Я слушала и время от времени кивала, принимая информацию к сведению. О таких вещах следует знать. Прежде Амандина меня раздражала, но мне представлялось, что мы с ней не соперницы, поскольку я вовсе не претендую на то, что интересует ее. Теперь становилось понятно, что ситуация куда как сложнее. Амандине была нужна вовсе не постель Дамиана; эта постель являлась не более чем ступенькой. И до тех пор, пока я буду находиться в замке не совсем уж на птичьих правах, я буду представлять для экономки угрозу.
На следующее утро мы с Дамианом, как и собирались, отправились на конную прогулку. Мне подвели молодую, но уже объезженную лошадку по имени Кора. Она была белая, очень потешно ела яблоко, тычась мордой в ладонь, и, прямо скажем, не отличалась особым умом. Зато обладала легким, послушным нравом, а ум – ну в конце-то концов не о философии же с ней рассуждать. Словом, обдумывая достоинства и недостатки своей новой лошади, я, кажется, рассуждала примерно так же, как некоторые мужчины при выборе спутницы жизни.
У Дамиана был гнедой жеребец, намного более крупный, чем моя лошадь, и значительно более быстрый. Чтобы я не отставала, Виконт постоянно придерживал его. Конь в целом оставался послушен руке хозяина, но чувствовалось, что в мое отсутствие взаимопонимание у этих двоих бывает более полным.
Мы поскакали не в город, а в поля, и пронеслись по лощине, тянувшейся между пологих склонов холмов. Когда возвышенности остались позади, перед нами распростерся широкий луг, пространство которого было по-братски поделено между клевером, ромашками и одуванчиками. Среди последних попадались как желтые цветы, так и пушистые белые шары. Временами подхватываемый ветром пух принимался кружить над зеленью травы.
За лугом начиналась дубовая роща, немного не доезжая до которой мы и остановились. Дамиан соскочил с коня и помог спешиться мне. Затем он снял прикрепленный к седельной сумке сверток и, развязав его, извлек на свет несколько дротиков. Я встала на цыпочки, чтобы посмотреть ему через плечо. Дротики были относительно короткими и явно облегченными, но все равно настоящими, а не игрушками вроде тех, что лежали у меня в комнате. Именно на чем-то подобном я и училась в свое время в поместье.
Отпустив лошадок щипать траву, Дамиан протянул мне один из дротиков. Я приняла миниатюрное копье, с интересом рассматривая древко и наконечник с заусеницами. Взвесила его в руке. Разумеется, тяжелее, чем мои игрушечные стрелы, но и гораздо более легкое, чем полноценное копье. Весит меньше фунта. С таким мне более чем реально справиться.
– Видишь вон тот дуб? – указал между тем Дамиан.
Я посмотрела. Дерево, которое он выбрал, росло чуть ближе остальных, исполняя в этом ландшафте роль некоего привратника.
– Сможешь попасть в ствол слева от сука?
О какой ветке он говорит, тоже было ясно. Длинный и толстый сук, похожий на указывающую направо руку, тянулся ниже, чем все остальные ветви. Я склонила голову набок, примерилась, потом подняла руку с дротиком и, размахнувшись, метнула. В дерево не попала: копье уткнулось носом в землю слева от ствола.
Я раздраженно хлопнула себя рукой по бедру, искренне сожалея о том, что так и не записала за Дамианом пару словечек. Он же молча протянул мне следующий. Второй дротик тоже пролетел мимо цели, хотя и смог слегка царапнуть кору. Третий, наоборот, ушел правее и ударился о сук. С одной из верхних ветвей с карканьем слетела ворона. Если судить по ее интонации, за птицей тоже вполне можно было бы записывать.
Дамиан сам неспешно сходил за дротиками, подобрал их и, вернувшись, снова протянул мне. Через несколько попыток я все-таки попала в цель, ознаменовав это достижение победным криком. Еще несколько бросков потребовалось для того, чтобы закрепить успех.
– Попробуй чуть иначе держать руку, – сказал, подходя, Дамиан.
– Зачем? Я же попадаю! – попыталась возразить я.
Менять собственные привычки не хотелось.
– Попадаешь. Но устаешь сильнее, чем нужно. Возьми дротик. Приготовься к броску.
Дамиан встал у меня за спиной и, когда я подняла руку, немного изменил ее положение. Его прикосновение отчего-то заставило меня утратить сосредоточенность. Пришлось как следует напрячься, чтобы снова переключить внимание на мишень. Но в конечном счете я попала.
Я потеряла счет времени, но, думаю, мы провели на том лугу около двух часов. А потом стали собираться обратно. Дамиан снова упаковал дротики, подвел успевших разбрестись по лугу лошадей и прикрепил сверток к сумке. Я взяла Кору за поводья и уже собиралась садиться в седло, когда почувствовала руку Дамиана на своем запястье. Я удивленно обернулась.
