Халиф выпалил это все на одном дыхании, на секунду остановился и сказал уже тоном ниже:
– Ну ладно, для этого всего у нас еще есть время. Так, о чем ты тут болтал, называл себя королем?! Хоть я и не верю тебе, но это, можно сказать, дает тебе шанс быть распятым не как оборванец, а как король – считай это моей милостью, – произнес Мохаммад насмешливо и разлил по бокалам вино. – За твой высокий чин угощаю тебя итальянским вином, раз ты король.
Камрин усмехнулся:
– А тебе вера не запрещает пить вино?
Мохаммад скорчил презрительную гримасу.
– И ты еще говоришь, что ты знаешь все про нашу веру! Пророк ничего не говорил про вино вообще – он говорил про запрет на пальмовое вино, которое скисало в жару в Аравийской пустые, и воины могли заболеть животами. Это был чисто практический запрет, а потом слишком ревностные составители Корана занесли под запрет все спиртные напитки. Ладно, пей, или гордость тебе помешает поднять бокал, как ты говоришь, с антихристом? Помешает?
– Перед Богом все равны, а дорогу каждый себе сам выбирает. У меня на острове были все равны, и мы с тобой одного Бога дети. Не отделяю тебя от других, поэтому я подниму с тобой бокал вина, Мохаммад…
Камрин усмехнулся, и, в свою очередь насмешливо посмотрел на халифа. На Мохаммаде по восточной традиции, которой тот следовал, был надет парчовый халат, вышитый узорами золотой нитью, на голове – чалма, украшенная самоцветами, за широким шелковым поясом – кинжал, искусно выкованный восточными мастерами. Все это попугайское в двадцать втором веке средневековое великолепие дополнять голографический коммуникатор последней модели, тоже, впрочем, обрамленный алмазами, изумрудами и рубинами.
– Я назову тебя просто – Мохаммад, по-братски, – сказал Камрин. – Ты, скорее всего, был когда-то неплохим парнем, а потом с тобой что-то случилось. Ты стал жесток. У тебя вид храброго воина, но на самом деле это давно не так. Храбрый воин никогда не поднимет руку на безоружного человека, на женщин, детей и старикова. Только трусливые шакалы от собственного страха нападают на соседских кур – значит, страну…
– Ты не сможешь вывести меня из себя – ядовито ухмыльнулся халиф, но крепко сжал рукоять кинжала, с трудом сдерживая гнев. – Кроме болтовни с тобой меня ждут важные дела. Так что у меня терпения еще хватит, а ты пока выпей, выпей христосец.
Камрин поднял кубок:
– За народ Землю, за его терпение я выпью с тобой, Мохаммад!
– За мою власть, за власть Ислама, принц Камрин! – язвительно проговорил самолюбивый правитель и вдруг, давая выход копившейся внутри ярости, выплеснул вино в лицо Камрину и тут же ударил его рукоятью кинжала.
Камрин пошатнулся, но устоял на ногах.
– Уведите этого глупца, – приказал халиф, – путь готовится к смерти. Завтра на закате я казню его. И приготовьте ему большой и, так и быть, красивый крест, пусть тащит его через всю площадь на самый высокий холм. Соберите весь народ, посмотрим, как его Бог или Иисус – без разницы, станет спасет его от смерти!
Камрин молча вытерев разбитые губы и лицо от вина, а Мохаммад махнул рукой:
– И молись очень усердно – может, твой Бог тебя услышит! Вот, если спасет тебя твой Бог, я стану перед ним на колени, ха-ха! Теперь проваливай!
Площадь была переполнена людьми и при появлении узника громко зашумела. Многие истерично визжа, требовали казни. Некоторые молча, с жалостливым сожалением, смотрели на напряженное, измученное лицо Камрина, несшего на себе огромный деревянный крест и подгоняемого плетью всадника, оставлявшей на его боках кровавые следы. Другие тупым взглядом провожали его, проговаривая:
– Безумный ангел, идет Безумней ангел…
В указанном месте Камрин сбросил с себя ношу и, откинувшись на землю, терпеливо молился Отцу небесному. Все ожидали появления Великого халифа. Наконец, огромная толпа народа расступилась, и как ветер по кронам деревьев, по ней прокатился шепот:
– Халиф идет! Халиф!..
Мохаммад выехал на мощном бронированным джипе на воздушной подушке в окружении эскорта из пяти бронетранспортеров.
Халиф пристально следил за тем, как христосцу связали ноги, содрали свитер и до колен обрезали кожаные брюки, потом его положили на крест, разведя руки в стороны. Палач перевел дух и вопросительно посмотрел на Паша-бека, стоявшего рядом и наблюдавшего за процессом, а тот, ожидая приказа, – на халифа, высившегося в верхнем люке джипа, как на трибуне.
