Лиля чертыхнулась про себя.
Вот уж не ко времени! Но внешне постаралась этого не показать.
– Письмо от моего обожаемого мужа?! Оно у вас?!
Так, и глазами захлопать. Если делать это быстро и приоткрыть рот, выйдет лицо полной идиотки. Лиля точно знала по той жизни.
Мужчина явно купился. Что бы ни наговорил ему Джес Иртон, он ведь не знал про изменения… А докладывать ему Лиля не собиралась.
Надо прочитать письмо и до вечера подумать про количество и качество лапши на уши.
И отчет!!!
Эдор, скотина, чтоб ты еще раз сдох! Где я тебя искать буду?!
Ладно, покопаемся как следует в кабинете. А то до изгнания Эдора она опасалась, мало ли что. А после изгнания времени не было.
Лиля кивнула. И обратила внимание на последнего прибывшего.
– Ваше сиятельство, разрешите представиться?
– Разрешаю.
– Меня зовут Тарис Брок. Я прибыл с письмом и подарком от вашего отца.
Лиля изобразила восторг и захлопала в ладоши.
Дверь столовой распахнулась.
– Госпожа! – Эмма была торжественна и величественна. – Завтрак подан!
Лиля кивнула:
– Прошу вас, господа, разделить со мной мою скромную трапезу. Здесь, в глуши, я рада любому новому человеку.
Учителя были искренне удивлены. Но согласились. Да, для графини такое поведение несвойственно. Но эти люди могут ей пригодиться. Так что будем играть в демократичную графиню. А роль Малюты Скуратова за спиной исполнит Лейф. Когда прибудет. С его доброй улыбкой и нежным взглядом…
Лиля уселась во главе стола и даже успела проглотить несколько ложек овсянки, когда прибежала Ирэна с известием, что молодая графиня «очень громко кричит». Лиля вскинула брови и отправилась усмирять малявку. Что ее там – подушкой прищемили?
Все было намного грустнее. Малявку прищемили кормилицей и няней. Та квохтала и хлопотала вокруг дитятка, а дитятко швыряло подушки и орало уже в голос.
Секунд пять Лиля наблюдала, а потом перешла к активным действиям. И кивнула замершей в углу Лидии на кормилицу:
– Убрать.
Девушки подхватили тетку с двух сторон и вытащили из комнаты, прежде чем та опомнилась. Лиля подобрала подушку и метко забросила обратно на кровать. Та приземлилась рядом с малявкой. И Миранда от неожиданности закрыла рот.
– Ты хочешь подраться подушками? – Лиля словно не видела в ситуации ничего страшного. – Давай вечером, а то нас ждет завтрак и поездка в деревню, к кузнецу.
– Зачем?
– Мы же хотели колокольчики заказать. Или ты уже не хочешь?
Подмастерье кузнеца Лиля сегодня еще не видела. Но подозревала, что замковую кузницу он еще не обжил.
Да, была и такая на заднем дворе.
Там был целый хозблок. И кузница в том числе. Только по назначению ничего не использовалось. Скотный двор в три коровы. И те – так себе. Птицы мало, коптильня паутиной заросла.
Короче, если бы Лиля тогда знала то, что знает сейчас, она бы Эдора не выгнала. Она бы гада за ноги на воротах подвесила!
– А занятия…
– А с учителями я поговорю. Я с ними уже познакомилась.
Миранда тут же надулась.
Лиля подмигнула ей:
– А хочешь, будем учиться вместе?
– Вместе? Но ты же уже большая?
– И что? Так будет интереснее, правда?
– П-правда…
– Тогда умывайся, и надо одеваться. Ты чего раскричалась с утра пораньше? – Лиля поглядела на девушек, и те унеслись за тазиком и горячей водой.
Миранда засопела:
– А чего она?
Суть вопроса стала ясна через три минуты. Девочка не хотела читать утреннюю молитву. А няня полагала это совершенно необходимым.
Лиля пожала плечами:
– Давай сделаем так. Альдонай все равно наблюдает за нами, так?
– Д-да.
– Поэтому если ты утром скажешь ему: «Я знаю, что ты сотворил этот мир, и благодарна тебе», – этого хватит.
– Да?
– Честное слово.
Миранда кивнула.
– А умываться зачем?
– А чтобы быть красивее. Надо умываться и приговаривать: «Водичка, водичка, умой мое личико, чтоб глазки блестели, чтоб щечки краснели, чтоб смеялся роток и белелся зубок», и вырастешь невероятно красивой.
– Папа говорит, что я и так самая красивая.
– Красоте пределов нет. – Лиля смешно надула щеки и огладила себя по бокам. – Видишь, как меня много? И это все – чистая красота!
Миранда хихикнула:
– Ты смешная.
Вместо ответа Лиля слегка шлепнула малявку подушкой.
Умывание прошло весело. Вот полы немного залили, ну да черт с ними. Уберут.
