Лес менялся по мере продвижения вглубь, становился все более диким и неприветливым. Люди не забредали так далеко. Боялись, и правильно делали. Здесь начиналась территория Мораны — опасного и жестоко края. В Моране правит сила, главное здесь честь. Все ее жители — воины. Первая игрушка младенца — нож из стального льда. Порезался или убился? Значит, был слабым. Среди морейцев не место слабакам.
И все же Дейдра любила дом. Несмотря на жестокость, морейцам было свойственно чувство прекрасного. А уж преданнее друга, чем мореец, во всем свете не найти.
Над деревьями пронесся бой барабанов. Началось. Дейдра припустила со всех ног. Воздух со свистом покидал легкие. У нее — с детства привычной к быстрому бегу — закололо в боку.
Там за деревьями, откуда слышались барабаны, простирается ледяная пустыня, и стоит гора. В ней нет ни единого камня, ни крошки земли. Вся она изо льда. Гладкая, блестящая, холодная как само сердце севера. И снова ошибся Валум — снежные не живут в горе. Там обитают тела их пращуров.
Гору окружают, словно последователи гуру, сотни и тысячи юрт из снега. В мире, где всегда зима, все из снега. И еще из дерева. Его в Моране тоже в избытке. Некоторые юрты двухэтажные, как дома людей, некоторые крохотные. Размер юрты зависит от статуса хозяина.
Путь Дейдры лежал к ледяной горе. В ее глубине тело мертвого владыки упокоят рядом с телами его предшественников и зальют водой. Вода быстро превратится в лед, законсервировав тело навсегда. К тому времени душа его уже будет на луне с пращурами, возлежать на снежных холмах и глядеть сверху на своих нерадивых потомков. Но еще до того, как тело владыки навсегда вмерзнет в гору, Дейдра должна сообщить о себе.
Она бежала мимо юрт, не обращая внимания на соплеменников, оборачивающихся ей вслед. Не чуя под собой земли, влетела в пещеру и устремилась по вырубленным в толще льда коридорам вниз — туда, где хоронили отца.
До сих пор не верилось, что она решилась сразиться с ним, а главное убить его. Свое прозвище Бесстрашная Дейдра заслужила не зря — с рождения она ничего не боялась, кроме одного — собственного отца. По меркам морейцев он не был жесток, но Дейдре — дочери крайнего севера — отчаянно не хватало тепла, в том числе родительского. Никому она не признавалась в своих чувствах, считая их слабостью, а потому стыдясь. Даже близкие друзья подняли бы ее на смех. Но душе Дейдры всегда хотелось чего-то большего, она не понимала чего, пока не встретила Джеймса. Внешне он был холоден так же, как она и ее соплеменники, но сердцем мог растопить все снега севера. За одно это она была готова идти за ним на край земли.
Ледяные стены содрогались от боя барабанов. Ни факел, ни свеча не освещали путь. В Моране огонь под запретом. Но Дейдра и без него отлично ориентировалась в темноте. Зрение морейцев устроено иначе, чем у людей. В ночи они видят, как люди при свете дня. К тому же гора светилась изнутри сизым.
Она наизусть помнила дорогу. Вмерзшие в стены тела пращуров провожали ее стеклянными взглядами. Коридор закончился залом, в стены которого навсегда были вмурованы бывшие владыки. Их мертвые глаза смотрели на нее сквозь прозрачную ледяную корку, словно спрашивая уверена ли она, что достойна править Мораной. Еще не поздно повернуть назад, отказаться от нелепой затеи. Ей ли возглавлять гордый народ? Ведь она не заслужила это право в честном бою. В ней до нелепого мало чести.
Впереди были спины соплеменников. Стоит подать голос, и они обернутся, увидят венец на ее голове и поймут, кто их владыка. Но Дейдра застыла в нерешительности. Ей было стыдно и страшно. Казалось, пращуры видят ее насквозь. Их лица выражали негодование.
Ей придется доказать, что она достойна быть владыкой. Для того, кто побывал в плену, это практически невозможно. Но у нее есть козырь — венец. Против него даже жрецу нечего возразить.
Она вспомнила того, ради кого пришла сюда. Того, кто не отвернулся от нее в пору нужды. Кто поддерживал и помог. Уйти ни с чем означало предать его. Что ей пращуры и их гнев, если Джеймс верит в нее? Он отправил ее в Морану, чтобы она остановила бессмысленную войну между их народами, и она справится.
— Я ваш владыка!
На ее голос один за другим поворачивались морейцы. Дейдра шла через их ряды, и воины отступали, склоняя головы перед новым правителем Мораны.
Дейдра забрала из рук жреца чашу с водой и лично выплеснула ее на лицо бывшего владыки, как того требовал обычай.
— Прощай, отец, — прошептала, чтобы никто не услышал. — Ты ошибался, есть кое-что поважнее чести. Любовь.
