– Отвратительный цвет! Предпочитаю что-то посочнее. Оно мне больше подходит.
Меня словно ледяной водой окатило. Что за нашествие?! Я даже о ноющей руке позабыла, когда, возмущенная этим беспределом, кинулась в помещение.
– Вы что себе позволяете? – успела крикнуть я, прежде чем застыла в дверях, потрясенная оперативностью… гостьи.
Она уже почти разделась, лишь расстегнутая юбка еще болталась на талии. В помещении витал сразу не понравившийся мне аромат чужих женских духов, намеренно разбрызганных тут, чтобы перебить мой запах. А сама нахальная оборотница в данный момент застилала кровать бельем насыщенного алого цвета. Какой кошмар!
– Ты еще тут? – она была искренне удивлена этим фактом.
– Вы… немедленно… – поперхнувшись от подобной грубости, я с трудом находила слова, чтобы выразить свое возмущение.
Но брюнетка, резво спрыгнув на пол, перебила меня, холодно уточнив:
– У тебя мозги совсем куцые? Про «третий лишний» слышала? Я намерена сделать своему оборотню сюрприз, а ты нам мешаешь. Иди… погуляй часика четыре. В парке можешь посидеть на лавочке. И пошевеливайся! Он скоро вернется!
Подобных оскорблений было уже не стерпеть.
– Мы с Андреем… У нас… – взорвалась я, но оборотница вновь от меня отмахнулась.
– Не начинай даже! Я все это слышала много раз. Тем более что уже пообщалась с твоей сестрой – все и так знаю. Ему тяжело с тобой пришлось, но течка есть течка. А она ведь сегодня закончилась? – и волчица показательно принюхалась. – А значит, твое время вышло. Исчезни, не ставь нас в неудобное положение. Как несмышленый ребенок, в самом деле…
От унижения меня окатило волной стыда. И даже не обидно стало – я разозлилась. И если моя волчица, опасаясь сильной самки, опасливо поскуливала, то меня охватила бешеная злость. Просто сил нет, как захотелось накинуться на нее с кулаками. Только поврежденное плечо и удержало в рамках разумного. Но, чувствуя, что балансирую на грани, решила: уйти сейчас – это самое здравое, что я могу сделать. И они вдвоем – прекрасная пара и стоят друг друга! А я ему не пара, и никто с этим не поспорит. Сейчас это особенно очевидно.
«Нет! – внезапно взыграло чувство собственного достоинства, заставляя распрямиться и встретить ликующий взгляд соперницы. – Это мне он не пара! «Секонд-хенд» не подбираем! Пусть достается брюнетке».
И пусть в эту минуту во мне говорит ярость, а потом придет осознание и вместе с ним душевная боль, но именно сейчас мне невыносимо хотелось кого-нибудь убить!
Рывком отвернувшись и стараясь не думать о торжествующем оскале черной волчицы, подскочила к шкафу, неповрежденной рукой выхватывая какую-то одежду и тут же неловко натягивая ее – белье и плащ. Потом устремилась к входной двери, на автомате схватив по пути свою сумку.
– Рано не возвращайся, – услышав довольный тон напутствия, прозвучавшего мне в спину, едва смогла удержаться от яростного рычания. Самка собаки!
Меня трясло от ярости, слезы застилали глаза. Куда бежала – не видела, остановившись только внизу, напротив своей «шестерочки». Распахнув сумку, выхватила ключи и села в машину. Завела и… заглушила. Куда поехать? Мне и податься некуда, разве что в самом деле в парке посидеть. Трясущейся рукой нащупала в кармане сумки телефон.
– Жень, – заговорила, едва голос друга прозвучал в трубке, – ты где?
– Издеваешься? Подруга, ты меня пугаешь. Где я могу быть в состоянии частичной загипсованности? Дома у родителей, конечно. А ты все же собралась меня навестить? Я тронут, – парень весело хмыкнул.
Ой! С этой течкой совсем о болезном забыла. Но на душе было так горько, что я чувствовала себя куда более больной, чем Женя, ожидающий, пока срастутся кости. Но ему сейчас не до моих проблем.
– Прости меня, – я все же шмыгнула носом. – Все так разом навалилось. Я навещу тебя обязательно.
– Лен? – резко перебил меня друг. – Ты там плачешь, что ли? Что стряслось? Я пошутил: все у меня хорошо, наслаждаюсь бездельем. С тобой-то что?
– Намана все, – отчаянно стараясь сдержать подступающие рыдания, соврала я, понимая, что нечестно сейчас на друга вываливать еще и свои проблемы.
– Не ври мне! – цыкнул Женя. – И вообще приезжай, хоть стакан воды неходячему подашь. Родители на даче, так что можно с ночевкой или даже с кратковременной перспективой подселения.
Услышав такое предложение, уцепилась за него обеими руками. Женька сейчас – единственный, с кем хотелось быть рядом, чье присутствие пошло бы на пользу, как-то помогло сориентироваться в хаосе «оттаивающих» чувств.
