– Что-то случилось, нам надо побыстрей попасть в город, – сказал кто-то.
В этот момент вновь послышался гул мотора.
– Полковник приказал довезти вас, – громко отрапортовал солдат.
– Ой, нет, любезный, только не на этом драндулете, – возразила Афра.
– Придется принять его услугу, дочь моя, – сказал старейшина. – Нам надо как можно скорее добраться домой.
– Камрин очень волнуется, особенно после разговора с чужеземцем, – поддержала его одна из матушек и первой шагнула к машине.
За ней последовали старейшина и другие.
Афра и остальные христосцы ехали в полном молчании, чувствуя, что мысли Камрина заняты матерью, и очень переживали за него.
Когда машина остановилась во дворе замка, всех удивила мертвая тишина, даже слуг не было видно. Глазам предстала страшная картина – часть стены замка была разрушена, многие деревья поломаны, стекла в окнах выбиты. Впечатление было такое, словно здесь разыгралось настоящее сражение. Камрина охватило страшное беспокойство.
– Афра, странно, но я даже не слышу голоса Сураджа, – сказал Камрин. – Обычно он всегда чувствовал мой запах, стоило мне приблизиться. А сейчас после долгой разлуки он молчит. Что же здесь произошло, Афра?
– Не думай о плохом, Камрин. Пойдем и все проверим! – девушка обняла его и, взяв за руку, повела за собой, поднимаясь вверх по мраморной лестнице.
В приемном зале Камрин увидел раненого отца в окружении вернувшихся христосцев.
– Отец! – он бросился к нему.
– Сынок, Камрин! – уставший и заметно постаревший от всех переживаний последнего времени король, услышав голос единственного сына, обернулся и поспешил навстречу, обняв его одной рукой. – Сынок, сынок, родной мой, слава Богу, вы живы, как мы все без вас тосковали!
Афра бросилась на шею Тавына:
– Отец мой, что здесь с вами случилось?
Слезы тронули душу короля, он с трудом удерживал их, чтобы не разрыдаться, как беспомощный малолетний ребенок.
– Дочка, радость ты моя, опора ты моя, жизнь ты моя, Афра!
Арадана и Гуатр тоже обняли свою дочь:
– Ничего не спрашивай, дочка, здесь произошло ужасное. Я очень рад, что вы дома, но лучше бы вы остались вдали отсюда, пока все не утихнет… – Гуатр напряженным голосом успокаивал Афру, но в тот же момент он явно хотел успокоить и себя.
– Кто-нибудь, объясните мне, что здесь происходит? – воскликнул Камрин. – Где моя мать? Почему отец ранен? Гуатр, скажи мне, где мать? Почему ее нет с вами?
– Спокойно, сынок, – обняла его Арадана, – все уже позади. Мать в спальне, ей сейчас тяжело, она недавно уснула. Целитель велел ее не беспокоить, пока сама не проснется. А потом…
– А потом я сам тебе все расскажу, ты в первую очередь обо всем узнаешь, – Гуатр подошел ближе и, как родного сына, прижал юношу к груди. – Как здесь без вас было пусто, Камрин.
Гуатр заметил, что у Камрина глаза наполнились слезами, будто вот-вот хлынет дождь.
– Иди, сынок, повидайся с матерью, только не разбуди. Увидев ее, может, ты немного успокоишься.
Камрин посмотрел на отца – тот был совершенно убит горем. Тогда юноша взглянул на Афру, она без слов поняла, что он зовет ее с собой. Взявшись за руки, как в детстве, они подошли к дверям королевской спальни. Камрин в волнении осторожно отворил дверь. Бесшумно подошли они к кровати, и Камрин наклонился к матери. Ее красивое лицо было бледным, бескровным, оно выражало боль и страдание. Сердце его вновь замерло, и глаза опять наполнились слезами. Приоткрыв атласное одеяло, он увидел на груди повязку, пропитанную кровью.
Ласково погладив ее руки, Камрин тихонько позвал:
– Матушка!
– Успокойся, Камрин, не буди ее, ей нужен покой, – шепотом остановила его Афра.
– Ее руки холодные, Афра! Может, позвать врача?
– Лучше будет, если мы сейчас оставим ее в покое. – Афра наклонилась и осторожно поцеловала раненую в лоб. – Пойдем, сам потом убедишься, после сна ей станет лучше, – уверенно говорила Афра, а сама украдкой вытирала слезы, боясь не разбудить несчастную женщину.
Камрин все еще стоял у изголовья матери и нежно гладил рассыпанные по подушке волнистые черные волосы. Он смотрел на мать и думал: «Господи! Спаси мою матушку, ей ведь еще жить и жить. Господи, позволь ей подержать на руках внука, как ей этого хотелось».
Слезы скатились по его лицу и капнули женщине на шею. Омеана вздрогнула и открыла глаза. Бледная, как полотно, она, тем не менее, дышала ровно, а ее тихий голос оставался отчетливым.
