– И… вы не пытались ничего восстановить?
– Мы построили здесь дом и назвали его Убежищем. Разлитой в воздухе магии с лихвой хватило на защиту, а камень, зачарованный дэйнами, стужа сковала так, что не разрушить. Эта защита выдержит все – хоть магию, хоть землетрясение. И что важно, Убежище послушно только нам. – Волоран спешился и закончил: – Но это не потому, что наша магия сильнее.
– А почему же? – Брат заинтересованно обернулся.
– Мы сделали строение… живым. Эти стены не обмануть – они чувствуют колдовство. Они явятся дэйну, но останутся невидимыми для колдуна. Лучшее мое творение, – мужчина улыбнулся с такой гордостью, словно говорил о любимом ребенке. – Я вложил в него душу… точнее, то, что от нее еще оставалось.
– Волоран. – Йен подошел к брату и заглянул в глаза. – Ты словно…
– Посмотри на восход.
Маг повернулся в ту сторону, куда подбородком указал ему дэйн, и на мгновение ослеп – яркий солнечный луч отразился в ледяном хрустале, сковавшем деревья, вспыхнул искрами на седой от инея мертвой траве, скользнул по лицу… Грехобор моргнул и тут же подался вперед, увидев… дом. Неказистое строение с кривыми стенами стояло всего в нескольких шагах. Оно то появлялось, то пропадало – розовые краски рассвета подрумянивали серые стены, и те блестели, будто слюда, – это пронизывали неровную кладку голубоватые нити магии. Приглядевшись, Йен разглядел тонкие морозные паутинки, опутывающие дом, словно ледяная сеть. Йен неверяще посмотрел на брата.
– Это…
– Твоя магия. Дом защищен от колдунов силой мага.
Волоран не мог выразить яснее то, что чувствовал. Все эти долгие, полные одиночества годы, годы злости и обиды, он убеждал себя, будто его брат – его враг, а значит, нужно забыть о родстве. А сейчас вдруг все причины, по которым он не мог простить Йена, показались надуманными и пустыми. И своими словами, объяснением сути дома он пытался неведомо как донести до брата, что простил. Все ему простил. И сам просил о прощении.
Йен застыл. Лишь мгновение они смотрели друг на друга, словно ведя безмолвный разговор, а потом дэйн улыбнулся привычной скупой улыбкой, услышав насмешливую похвалу:
– На диво хорош для дэйна.
Дверь с тихим шорохом скользнула в сторону, словно приглашая гостей внутрь. Волоран прислушался к чему-то, а потом вновь перевел взгляд на мага:
– Я пойду один.
– Но…
– Один. Тебе там нечего делать. Убежище пропустило дэйнов, но, увидев тебя, они вряд ли будут рады. К тому же наш призрак куда-то запропастился, хотя уже давно должен бы стоять тут, так что…
Грехобор кивнул и повернулся к фадиру. Погладил крутой бок горделивого животного и хлопнул по крупу, отпуская. Летун взмыл в небо, сторонясь чужих глаз. Умный. Не попадется на глаза, но будет на расстоянии зова, чтобы при первой возможности прийти на выручку хозяину.
Дэйн глубоко вдохнул морозный воздух и переступил порог Убежища. Здесь ничего не изменилось – серые стены, серый пол, серый потолок, серые провалы окон… Мягкий теплый свет лился из гостиной, и дэйн, ведомый домом, направился туда.
– Ты одна, – сказал он, остановившись напротив женщины, сидящей на медвежьей шкуре и глядящей остановившимися взглядом на рдеющие угли камина. Обитательница дома – красавица с роскошными золотыми волосами, рассыпавшимися по плечам, кивнула.
Видия. Все они были прекрасны – фарфоровые лица, тонкие черты, соблазнительные формы… Одно это уже притягивало взор, а если добавить к безупречному облику певучий и вкрадчивый голос, то устоять под натиском чар казалось не только невозможным, но и… бессмысленным. Видии знали о силе своей притягательности и наслаждались ею, вот только дэйны этим чарам не поддавались. Увы. Поэтому провидицы очень не любили плачей магов. Ну, правда, какой женщине будет приятно осознание того, что ее красота не всесильна?
– Где остальные дэйны?
Пожатие плеч. Видия надеялась, что незваный гость если не рассердится на ее пренебрежение, то хотя бы повторит вопрос, но тот молчал, более того, отошел к окну и устремил задумчивый взор на скованные льдом деревья, покачивающиеся под легкими порывами ветра. О-о-о, каков наглец! Сначала отдал приказ заточить ее сюда, словно преступницу, а теперь корчит равнодушную мину, будто она пустое место! Да как он…
– Ты и есть преступница, – не оборачиваясь, промолвил дэйн, прекрасно понявший, о чем думает его молчаливая собеседница. – Да еще и говорить со мной не хочешь? Так что постою молча, подожду остальных.