– Я приеду, – сразу отозвалась я, благодаря небо за то, что есть в моей жизни друг.
– Жду! И с тебя сникерс! – лаконично подытожил он.
– Нечего ГМО лопать, – по привычке попрекнула его. – Я тебе ужин сделаю.
Хоть отвлекусь за любимым делом.
– О-о-о! – друг восторженно застонал. – Я тебя обожаю и уже захлебываюсь слюной. Мчись осторожно!
Мне немного полегчало: чудесно, когда есть хоть кто-то, любящий тебя просто за то, что ты есть. Выехав со стоянки у дома, я уверенно порулила к девятиэтажке, в которой обитали Женины родители. Жили они в другой части города, поэтому за те полчаса, что добиралась, сумела немного взять себя в руки. Однако стоило мне, дождавшись, пока друг доковыляет до двери, его увидеть, как все эмоции нахлынули вновь, грозя затопить слезами. Ну почему Женька не оборотень?!
– И чего «болото» развела? – распахнул дверь друг. – Несчастная любовь, небось. Все мужики – козлы, и что там еще дальше?
Я вошла, закрыла лицо ладонями, и слезы потекли, словно сами по себе.
– О-о-о, – Женя многозначительно присвистнул, – да я прав! Тогда уже можешь просить политического убежища. Мои на неделю уехали «на посадки». Я в связи с состоянием непригодности оставлен дом сторожить.
И тут зазвонил мой телефон! Требовательно и настойчиво. Чувствуя себя оскорбленной, униженной и обозленной, не глядя вырубила его, чтобы забросить в сумку. И заплакала еще сильнее.
– И попрошу! – провыла я, сама не понимая, по кому плачу. Наболело, накипело всего… И Добровольский еще…
– Отлично, – с палочкой доковыляв до меня, парень, утешая, приобнял здоровой рукой. – Поплачь – говорят, полезно.
Так мы и стояли в прихожей, пока мои рыдания не затихли, сменившись редкими всхлипами. Стоило мне немного успокоиться и устыдиться того факта, что залила грудь друга слезами, как он стал помогать мне стаскивать плащ.
– Лена… – я поздно вспомнила, что под плащом у меня одна майка, – с тобой ничего не случилось… плохого?
– Нет, – поспешила успокоить друга. – Я просто собиралась… в спешке.
– Рубашку хочешь?
– Да, – кивнула я.
– Иди умойся, я сейчас, – стараясь по максимуму озадачить меня деловыми поручениями, распорядился Женька и заковылял к своей комнате.
В ванной, взглянув на себя в зеркало, ужаснулась – краше в гроб кладут! Не проходят для нас бесследно жизненные разочарования. И как хорошо, что можно укрыться хотя бы тут, хотя бы ненадолго. Переживу, перемучаюсь, перетерплю. А сейчас… сделаю Женьке вкусный ужин. Друг постучал в дверь.
– Доставка рубашек!
Невольно усмехнувшись, открыла дверь и забрала из его руки длинную фланелевую мужскую рубашку. Она слегка пахла кондиционером для белья. Как только осталась одна, стянула майку, затолкав ее в свою сумку, и переоделась. Мягкая фланель приятно прилегала к телу, дополнительно успокаивая. Обхватив себя руками, какое-то время постояла зажмурившись, упиваясь покоем этого жилища, стараясь вобрать его в себя. Пока не вспомнила о голодном друге.
– А ты чего на ужин хочешь? – выскользнув из ванной в направлении кухни, крикнула Жене.
– Что угодно, кроме яичницы, – моментально отозвался он.
Осмотрев имеющиеся продукты, сообщила:
– Лазанью или пиццу?
– А что быстрее? – плотоядно отозвался Женя.
– Пицца.
– Тогда ее!
Настроение немного поднялось. Но стоило мне замесить тесто, как зазвонил дверной звонок.
– Кто еще?.. – скорбно застонал друг. – Если соседи за солью – я не переживу.
– Сиди! – крикнула я, срываясь с места. – Я посмотрю.
Шлепая босыми ногами по полу, подбежала к входной двери. И сразу почуяла – белый! Он был за дверью. Однако оперативно! Откуда только адрес узнал?.. В дверной глазок заглядывала с каким-то ужасом. Наверняка Андрей зол, полагает, что я подвела его, поставив под угрозу срыва исполнение условий договора древних.
Собственными глазами убедившись, что звонок терзал белый, испугалась выражения его лица – просто каменное. Впрочем, картинка была немного искаженной.
«Явился, не запылился! Пара часов «сладкого десерта» – и пришло время вернуться к «повседневным макаронам», т. е. ко мне?»
Отодвинувшись, прижалась спиной к двери, решив не открывать. Не готова была еще морально к тому, чтобы продолжать играть роль тряпки. На сегодня ноги об меня вытерли достаточно!