Но Мохаммад тянул время, то ли просто выжидая и смакуя ситуацию, то ли вся эта зловеще-трагическая сцена все-таки как-то тронула его душу. Но он не желал продемонстрировать нерешительность и, подозвав к себе начальника отряда оцепления, что-то сказал ему. Военный подбежал к Паша-беку, пошептался с ним, и советник халифа громко проговорил в висевший у него на груди мегафон, обращаясь к Камрину, но так, чтобы слышало как можно больше людей:
– Великий халиф хочет тебе в последний раз дать шанс! Твой Бог тебе не поможет, откажись от него и прими волю Ислама. В этом случае халиф обещает тебе прощение. Более того, он тебя простит – он уважает и ценит храбрых воинов.
Камрин отрицательно покачал головой:
– Нет! Передайте вашему великому халифу, чтобы не забыл о нашем разговоре.
– Не упрямься, чужеземец. Разве не видишь, сам Мохаммад не хочет пачкать кровью свои руки?..
– А, может, он боится?
Паша-бек развернулся, дав отрицательный знак халифу, и тот в ответ, взмахом руки подал сигнал к началу казни. Камрин застонал от боли, крепко стиснув зубы и в кровь кусая губы, когда стали вбивать в его руки никелированные костыли.
Закончив свою работу, палач вздохнул и с сочувствием тихо проговорил:
– Прости меня, Безумный ангел. Я не волен в своих делах – Паша-бек кого хочешь заставит. А я еле-еле кормлю семью. Если не я, он нашел бы сотню других вместо меня, а я бы лишился головы. Ты там своему Богу скажи, пусть на меня обиду не держит.
– Ступай с Богом, – слабеющим голосом проговорил Камрин, сдерживаясь, чтобы не стонать от боли.
Паша-бек отдавал приказ поднять крест с телом Камрина. С минуту стояла поразительная тишина – было слышно, как люди, переминаются с ноги на ногу, как кто-то шмыгает носом и тяжело дышит. Потом люди зашевелились, и толпа загудела, словно рой гигантских пчел. Многие, давая волю чувствам, зарыдали.
Афиноген находился в толпе и наблюдал за мучениями друга. Он дернулся вперед, но Камрин отрицательно покачал головой, и Афиноген остался на месте, глотая безмолвные слезы. Не в силах смотреть на это далее, он выбрался из толпы и встал за деревом, скребя ногтями кору в бессильной злобе и отчаянии.
Афра прожила на северо-западе Америки много десятилетий, занимаясь врачеванием вдали от городской суеты и политических дрязг большого мира. Она хорошо научилась обходить вопросы, связанные с тем, что по сравнению с землянами, она старела во много раз медленнее. Для этого в нужные моменты она переезжала с места на место и меняла паспорта – благо с теми деньгами и драгоценностями, которыми ее снабдил Али-паша, и ценность которых только возрастала с течением лет, делать это было не так сложно. Кроме того, целительство прилично ее кормило. Она подобрала грим, который, когда надо, делал ее и старше, и уродливее – это снимало многие вопросы и отгоняло непрошенных женихов.
Так и жила Афра и не знала, что любимый находился в Сибири, по ту сторону Тихого океана.
Она продолжала заниматься траволечением, и приобрела значительную известность в округе, хотя старалась как можно меньше афишировать свою деятельность.
Однажды, в обычный день, она случайно услышала разговор двух женщин, о каком-то «безумном ангеле». В душе Афры что-то екнуло, она подумала о Камрине и сразу погрустнела. Кем же мог быть этот человек? По тому, как описывали его женщины, его внешность напоминала внешность Камрина. Или это тот, со светлыми глазами? Афра знала, что люди стали безразличны ко всему и о том, о чем они сейчас говорили, через неделю будет забыто. Поэтому она решилась подойти к ним сама.
– Извините, я случайно услышала ваш разговор про Безумного ангела. Не могли бы вы рассказать подробнее?
Женщины, всегда готовые поболтать с удовольствием поведали ей новости, тараторя и перебивая друг друга.
– Вчера вечером его распяли в Стамбуле, и чуть ли не он сам к халифу пришел. Начал ему проповедовать про всемирное братство и любовь. Халиф Мохаммад давал ему шанс на жизнь, если тот примет ислам, но незнакомец отказался. Его приколотили к кресту, как Иисуса Христа!
– Самое странное, – сказала другая женщина, – пишут, будто он то ли общался с инопланетянами, то ли сам инопланетянин! Ну, вы знаете эту «желтую» прессу…
Афру бросило в жар, когда она услышала о смерти Безумного ангела.
– А имени его там не сообщали?..
Женщины не помнили, говорилось ли в информационных сообщениях о имени распятого, но и без этого Афра вдруг поняла – это был Камрин.