– Ника… – Он смотрит как-то непривычно, я даже не могу ничего прочитать во взгляду. – Мне рассказали о том, что произошло вчера в храме. О твоем разговоре со жрецом.
Я закатила глаза. Обо всех-то моих беседах со священнослужителем ему докладывают.
– Что, Мэгги не удержалась? – осведомилась я.
– Нет. Стражник.
Ах да! Был же еще и стражник. Я уже стала забывать о его постоянном присутствии. Впрочем, не он, так рассказал бы кто-нибудь другой. В храме было достаточно свидетелей, да и слуг из замка среди прихожан немало.
Но разговор о том, как именно эта информация достигла его ушей, Дамиану важным не представлялся. Его интересовал совсем другой вопрос.
– Почему ты это сделала?
Я внутренне напряглась. Что это, допрос? Претензия? Укор в том, что я лезу в чужие дела? Но нет. В его глазах – искреннее недоумение, почти смятение.
– Да ничего такого я не сделала, – сказала я, пожав плечами.
И все-таки вскочила в седло. Но он и не думал уходить. Стоял рядом, положив руку на круп моей лошади.
– Ты выступила против жреца при его прихожанах. Это требует недюжинной смелости. К тому же ты знаешь, что я действительно безбожник. Так почему?
Встречаю его взгляд. Странно и непривычно смотреть на него сверху вниз. И что же сказать?
И тут я поняла, что было по-настоящему ценным в наших отношениях с Дамианом. В них не было лжи. При всей странности и даже нелепости связывавших нас уз, при ужасающем сочетании цинизма и абсурда, которыми была насквозь пропитана наша договоренность, при том, что мы ежевечерне только тем и занимались, что обманывали всех вокруг… друг с другом мы оставались честны. Даже когда правда звучала неприглядно, глупо или не слишком пристойно. Поэтому я просто ответила то, что думала:
– Этот жрец меня взбесил. Не знаю, безбожник ты или нет, но ты во много раз лучше этого напыщенного индюка, восхваляющего пояса верности и с радостью захапывающего в личное пользование все, что люди приносят на алтарь. И в конце-то концов, ты – мой муж.
– Фиктивный.
– Да какая разница?!
Да, мы не спим в одной постели, но какое касательство это имеет к моему вчерашнему разговору со жрецом?
Еще пару секунд Дамиан продолжал смотреть на меня, едва заметно хмурясь, будто пытался прочитать в моих глазах что-то еще.
– Когда я принимаю решение вести себя определенным образом, – медленно произнес он, – я готов к последствиям. И готов самостоятельно заплатить ту цену, которую придется. Тебе совершенно не нужно принимать удар на себя.
Я передернула плечами, чувствуя себя немного обиженной. Но не спорить же. Это и правда его дело.
– Ника! – окликнул меня Дамиан, когда я уже решила, что разговор окончен. – Все это не значит, что я тебе не благодарен. Я ценю это гораздо больше, чем ты можешь предположить. Но ставить себя под удар все равно не надо.
Дамиана доставили в замок, когда я уже начала беспокоиться из-за его долгого отсутствия. Привезли на неизвестно откуда взявшейся телеге; гнедой брел следом, привязанный к борту. Правил телегой сопровождавший виконта слуга, тот самый, которого я окрестила квадратным, когда он встречал меня из пансиона. Неподалеку от замка к ним присоединился доктор Истор, который теперь сидел на телеге рядом с Дамианом и осматривал его раны, насколько это вообще было возможно во время езды и неизбежной при этом тряски. Сам Дамиан был без сознания, одна рука неестественно изогнута, рубашка пропиталась кровью. Плащ, поверх которого лежал сейчас раненый, тоже был окровавлен.
Я выскочила во двор так быстро, как только смогла, и поспешила пробраться через толпу уже высыпавших на порог слуг. Телега как раз остановилась, доктор и квадратный спрыгнули на землю, а подоспевшие конюхи тут же занялись своим делом: один отвязал и повел на конюшню жеребца хозяина, другой взял под уздцы запряженную в телегу кобылу. Квадратный вместе с еще одним слугой аккуратно, насколько могли, подняли Дамиана на руки и, следуя указаниям Истора, понесли его в дом. Доктор следовал за ними. Вид у него был сосредоточенный и довольно взволнованный. Словом, ничего хорошего не сулил. Равно как и кровавый след, тянувшийся за процессией.
Когда Дамиана, так и не приходящего в себя, уложили на кровать, Истор раскрыл свою сумку и, уже извлекая из нее нужные ему инструменты, произнес:
