Афра, которой безысходность придала неимоверные душевные силы, усмехнулась:
– Возможно, я же не с вашей планеты.
– Как? Вы тоже с Альдебарана, цветок мой? – восхищаясь ею, иронически проговорил халиф.
– Если хотите знать, то я и Камрин – мы оба с далекой планеты.
– Камрин?.. – продолжа иронизировать в любовном угаре Мохаммад. – Что-то это имя мне очень знакомо…
– Так это же тот, что висит на кресте, – подсказал Паша-бек.
– Неужели я забыл, дурак? – вполголоса проговорил халиф, и, снова обратив взор на Афру, продолжил:
– Может, скажете, что он еще был королем? И откуда пери о нем знает? – ревниво спросил он.
– Да, мы действительно оттуда, и он действительно король. Какой толк обманывать, мы оба говорим правду.
– Почему ты от его имени говоришь, ведь он мертв? – Мохаммад не заметил, как перешел на «ты».
– Для меня он всегда жив, – уверенно ответила девушка.
– Он твой брат или… – Халиф не договорил и с нетерпением ждал ответа.
Но Афра сама была в смятении и не знала, как ответить, ведь она всегда называла Камрина своим братом, а теперь, после смерти Ангелы, любовь жила в ее душе с удвоенной силой. И отдавать Камрина Афра никому уже не хотела, даже мертвого.
– Он мой жених! – заявила она. – И вы дали мне обещание, что снимете тело. Сегодня третий день пошел, как он распят. Надеюсь, вы сдержите свое слово?
Радушное и улыбающееся красивое лицо халифа сменилось гримасой раздражения. Он резко повернулся и вышел на балкон своего дворца, стоявшего на высоком холме на северной окраине мегаполиса. Чуть в стороне городские кварталы обрывались, а рощи миндальных и оливковых деревьев спускались по склонам плавными зелеными волнами, окунаясь в голубые волны Босфора.
Паша-бек, верный пес, подошел, мягко ступая, и льстиво начал разговор:
– Великий халиф, вы мудрый и поймете, что все розы имеют шипы. Но потом все равно оказываются в руках хозяина.
Халиф повернулся и издали наблюдал за Афрой, стоявшей, как изваяние, в центре зала. Ей все равно некуда было бежать – у каждой двери стояли солдаты в броне и с «янычарами» наизготовку.
Паша-бек заметив взгляд властителя, поспешил подыграть своими рассуждениями.
– Разве мертвое тело для вас так важно, о Великий? – елейно спросил он. – Этот Безумный ангел все равно мертв, а на кресте его съедят черви или в земле – нет разницы. Народ увидел его смерть и понял, что его Бог его не спас – он просто морочил всем голову. Победа осталась за вами, мой господин, и в ее глазах вы должны вызывать невольное подчинение. В этом же нуждаются все женщины.
– Меня волнует другое, Паша-бек: она его любит мертвого! Если бы он образумился, я мог бы просить его, а теперь я смотрю на нее и теряю над собой контроль! Неужели, это любовь? У меня семнадцать жен – и ни одна из них не тронула моего сердца. Это хорошо, что я этого ангела повесил раньше – был бы он живой, не знаю, смог бы я освободить его для нее… – Немного помолчав, он решительно ответил сам себе: – Нет, не смог бы! Власть это и есть любовь, и по-хорошему я ее не отдал бы никому, а и по-плохому она тоже была бы моей!
– Правильно, – вставил Паша-бек, – она будет вашей восемнадцатой женой!
Можаммад взглянул на советника и засмеялся смехом победителя, уверенного в своих силах. Собственный смех его взбодрил и, вернувшись в зал, Мохаммад мягко продолжил разговор:
– Прости меня, роза моя прекрасная, но почему принцесса до сих пор стоит на ногах? – Он кивнул Паша-беку: – Переоденьте ее, и пусть в честь нашей богини будет веселье! А тебе, моя принцесса, скажу, что твои желания будут всегда исполняться. Сегодня же этого безумца снимут с креста и приготовят к похоронам со всеми почестями. Вот, и не такой уж я кровожадный, – проговорил халиф, глядя на Афру затуманенным взором.
Архитектура дворца, выстроенного всего три года тому назад, напоминала средневековый Восток. Внутри имелся широкий двор с фонтанами, окруженный галереей со множеством колонн. Постройки были богато украшены резьбой по камню, мозаикой и сложными орнаментами из прихотливого переплетения геометрических линий и стилизованных цветков, пронизанных арабской вязью, которая передавал суры из Корана.
Танцовщицы, полуоблаченные в сияющие шелка, почти беспрестанно исполняли эротичные восточные танцы, а по дорожкам сада грациозно вышагивали павлины, раскрыв свои венценосные хвосты. В опаловых и сапфировых вазах всюду стояли сласти и фрукты. Любой, кто оказался бы здесь, почувствовал себя в сказочном мире, и Мохаммад постарался для Афры создать именно такое ощущение. Он нетерпеливо расхаживал туда-сюда в ожидании ужина.
В эту минуту дворецкий объявил о появлении Афры. Она переступила порог зала в одежде восточной принцессы. На ней был наряд из белого атласного шелка, расшитый золотой нитью и жемчугом. Голову украшала небольшая корона редкой ручной работы с подвесками из драгоценных камней. На руках и ногах красовались золотые браслеты с алмазной россыпью. Афра сияла не только блеском надетых на ней каменьев, но еще больше своей естественное, данной природой красотой, и никто и не догадывался, что все это было для нее нестерпимой пыткой.
– У меня нет слов, чтобы описать твою красоту! – вскричал Мохаммад. – Ты прекрасна, как белый лебедь. Я хочу, чтобы ты сегодня осталась в этом дворце – не улетай от меня, богиня!
– А если голубь все-таки улетит, что тогда будет? – насмешливо спросила Афра. – Убьют голубя?
– Разве я могу отрубить столь нежную головку? Просто прикажу остричь ее крылья, чтобы далеко не смогла улететь от хозяина.
– А если лебедь привыкла к рукам другого хозяина?
– Но этот хозяин мертв…
Увидев слезинки в ее глазах, Мохаммад пожалел о том, что сказал – ведь все равно она была в его руках.
– Я не хотел тебя обидеть, любовь моя, наоборот! Рад сообщить хорошую новость, обещанную мной: твоего бывшего возлюбленного сняли с креста, и уже завтра похоронят по вашему обычаю. Ты же так хотела? Только сегодня ни слова об этом! Сегодня мой день, и я хочу насладиться твоей красотой!
– Вы хотите силой взять меня и сделать любовницей? – гордо спросила Афра. – Думаете, это у вас получится?
– Ну, зачем же так грубо? Разве не видишь, как я сражен твоей красотой, и какую властью надо мной ты приобрела? Была бы вместо тебя другая, я бы не играл с ней в кошки-мышки, и, действительно, уже не раз взял бы ее силой. С тобой иначе, но имей в виду: я – Великий халиф, завоеватель Европы, и я не потерплю женских капризов. Ты станешь мне не любовницей, а женой, хочешь ты этого или нет. Женщины все одинаковые, что бы вы ни болтали, и после того, как мужчина овладевает ей, женщина становится его, вне зависимости от каких-то предыдущих предпочтений. Но я бы хотел, чтобы наша первая ночь наслаждения началась не с насилия, а с согласия.
– Тогда дайте мне время, Великий халиф, во имя вашей любви и чести, о которой вы столько рассуждаете. Я хочу завтра сама его похоронить, подальше от городских ворот на пустынном берегу. Ведь он жил один, вдали от мирской суеты, пусть и покоится так же. Можете приставить ко мне охрану, но я хочу быть рядом с ним, молясь Богу за его покой. И если ваша любовь, Мохаммад, действительно столь глубока, разрешите мне сделать это! Только тогда мы сможем всерьез рассуждать о каком-то согласии в ночь любви.
Халифу было приятно, что Афра многообещающе назвала его по имени, и, кроме того, столько откровенные слова его даже смутили, и Мохаммад посмотрел на своего поверенного, ища совета. Паша-бек многозначительно кивнул:
– Куда лебедь может улететь с мертвым телом, да еще под личной охраной халифа?
– Ладно, пусть будет по-твоему, – согласился халиф. – Видно, красота требует жертвы. Никогда и никому я не шел на уступки, кроме тебя!
Афра с тревогой и надеждой дожидалась минуты, когда она сможет проститься с Камрином, но мысль о побеге не давала ей покоя. Она вышла в сад – здесь все благоухало многообразием грациозных роз, пестрело множеством экзотических растений, привезенных из разных стран. Из-за кустов вышел олененок, он уставился большими черными глазами на Афру, вытянул мордочку вперед, потянув носом воздух, уткнулся в ее ладонь. Афра ласково погладила его, ощутив себя на миг словно на родном острове, одно воспоминания о котором уже тонули в глубине веков.
«Но как же быть с охраной? – думала она. – Солдаты надо как-то отвлечь, усыпить, пока я буду прощаться с Камрином, но как?..»! Решив положиться на волю Божью, она глубоко вздохнула и вернулась к Мохаммаду, ожидавшему ее у стола со множеством блюд.
Халиф сдержал свое слово, и вот наступил момент, когда измученная горем Афра стояла над телом Камрина. Его молодое красивое лицо казалось спокойным, будто он не висел три дня на кресте, а спал и был готов вот-вот проснуться. Тело совершенно не было тронуто признаками разложения.