– Камрин, сынок! – почти прошептала она. – Ты вернулся?! Я так боялась, что умру и не увижу тебя. Все время молилась Богу, чтобы дал время дождаться тебя, а потом спокойно уснуть на твоей груди. – Она с видимым усилием приподняла руку: – Наклонись, пожалуйста, я хочу погладить твои волосы… Ты давно вырос, стал мужчиной, а я всего этого не замечала. Я благодарна Богу, что он дал мне тебя – опору Тавыну. Не оставляй отца ни на минуту, он потерял веру в себя, почти как ребенок, – она с трудом улыбнулась.
– Что ты, матушка?! Не говори о смерти, ты же знаешь, мы без тебя осиротеем.
Афра встала на колени и склонилась над кроватью Омеаны, нежно сжимая ее руки:
– Матушка, ты еще внуков будешь нянчить…
Афра только сейчас увидела, что Камрин был очень похож на мать – такие же печальные глаза, слегка нахмуренные и вздернутые вверх брови, длинные загнутые ресницы, нежные губы.
– Радость ты моя, дочка моя любимая, как я рада снова видеть вас невредимыми. Я вас так ждала! Не беспокойтесь за меня, я себя отлично чувствую, тем более теперь, когда снова вижу вас.
Дверь отворилась, и в комнату вошли король и лекарь.
– Уже успели разбудить, – возмущенно проговорил король. – Как себя чувствует моя королева?
Лекарь заботливо пощупал раненой лоб.
– Надо принять очередной отвар и немного, хотя бы до вечера, поспать. А этих непослушных юнцов я забираю. Пойдемте, матушке нужен отдых, – позвал он.
Тавын сделал знак рукой:
– Сейчас, только посмотрю на нее, удостоверюсь, что все хорошо, и тоже выйду.
За дверью Камрин поинтересовался у лекаря о состоянии матери.
– Пока все не так уж плохо, – немного помолчав и откинув длинные седые волосы назад, заговорил старый целитель. – Но сначала все было просто ужасно. Когда я увидел кинжал в ее сердце, то страшно испугался, думал – это конец, что предатель погубил наше королеву.
Камрин сжал кулаки и потребовал:
– Расскажи, как это случилось!
Лекарь покачал головой:
– Как все произошло, лучше расскажет Гуатр. Я же сначала просто оцепенел. Я не был уверен, что она выживет, она почти не дышала, но у меня все оказалось под рукой – в этом Бог помог, что я оказался рядом. Я осторожно вытащил нож, остановил кровь, обработал рану и наложил повязку. Омеана была белая, как полотно, на ее лице не оставалось признаков жизни, все было во власти Бога. Тогда я подумал о Тавыне – он тоже был ранен, а она даже не знала об этом. Тавыну я оказал помощь и дал успокоительное. Он уснул, но и во сне стонал. Я молился за то, чтобы народ не остался в такой момент без короля – и Бог услышал наши молитвы! Я чуть не потерял голову от мысли, что король и королева могут уйти от нас в один день…
Лекарь перевел дух и продолжал:
– Бедная Омеана лежала на своей постели. Вдруг слышу тихий голос, она едва слышно зовет: «Камрин… Камрин…» Я сам себе не поверил, Камрин – произошло чудо, она возвращалась к жизни! Потом она долго стонала, а после того, как я дал еще лекарств, уснула. Теперь для выздоровления нужен отдых, теперь все страшное позади. Она выживет, и когда я это понял, то тут же сообщил королю – хорошая новость и ему придала сил. А уж раз ты вернулся, сынок, она будет жить, а потом… – он вздохнул, – потом, воля Бога! – А о том, что здесь творили чужеземцы, тебе пусть лучше отец и Гуатр подробно расскажут.
Однако за ужином никто не перемолвился и словом – все были серьезными и задумчивыми.
Когда трапеза завершилась, люди перешли в зал заседаний. Камрин сел в кресло перед камином, молча наблюдая, как дрова потрескивают в огне и думал: «Огонь своими красными языками поглощает все, что ему попадается, и может уничтожить абсолютно все, или наоборот – спасти, ведь его тепло используют люди. Почему мир устроен так? Одно и то же может быть и добром, и злом…» Он так погрузился в размышления, что не сразу услышал голос отца, призывавшего всех выслушать то, что готовился сказать Гуатр.
– Я хочу рассказать, что мы пережили, чтобы вы знали, в каком положении оказался наш народ. Фанетей стал предателем. Я понимаю, это очень больно осознавать, но, тем не менее, это так, нам надо взглянуть правде в глаза. Он заключил договор с Изавией от имени короля, за это они назначили его губернатором. Это значит, что он стал здесь главным, во всяком случае, он сам так считает. Видимо, его душу купил дьявол. Он решил построить здесь заводы, электростанции, а наше, как он сказал, примитивное хозяйство, ему невыгодно. Он решил, что здесь будут жить миллионы людей, как он их называет, «новые христосцы». А ведь для этого нужно вырубить леса, разрушить золотые горы и продавать землю чужеземцам. Здесь уже никому не будет покоя. Со временем они не только вытопчут нашу землю, уничтожат наши обычаи, но, прежде всего, доберутся до наших душ. А душа для нас – самое дорогое, для истинных христосцев – это главное богатство. Зная это, Фанетей вернулся не с пустыми руками, а с армией разных специалистов из большого мира, чтобы изменить нашу жизнь.