Одевание – тоже. Но Лиля еще раз уверилась, что малышке нужны новые вещи. То, что было, рассчитывалось на парадное гуляние по паркету. И дома. Богатое, дорогое, расшитое золотом и уляпанное украшениями. Нам бы чего попроще, для деревни…
– Ты верхом ездить умеешь?
– С папой.
– А со мной рискнешь?
– А ты умеешь?
– Главное, что лошадь умеет.
Приручение ребенка шло полным ходом. Миранда просто очаровалась своей мачехой. Лиля не ругалась, не кричала, и с ней было интересно. Это было самым главным.
В деревню Лиля решила пока не ездить. Кузнец подождет. Потом. Вот прибудут вирмане…
А колокольчики можно и своему кузнецу заказать.
Пока Миранда ела, Лиля решила побеседовать с Ширви Линдтом. И первым делом попросила письмо от супруга.
Осмотрела печать на толстом конверте. И кивнула.
Герб Иртона она уже знала. Белый лебедь на зеленом фоне держит в клюве зеленую ветвь. Красиво. Потому и цвета такие.
Надо бы отбелить пряжу и связать себе махровую кофточку. Пушистенькую такую… Она сможет. Хотя… это Але было к лицу. А Лиле лучше что-то гладкое и без пушистиков. Габариты не те.
Линдт вышел, оставляя графиню наедине со словами законного благоверного.
Лиля сломала печать и начала читать письмо.
М-да.
Оно и к лучшему, что читать получалось только по складам. А то порвала бы мерзкую писульку к чертовой матери!
«Жена! – писал его утонченное сиятельство.
Я приеду не раньше следующей весны. Или лета. Надеюсь, с ребенком все благополучно и ты исполняешь свой долг по его вынашиванию. Постарайся доносить его до срока. Докторус Крейби поможет тебе. Я написал Эдору, он сделает все для твоего удобства. Направляю в Иртон свою дочурку Миранду Кэтрин. Полагаю, вам интереснее будет зимовать вместе. Позаботься о ней как следует, приеду – строго спрошу. Ширви Линдт – мое доверенное лицо. Можешь попросить у него все необходимое для тебя и ребенка.
Джерисон, граф Иртон».
Вот так.
Лиля положила листок на стол. Придавила края руками.
Спокойствие, девочка, только спокойствие.
Даже утонченный поэт Пушкин писал Наташе Гончаровой в деревню: «Что, женка, ты опять брюхата?» Или как-то так. Ей подруга-филолог рассказала. После этого Аля бросила читать Пушкина раз и навсегда. Нехороший человек! Какой-то швабре: «Я помню чудное мгновенье…». А родной жене? Которая за тебя, обезьяна африканского, замуж вышла? Ведет хозяйство, рожает детей…
И Джес Иртон не лучше.
«Янки при дворе короля Артура» все читали?
У приличного рыцаря была жена – одна штука, дама сердца – одна штука. И куча баб по тавернам. Где множество стремится к бесконечности. Или как-то так. Алгебру Лиля помнила плохо. Не больше, чем нужно, чтобы рассчитать нужную дозу для инъекции.
Да не в алгебре дело. А в том, что мужу на нее плевать.
И пусть!
Мы переживем.
Но учти, Джерисон, граф Иртон, если ты не уделяешь внимания жене, не удивляйся, когда на организме начнут расти рога. Пока мне не до того. Но…
Интересно, сколько кальция в организме средневековых графьев?
Письмо было перечитано еще раз шесть. Из полезной информации ровно три слова – «я написал Эдору».
Ага. Письмо надо забрать. И прочитать руководящие указания. Да и отписаться тоже.
Остальное – фигня. Козе понятно, на жену плевать. Ребенка роди и хоть подохни. Сукин сын!
Лиля вдохнула, выдохнула и заставила себя успокоиться. Супружник далеко. До него пока не добраться. Хотя к счету прибавилась еще одна костяшка. Веская такая, как гирька… пудовая… чугунная… это потом. И мечты уронить ее мужу на ногу – тоже.
Вот что делать с доверенным?
Лиля почесала нос.
А что с ним делать? Вариантов два.
Или он становится ее человеком, или он становится пленником в Иртоне. А Лиля от его имени пишет мужу докладные записки. Потому что на кой хвост ей такое счастье.
Лиля представила себе это в красках:
«Ваше сиятельство, ваша жена потеряла ребенка, зато приобрела громадное шило в заднице. Простите, неумеренную двигательную активность. Она носится по всему Иртону, переписывается с купцами, наняла на службу вирман, и вообще тут происходит чего-то странное…»
Реакция мужа?
Ну с вероятностью девяносто два процента, он примчится сюда.
Семь и девять десятых процента на то, что ей напишут, запрещая все инициативы, и пришлют вагон надсмотрщиков. Чтобы и лапкой не дернула.
И одна десятая процента на то, что Джерисон Иртон оставит все без внимания. Хотя куда там! Сотая! И даже тысячная! Ваша жена в вашем доме мутит что-то непонятное, а вам все по барабану?
