Вот оно, сообразил Дорд, – наставница!
Так. Стало быть, все эти девушки – её бывшие воспитанницы! Ну, тогда понятно, откуда они так хорошо знают друг друга. И значит, теперь нужно только попросить Гиза, чтобы хорошенько разузнал всё про…
Дальше додумать герцог не успел, Монрат снова распахнул дверь и важно объявил:
– Принцесса Тайлихон, дочь хана Дехтияра.
В этот раз степная красавица выступала собственными ножками, за ней неотступно следовал чем-то недовольный толстячок. Видимо, ему не понравилось, решил герцог, что Брант не пустил во дворец всю остальную охрану.
Последней невозмутимо шла Риселла в своём новом, монашеском облике, и это не удивило никого из присутствующих, только Церцилия обречённо вздохнула.
Принцесса Тайлихон оказалась невысока и изящна, а количество навешанных на неё массивных украшений заставляло невольно пожалеть бедняжку, вынужденную таскать такую тяжесть. И отвлечь внимание от её чёрных глаз, торопливо окинувших присутствующих цепким, оценивающим взглядом.
– Ханшалли Тайлихон приветствует хозяина дома и его высоких гостей и желает им и всем их родственникам благополучия и здоровья во все века, да услышит всеслышащий эти слова! – важно произнесла Риселла, и лжегерцог впервые благосклонно улыбнулся девушке, признательный за существенно сокращённую длинную и цветистую речь толстячка, произнесённую на ошемском.
Райт в этот раз решил не связываться с незнакомыми степными правилами приличия, Гиз мимоходом обмолвился, что у них принято умыкать как невест, так и женихов, случайно скомпрометировавших или оскорбивших девушку. Причём достаточно было просто слова потерпевшей, и чем богаче были её родители, тем весомее считалось обвинение.
Поэтому лжегерцог ограничился приветливой улыбкой и парой дежурных фраз.
Едва принцессы обменялись любезностями и приветствиями, Монрат, получивший от Таргеля в подтверждение к ранее отданным инструкциям вполне понятный знак, важно сообщил, что кушать подано.
Райт на правах хозяина радушно пригласил всех к столу, не забыв бросить короткий тревожный взгляд на брата, призывающий не оставлять его на растерзание невестам.
Дорд только ободряюще подмигнул: он заранее дал мажордому вполне определённые указания и потому не боялся оказаться за столом вдали от привычного места. И тут же незаметно приотстал от кузена, собираясь переговорить с Милли: безрадостно опущенные голубые глаза Галирии и сердито нахмуренный лоб её брата очень беспокоили герцога. Того и гляди невеста сбежит куда подальше от своего счастья, и Дорду придётся самому отвечать на приторные улыбки Аглессы.
Поймать переводчицу удалось очень просто – как и все второстепенные гости, она неспешно шла позади принцесс. Дорду потребовалось лишь немного приотстать от брата, чтобы оказаться рядом с ней.
– Не уделите мне минутку? – на миг склонившись, словно оправляя полу камзола, тихо шепнул бывшей спутнице герцог.
– Да, – так же незаметно и тихо ответила Милли, и они дружно замедлили шаг.
И вскоре оказались замыкающими череду гостей, исчезающих в широко распахнутых дверях столовой.
– Туда. – Пока Дорд размышлял, где бы поговорить, Милли уже показала глазами в сторону ближайшего окна, и он признал это лучшим решением. Всех видно, и никто не подберётся незаметно.
– О чём вы хотели сказать? – кротко спросила переводчица, не поднимая глаз, и Дорд с досадой нахмурился.
Похоже, она так и не простила ему тех слов… хоть и говорила обратное.
– Передайте северянке – ей не нужно ни о чём переживать, всё будет хорошо, – говорить напрямую герцог пока не мог, Гизелиус запретил, да он и сам отлично понимал, как много интриг сейчас сплелось в этом дворце.
– Но… – Милли недоверчиво подняла на Дорда взор, ища на его лице усмешку или намёк на нечто неприемлемое, и герцог вдруг почувствовал, как тонет в ведьминской зелени её глаз.
– Всё объяснится вечером, просто успокой её… Я пока ничего не могу больше сказать, – он торопливо бормотал заранее приготовленные слова, с ужасом ощущая, как начинает гореть лицо.
Почему-то больше всего в этот миг Дорда заботило, что переводчица как-то не так поймёт его румянец… или, что ещё ужаснее, поймёт верно. Но об этом он и сам пока не желает даже думать, хотя… и не думать тоже уже не получается.
– Не волнуйтесь, я ей скажу, – кивнула Милли и торопливо побежала в столовую, сделав напоследок незаметный жест в сторону секретаря.
