потерял ее дар.
Кира молча помогала, а я молчал — не мог разговаривать. Тем более с ней. Если б не она и ее полудурошный брат, мы бы с Витькой путешествовали себе дальше! С Кирой я не могу разговаривать, а ее братца я убью. Зарывая могилу, я поклялся себе в этом.
— Надо было сжечь тело, — вдруг сказала Кира.
Я окрысился:
— Зачем?
— Иначе его заберет Поганое поле. Так наши старики говорят.
Я, не стесняясь в выражениях, сообщил, куда надо пойти ее старикам и чем там заняться друг с другом, чтобы больше никогда не давать идиотских советов. Кира промолчала.
Мы выпили почти всю воду, что была у нас, в ближайшее время нужно обязательно найти реку или ручей. Поэтому мы тронулись в путь на ночь глядя, чего никогда не делали прежде. Пока ехал, я смотрел в зеркало заднего обзора, в котором убегала вдаль холмистая равнина с одной маленькой могилой. Через пять километров езды вдоль “шестиугольной дороги” нам повстречалась пересыхающая речушка, извивающаяся среди зарослей сухого рогоза и нагромождений гравия.
Разбили лагерь в низине. Я не расставался с автоматом и то и дело сканировал местность. Кира ловко разожгла небольшой костерок в ямке без поддувала, и мы разогрели еду.
— Ты, наверное, меня ненавидишь? — спросила Кира.
— С чего ты взяла? — заворчал я. Злость на нее улеглась, здравый смысл расставил все по своим местам. Она виновата в смерти Витьки не больше меня.
— Потому что это сделал Борис. А он мой брат. Не появись я, не появился бы он.
Да, эта начитанная амазонка умна. Словно мои мысли прочитала, как если б они были написаны у меня на лбу.
— То что он твой брат, ни о чем не говорит. Это нелогично — винить тебя.
— Люди не мыслят логически. Люди мыслят ассоциативно. Я вызываю нежелательные ассоциации.
— Вызываешь. И что? Что с этим делать?
— Не обязательно всегда что-то делать. Иногда важно просто понять. Если хочешь, я уйду.
У