На сердце у первого магистра было неспокойно. Последний разговор с Джеймсом свернул не туда. Не стоило угрожать мальчишке, но как еще его облагоразумить? Снежная совсем запудрила ему мозги. Он слушался ее во всем, а она, между прочим, враг.
Валум мерил шатер шагами. Надо что-то решать со снежной пока не поздно. Владычицей она быть захотела. Он хмыкнул. Всегда одно и то же — жажда власти или наживы. И пусть не заливает о мире между народами. Уж он-то видит ее насквозь.
Размышления прервал солдат с донесением — в лесу наткнулись на группу деревенских жителей — четверо человек, захваченных снежными в плен. Их отбили и доставили в лагерь, и теперь они хотели лично поблагодарить первого магистра за спасение.
— Хорошо, приведи их, — кивнул Валум, не ожидая подвоха. Подобные посетители были не редкость.
В шатер вошли трое мужчин и девушка. Мужчины были высокими и широкоплечими, как и положено жителям деревни, а вот девушка выбивалась из группы. Дешевый полушубок из шкурок беляков, накинутый поверх сарафана, не вязался с ее внешностью. Возможно, дело было в толстой косе русых волос слишком шелковистых для простолюдинки, или же в хорошем личике чересчур пригожем для севера, где все женщины скуласты и с приплюснутыми носами.
Пока мужчины раскланивались и желали магистру долгих лет жизни, девушка молчала, скромно потупив взгляд. Лишь изредка поглядывала на Валума. Вроде смущенно, но ему почудился во взоре призыв, от которого забурлила кровь. Если снять с девчонки лохмотья, причесать да нарядить в шелка, будет чудо как хороша. Впрочем, решил Валум, с одеванием можно повременить.
— А ты, — обратился он к девушке, — чего молчишь? Не хочешь сказать «спасибо» за спасение? Или, быть может, снежные пришлись тебе по нраву?
— Что вы, господин, они ж лютые звери, — девушка зарделась, — очень хочу поблагодарить, но не смею.
— Пожалуй, ты можешь быть полезной, — улыбнулся Валум. — Мне как раз нужна служанка. А то даже постель застелить некому. Солдаты ничего не понимают в женских делах.
— О, — она мяла ткань юбки, — я буду рада услужить вам, господин.
— А уж как я буду рад.
Мужики ушли, девка осталась. Бросила полушубок в углу, принялась наводить порядок в шатре. Заняться и правда было чем. Валум не покривил душой, сказав, что ему не хватает служанки, но, конечно, удержал девку не ради подметенного пола. Приглянулась она Валуму.
Ему даже напрягаться не пришлось. Едва протрубили отбой девчонка сама начала к нему ластиться. Ох, и пригожа была! Так пригожа, что образ Виорики затмила. А ведь без роду без племени. Нет бы прикинуть, откуда в деревенской девке столько грации, да похоть затмила разум. Думал, боги послали награду за его победы.
Девчонка набросилась на него, точно истосковалась по мужскому телу. Взяла за руки, отвела к кровати. Скинула сарафан, а под ним — тело юной богини. Так и манит. Ладонь Валума скользнула по гладкой коже, не загрубевшей от морозов севера, не потрескавшейся.
Девушка, он ведь даже имени ее не спросил, села на него сверху. Он обвил ее талию руками, и она прижалась к его губам в поцелуе. Целовала упоительно сладко, но когда Валум ощутил металлический привкус во рту, девушка тут же отстранилась.
Ее нижняя губа кровоточила. Валум мог поклясться, что не кусал девчонку. Такие игры не по нему. Выходит, она сама, но зачем?
Слизав кровь кончиком языка, она соскочила на пол:
— Вот и все. Дело сделано.
— Ты о чем, девка? — он попытался схватить ее за руку — промахнулся. Вкус крови во рту отдавал полынью. — А ну вернусь.
— Успокойтесь, — ее голос звучал ровно, не тени былой скромности. — Не тратьте попусту силы. Их у вас осталось немного.
— Что ты говоришь? — он хотел встать, но рухнул обратно на койку. Перед глазами поплыло. — Что ты сделала со мной?
— То, за что мне щедро заплатили, — она надела сарафан. — В моей крови яд. Такие, как я, зовутся дишканди. Слышали о нас?
Валум застонал. О да, он слышал эту старую как мир легенду о ядовитых девушках, которых выращивают где-то в горах. С малых лет девушек кормят плодами ядовитого дерева дишкан, их организм впитывает яд, постепенно привыкая к нему, пропитываясь им. Те, чьи тела приспосабливаются к яду, достигнув совершеннолетия, сами становятся ядовитыми. Идеальное орудие убийства — погибель в образе юной девы. Люди щедро платят за услуги девушек. Всего один поцелуй, кровь дишканди попадает к жертве, и ты обречен. От яда дишкан не спасти. Нет такого лекарства. Валум не жилец.