Разумеется, герцогу повезло с секретарём, сразу видно, как он искренне переживает за хозяина. Однако всё-таки лучше убрать с лица лорда следы волнения, не нужны ей ни чужие домыслы, ни собственные надежды.
Не столько из конспирации, сколько ради возможности немного прийти в себя и собраться с мыслями герцог не стал входить следом за Милли в центральную дверь. Пробежав через холл, проскользнул кухонным коридором и уверенно шагнул в столовую вслед за поварёнком, нёсшим супницу. Проходя к своему месту, бдительно, как полководец поле боя, окинул взглядом стол и остался доволен.
Гости, слегка ошарашенные введённым им правилом, с военной точностью исполненным Монратом и кучей лакеев, среди которых широкими плечами и недовольными рожами выделялись несколько подчинённых Дрезорта, чинно сидели напротив расставленных по столу довольно крупных табличек с именами и титулами.
Как Дорд и ожидал, самыми хмурыми оказались лица Церцилии и её спутника, надеявшихся устроиться поближе к принцессам и Райту.
Но уж их-то недовольство он как-нибудь переживёт. Как и осуждающие разговоры придворных во всех королевских дворцах континента, сделавших умение занимать места за столом своеобразным показателем ума и ловкости.
На самом деле ставить карточки с титулами первым придумал ещё король Теорид, но ему не хватило времени и настойчивости переупрямить придворную знать, считавшую, будто её ущемляют в праве сидеть там, где хочется. Деда называли за глаза тираном и самодуром и приводили в пример короля Вольдера, у которого любой попавший во дворец мог оказаться за столом рядом с королевским креслом.
И с такой же лёгкостью любая из дам могла оказаться в его спальне, причём все они были отлично осведомлены – на следующее утро Вольдер будет с самым искренним видом целовать руки королеве и сетовать, что совершенно не помнит, чем закончился вчерашний пир.
Место для Дорда было отмечено табличкой – граф Кайдинир эр Майтард, личный секретарь – и находилось между принцессой Аглессой и ханшалли Тайлихон. Дорд сам решил посадить Райта между Галирией и имгантской принцессой, а на себя взять самую трудную миссию – отвлекать Аглессу от промахов кузена. Не учёл только одного: рядом с Галирией сидели братья, а между ними переводчица, очутившаяся почти напротив него.
Оказалось, это чрезвычайно трудно – внимательно следить за общим разговором, поддерживать шутки и смеяться в нужных местах. И в то же время краем глаза непроизвольно следить за тем, как она ест, смотрит, улыбается. Ни на миг не забывая отводить взгляд, если она случайно поворачивается в его сторону.
К концу обеда Дорданд настолько устал и издёргался, что был просто счастлив, когда повара, наконец, подали торт и стало можно, подобно большинству мужчин, встать из-за стола.
– Лорд Кайдинир, можно вас на минутку… – Дорд даже вздрогнул, услыхав у себя за плечом знакомый голос. Как сидевший за другим концом стола Дрезорт оказался рядом так стремительно и незаметно, секретарь уследить не сумел.
– Разумеется, друг мой, – учтиво улыбнулся он и последовал за капитаном, отметив про себя кривую усмешку, мелькнувшую на губах Бранта.
Похоже, Дрезорт, наконец, докопался до чего-то и собирается припереть его к стенке. А быстренько он сработал, наверняка имеет магическую связь с дядиными секретарями. Разумеется, у Дорда тоже есть амулет связи, но заряжать его долго, а сообщать королю пока нечего. Вернее, хороших новостей нет, а плохими пусть его снабжает Дрезорт, ему по должности положено.
– Сюда. – Капитан вежливо открыл перед секретарём дверь в собственную комнату, а едва тот вошёл, молниеносно запер дверь и выхватил из ножен клинок. – Признавайся… кто ты такой?!
– Никогда, – обозлившись на такой подлый приём, герцог выхватил своё оружие.
Брант хищно ухмыльнулся и провёл любимый ложный выпад, после которого обычно легко выбивал оружие из рук противника. Не вышло. Дорд, отлично знавший все хитрости друга, даже не пошевелился. Капитан огорчённо скривился и, размахивая клинком, как жонглёр, ринулся на противника, желая ошеломить того и зажать в угол. Герцог легко отклонил эту атаку, не забыв мысленно послать Бранту низкий поклон за хорошую науку.
Дрезорт нападал снова и снова, а его противник всё так же легко парировал удары, словно наперёд знал, когда и куда ударит воин. Несколько минут, отведённых Брантом лорду Кайду для оправдания, уже прошли, и капитан занервничал. Он вовсе не собирался убивать или ранить неизвестно откуда взявшегося секретаря, просто хотел убедиться, что это не затаившийся враг. Однако лорд вёл себя очень уверенно, а его стиль боя оказался странно похожим на манеру самого Дрезорта, и капитана начали одолевать странные сомнения.
