Рыжеволосая девушка лежала на кровати в номере инквизитора. Рядом на стуле скрючился темный, ни на шаг не отходивший от нее, словно знавший какую-то странную тайну. На предположение, что девушка была заодно с Алариком, колдун зло рыкнул и здраво высказался, что в таком случае никто из них не выжил бы. Ибо эта малышка гораздо сильнее, чем кажется.
Все промолчали. И хоть Элиан не видел в этой девушке никаких способностей, он предпочел оставить все свои мысли при себе. Сомневаться в давшем друге у него не было ни малейшего повода, а потому, совершенно очевидно, что Элиан отдал приказание узнать все об этой особе, столь важной для колдуна, что тот пренебрег собственным здоровьем только бы не отходить о нее.
Прибыл дракон, которого отослали, едва получили послание Аларика. Мужчина не хотел посторонних, и они были вынуждены пойти на уступки, ведь на кону была Иви. Что касается самой девочки, малышка почему-то также прониклась небывалым расположением к рыжеволосой девушке и рвалась к ней. Рей не пускала: не то это зрелище для ребенка.
Герион, вернувшийся незамедлительно, стремительно пересек гостиную и скрылся в спальне, лишь кивнув в знак приветствия хозяевам. Когда Элиан вошел туда, дракон сидел на краешке кровати и гладил медно-золотые лохмы.
— Как она? — тихо спросил он у темного.
— Сложно сказать. Она на грани, а глеры не бывают милосердны.
Дракон как-то грустно усмехнулся и еле слышно произнес:
— Бывают…
— Илистан знает?
— Я не сообщал. Иначе, сам понимаешь, никто не возьмется предположить, что он может совершить. Пойти на сделку с глерами и отдать полжизни или они затребуют всю. Никто не знает их очередную цену.
— Не говори ему. Она вернется.
— Ты так уверен?
— Я верю в это. И буду верить, пока она дышит. А пока, единственное, что мы можем поддерживать жизнь тела, чтобы ей было куда вернуться.
— Она будет другой, если вернется.
— Насколько другой?
— Другой, — грустно улыбнувшись, ответил дракон. — Совсем другой.
Иви, которая видела все это, благо в комнате стояло зеркало, было больно. Сердце болело, хоть девушкаи понимала, что глеры избавлены от такого досадного недоразумения, как сердце. Они не чувствовали никогда и ничего, разве что правящие. Они еще сохраняли остатки чувств, но только для избранных. Иви была для матери именно такой. Единственной и любимой.
Девушка грустно улыбнулась и обняла свои коленки, поежившись скорее инстинктивно, чем от реального холода. Здесь его не ощущали вовсе. Просто, ничего иного на грани миров не существовало. Сколько прошло времени там, в мире людей, темная не знала. Здесь времени не было, как не было и материи. Безликие сущности, они могли принимать любой облик или вовсе терять его, растворяясь в грани.
— Ма-лыш, — произнесли у нее за спиной, и Иви оглянулась, чтобы увидеть матушку. Никто больше не говорил здесь, среди этих существ. Такой необходимости просто не существовала и с каждым проведенным здесь мгновением и для Иви исчезала нужда в словах. Девушка просто начинала понимать их всех без слов, словно они были частичками какого-то единого организма, сообщавшиеся между собой с помощью каких-то иных способов.
— Мама?
— Дет-ка, — рыжеволосая постаралась улыбнуться, но ввиду отсутствия практики получился настоящий оскал. — Те-бе по-ра.
— Куда?
— На по-свя-ще-ни-е. Ты ста-нешь од-ной из нас.
— Но разве?..
— Нет. Гла-за толь-ко пер-вый шаг.
— Хорошо мама. — Иви поднялась на ноги, последний раз взглянула на себя и заметила, как стремительно начала сереть ее кожа, как переглянулись дракон и темный, и что-то сказав, дракон быстро ушел. Зачем? Этого девушка уже не успела узнать.
Мир вновь изменился, но как был окружен туманом, так и остался. Поменялись только действующие лица. Точнее, их состав. Иви увидела молодую темноволосую женщину, которая с хитринкой в глазах наблюдала за Иви. Женщина качнула головой и начала изменяться, стремительно молодея. Вот, перед ней уже стоит юная девушка, примерно ее возраста. Она оббежала вокруг Иви, словно в первый раз видела ее, и смех ее доносился отовсюду. Сагара, она никогда не менялась. Даже странно, почему это вечно юное создание покровительствовало колдунам с их темными ритуалами. Неужели так боялась смерти, что подчинила ее себе, ввернула в рамки ритуалов, чтобы знать, когда и как все произойдет. Да, истинно так. Больше остальных смерти боится сама смерть.
