В артиллерийском музее больше архаичного огнестрела, который работает на чёрном порохе, чем холодного оружия. Но главный фактор — военно-исторический музей артиллерии находится в зоне нашего влияния, а вот Эрмитаж в зоне контроля суперов. И если мы не успеем вовремя, то там всё будет украдено до нас.
Эх, а ведь там, за зданием, находится наша позиция, где, теперь уже навсегда, застыли «Коалиция-СВ» и «Мста-Б». Богини войны…
А ещё дальше на северо-запад расположен Ленинградский зоопарк, где мы дислоцировались. Сейчас там полно пустых ящиков, брошенная экипировка, снаряжение и прочие атрибуты, которые не удалось вывезти. Возможно, если покопаться, можно найти боеприпасы и ещё чего-нибудь полезного, но сейчас нет времени.
— Надо идти, — вздохнул я.
— Скучаешь по своей временной службе? — усмехнулась бабушка.
— Не то чтобы скучаю, — протянул я. — Скорее, ностальгирую. Пусть было тяжело, зато мы занимались полезным делом, а не думали исключительно о своих задницах, как сейчас…
— Лучше было бы, если бы вы победили… — сокрушённо произнесла бабушка. — Действительно, чего мы стоим? За мной. Внучок, надевай маску и сразу же закрывай рот. Не хочу слышать твои разглагольствования о правах мужчин и женщин.
— Не обещаю, — усмехнулся я и снял с пояса маску, но не надел.
Троицкий мост оказался до омерзения пуст — некого рубить, не на ком наращивать могущество…
Вообще ничего нет, потому что всё, что на нём было раньше, заблаговременно убрано или вытолкнуто в реку военными, которые хотели поскорее развести мост. Чувства у меня, на этот счёт, двойственные: хорошо, что не подорвали и можно пройти, но плохо, что не подорвали, потому что по нему могут пройти мертвецы. И обязательно пройдут.
— Нужна машина, блиндированная свинцом, чтобы очистить мост, — вдруг произнесла бабушка, когда мы пересекли мост. — Возможно, подойдёт танк с отвалом для самоокапывания. Умеешь управлять танком, внучок?
— Если он хотя бы чуть-чуть похож на «Мсту-С», то умею, — ответил я. — Откуда знаешь, что на танках бывают отвалы?
— Аркаша вчера подсказал, — сказала на это Агата Петровна.
Аркаша — это, как я понимаю, мой вчерашний знакомец. Видимо, из танкистов или хорошо разбирается в бронетехнике. Я о бульдозерных отвалах на танках только слышал, но ни разу не видел. А вообще-то, на танках стоит противорадиационная защита, предназначенная для защиты от экстремального радиоактивного облучения, поэтому это похоже на выход. Только вот непонятно, как можно вытолкнуть многотысячную толпу одним танком…
— Может, лучше поставить таблички с предупреждением? — спросил я. — И вообще, как-то само собой понятно, что куча мертвецов, лежащая на мосте, появилась совершенно не просто так и лучше бы туда не ходить…
— Я должна разгрести последствия своих действий, — вздохнула бабушка. — Хочешь помочь — помоги, не хочешь — я найду кого-нибудь другого.
— Ладно, посмотрим, — не стал я давать однозначного ответа. — Давай-ка, лучше, разберёмся с актуальными задачами.
Вышли на Дворцовую набережную и направились в сторону Эрмитажа.
На набережной было пусто, что очень подозрительно. Пусть основная масса мертвецов склонна сколачиваться в орды, но есть индивидуалисты, отстоящие от всех остальных, не такие как все, уникальные личности, непонятые гении… Шучу. На самом деле, есть достаточно тупые зомби, которые не могут или не хотят вливаться в трендовое движение, поэтому ходят сами по себе. Их мало, но они есть. И именно они создают ощущение, что мертвецы буквально повсюду в больших количествах.
Но правда такова, что да, зомби действительно огромное количество, но они ходят ордами, поэтому они отнюдь не повсюду. Есть места, которые абсолютно свободны от мертвецов, но не всегда. Орды ходят везде, но без какой-либо видимой системы. А индивидуалисты шарят по городу вообще случайно, просто реагируют на звуки, движение и так далее.
И их здесь нет.
— Не нравится всё это мне, — произнёс я, надевая маску. — Уж больно тихо тут, пустынно…
Маска, будто бы в благодарность, насытила мои мышцы невероятной силой. Появилось ощущение, что я могу порвать зомби на два куска голыми руками. Возможно, так оно и есть.
— Может, тут просто не рыбное место? — предположила Ани.
Я посмотрел на неё осуждающим взглядом. Она сделала виноватое лицо и отвела взор.
— К оружию, — произнёс я и извлёк копис.
По пути я подхватил меловую доску у ближайшего кафе. А, нет, это винный бар.
Вытаскиваю из подсумка красный маркер и пишу:
«Радиоактивная зона. Смертельно опасно. Настолько, что зомби гибнут. Не входи, коли жизнь дорога».
— Что ты тут накарябал? — недоуменно спросила бабушка.
— О радиации сии слова, о смертной опасности, о губительности для некросов, — ответил я.
— Это точно не на русском, — покачала головой Ани. — Давай я.
Недовольно поджав губы, я передал ей доску и маркер.
Ани перевернула доску и написала слова о радиоактивной опасности, а также навела читателя на мысль, что зомби там лежат не просто так, после чего передала доску мне.
Я сличил две стороны и только тогда увидел разницу. Текст, написанный мною, был не на русском. А сразу и не заметно.
Архаичные буквы занимали куда больше места на доске, потому что Ани потребовалось лишь четыре строки, а я занял целых шесть.
Возможно, я первый в истории человек, который написал какое-либо осмысленное сообщение на этом языке маркером на меловой доске.
Смотрю на Троицкий мост, точнее, на ту его часть, где мы вчера накуролесили. Мертвецы упорно прут туда, ими заполнен мост на всём протяжении, но мы их не волнуем, потому что впереди отличненькая горка из трупов. Зомби упорно лезут на горку, грызут всё, что можно грызть, но затем умирают от радиации.
— Пара десятков таких ловушек, Агата Петровна, — произнесла Ани. — И можно очистить город за неделю-две.
— Я не получаю за это ничего, — покачала головой бабушка. — Поэтому этого не будет.
— Твои слова духом коммунизма исполнены и сквозят им изо всех отверстий, старуха, — усмехнулся я.
Но бабушка ничего не ответила, лишь направилась в сторону Эрмитажа.
К мосту идти опасно, поэтому я поставил табличку на видном месте. В принципе, теперь я понимаю, что в этой табличке нет никакого смысла, потому что пока там столько зомби, ни один здравомыслящий человек туда не пойдёт.
Внутрь мы проникли через парадный со стороны набережной. Двустворчатая дверь была стянута цепями, но могут ли остановить меня какие-то там цепи? Я порвал их руками, что вызвало удивление и Ани, и бабушки. Полагаю, ожидали от меня человеческих сил, а не мощи истинного полубога.
— Направо надобно идти, — произнёс я и устремился в указанном направлении.
Миновав гардероб и кассы, мы прошли через зал с камешками родом из палеолита, зал с керамикой из неолита, а затем