Но Иви не занимала веселая Сагара, другая — светловолосая, с правильными чертами лица и ясными серыми глазами. Девушка не знала ее имени, впрочем, едва она об этом подумала, на ее шеи нагрелся амулет, а женщина улыбнулась. Приятно и по-матерински мягко. Миралиса. Она кивнула ей, одобрительно и ободрительно. И Иви стало легче. Миралиса всегда добра, даже к врагам, хотя были ли у нее враги?
Наконец, Сагаре надоело наматывать круги вокруг своей подданной, и она замерла.
— Ну что? Готова служить?
— Разве вам не все равно? — пожав плечами спросила Иви.
— Все равно. Моя и моей останешься, — усмехнулась девушка и приказала рыжеволосой: — Готовься.
— К чему? — встревожилась темная, заметив легкую грусть в глазах матери.
— Как к чему? К смерти, — смеясь объяснила Сагара. — Глеров не может быть много. И вступление в силу одного, означает смерть другого. Все просто.
— Тогда я отказываюсь от этой силы, — прикусив губу произнесла Иви. Сагара, уже почти развернувшаяся, чтобы уйти, резко оглянулась.
— Ты не можешь! — капризно заявила она. — Никто не отказывается. Это вечная жизнь, блага и почет!
— Это смерть, наказание и отвержение, — в тон ей ответила Иви.
— Ты все равно не можешь отказаться.
— Могу.
— Нет! — яростно крикнула Сагара.
— Да, — тихо произнесла Миралиса, но ее слышал каждый. — Перерождение — выбор добровольный. И она не хочет.
— Она умерла и она моя. Я решаю за них, всегда решала. И моя воля… — не согласилась богиня темных.
— Еще не умерла, — улыбнулась светлая. — И ты не властна над моими детьми.
— Она не твоя, — довольно оскалилась Сагара.
— Но будет моей, — все так же, не повышая голоса, откликнулась ее сестра.
— Нет. Темной никогда не стать…
— Она носит мой дар. Как ты не заметила…
— Дара не достаточно.
— Дара — быть может. Но есть кое-что еще.
— Ничего больше нет! Только сила имеет значение.
— Просто у тебя нет ничего другого, — улыбнулась Миралиса. — Перестань, Ара, ты же знаешь, что раз уж здесь появилась еще и я, выбор возможен. И она его сделала.
— Она передумает. Никто не откажется от благ, что я могу дать.
— А давай спросим? — Светлая обернулась к девушке. — Иви, что для тебя важнее? Сила или суть?
— Суть, — легко ответила девушка. Все же в мире глеров сила была неважна. Ею обладали все здесь.
— Вот и ответ.
— Тогда, — Сагара была зла, — силы у тебя не будет никогда.
Иви даже не успела дослушать. Боль затопила ее сознание. Кажется, девушка кричала, но сказать точно она не могла, не помнила. Человеческое сознание стерло все неприятные воспоминания, не сохранило оно и последнее. Миралиса неодобрительно покачала головой и склонилась над девушкой.
— Молодец, — тихо выдохнула она и поцеловала ее в лоб.
Пробуждение было неприятным. Кто-то больно сжимал ее запястье, что хотелось выть или ударить нахала чем-нибудь потяжелее. Кто-то шумно ходил по комнате, и каждый его шаг ударом горна отдавался в ее бедной болезной головке. Болело все тело, словно его наизнанку вывернули и так не один раз. Даже палачи не пытали так, как один только желанием могла наказать богиня.
Иви открыла глаза и тут же, наплевав на всех присутствующих, зажгла на пальцах огонек. Мгновение, другое, но слабое пламя все же появилось, заставив девушку облегченно выдохнуть. Сила не ушла. Она осталась с ней.
Рядом облегченно вздохнули, и пальцы, сжимавшие ее запястье, освободили страдающую конечность. Девушка взглянула на мучителя-спасителя, что делился с ней силой, и, увидев его, отвела взгляд. Илистан. Они его все же позвали.
— Спасибо, — шепотом поблагодарила Иви, на что-то большее она была неспособна. Голос не слушался совершенно, словно мстя хозяйке за дни неиспользования.
— Отдыхай, — откликнулся он, нежно коснулся ее волос и ушел. А Иви почему-то было очень тяжело смотреть в его напряженную спину, как будто и он уходил против воли.
Девушка перевела взгляд на дракона и темного, что стояли с другой стороны кровати. Герион слабо улыбнулся и кивнул, приветствуя ее в этом мире вновь. А вот Дункан… На темного было страшно смотреть. Нет, выглядел он как обычно: та же одежда, то же выражение лица, но глаза… такого дикого блеска ярости и боли она еще никогда не видела. Словно он злился на самого себя, на собственную слабость и собственную мягкосердечность.