Он усмехнулся, обводя взглядом пустую серую комнату. Шкура на полу, камин да низенький топчан у стены – вот все, что здесь было.
– Кого «остальных»? – вскинула тонкую бровь видия.
– Дэйнов. Ты их куда-то отправила, но они вернутся. А я подожду…
И мужчина опустился на топчан, вытягивая ноги. Поерзал, устроился поудобнее и прикрыл глаза с выражением абсолютного наслаждения на лице. В следующее мгновение на блаженствующего Волорана обрушился град обвинений. Однако дэйн с виду оставался довольным и невозмутимым, хотя в душе сотрясался от смеха.
Видии. Как легко ими управлять. Как просто вывести из себя. Насколько палачи магов были безразличны и спокойны, настолько предсказательницы подвержены чувствам. С одной стороны, именно эта порывистость и помогала им видеть магов, с другой – именно она привела к предательству.
– Ты… ты… пошел вон!!! – на высокой ноте закончила женщина и вскочила с пола.
– Потому что я недостоин созерцать твою несравненную красоту, ибо не в силах ее оценить? – уточнил Волоран.
Красавица взвыла.
– ДА! Ненавижу вас! Вы слепые… дураки! Вам приказали – вы убиваете! Детей! Слушаетесь вашего Маркуса, словно никакой другой правды нет и быть не может.
– И потому ты направила дэйнов…
– …собрать всех оставшихся в Клетках магов! Всех новорожденных! Живыми! Их отведут туда, где они будут жить, а не погибнут от рук бездушных палачей. Их дар – он не их вина! И…
– А почему они послушали тебя? – быстро спросил Волоран, и не пылай его собеседница праведным гневом, она заметила бы, сколь остер стал его взгляд, сколь мягок и вкрадчив голос.
– Потому что сейчас я несу волю бога, – видия вдруг успокоилась. – И ты тоже обязан подчиниться.
– Шахнал пал… – задумался невозмутимый посетитель. – Отца в храме больше нет. И право говорить устами небожителей теперь у тебя – у провидицы, вот только… Маркус не может говорить тебе свою волю. Он молчит. А это значит, что ты солгала дэйнам.
– Докажи! – с яростью прошипела видия. – Докажи им. Всем!
– Я? На это есть жрец. Он, хоть и павший, но…
– Нет жреца, – видия усмехнулась. – Его путь пройден, дэйн. И пусть это печально, но это наименьшее зло.
– Что значит «пройден»? – Напускная невозмутимость слетела с дэйна. – Видия!
– Если ты не подчинишься мне, станешь предателем, – словно не слыша его вопроса, произнесла женщина и безмятежно улыбнулась. – Тогда тебя уничтожат собственные же собратья. Пойми, я не иду против богов. Просто Маркус ошибся, а я помогаю все исправить.
Взгляд дэйна потемнел, и палач магов с расстановкой спросил:
– Что. Случится. С Шахналом?
– Одна очень одаренная колдунья, Мариоса, не хочет отпустить его с миром, – ядовито прошипела женщина. – Его выследят, как дикого зверя. Он для всех – насильник, даже для себя. Поэтому отца поймают и накажут.
– Накажут? Так ты в своем мнимом всемогуществе называешь убийство? – Дэйн сделал широкий шаг по направлению к собеседнице, и та невольно отпрянула. – Куда отведут магов? Отвечай.
– Его не будут убивать!
– МАГИ!
Впервые в жизни дэйн повысил голос, позволив себе рявкнуть на провидицу. Непривычное чувство страха всколыхнулось в груди женщины, ослабило волю, и видия затараторила, позабыв о запрете:
– Их отведут в Жилище – это очень хорошее место, там они смогут жить, никому не чиня вреда… – Красавица осеклась, когда Волоран резко отвернулся и подошел к камину.
– Когда ты отдала свой приказ?
– Четыре дня назад, они уже должны были дойти…
– Жилище с недавних пор стало вотчиной колдунов, приговоренная, – голосом, лишенным всякого чувства, произнес палач. – Ты испортила все, что смогла, из-за тебя колдуны получат силу, о которой не смели и мечтать.
– Что ты несешь…
– Дэйны давали клятву. Они никогда не помогают колдунам. Они обязаны их уничтожать, потому что любой колдун – зло.
– Дэйн…
– А ты отправила всех дэйнов Аринтмы в подмогу этим тварям, которые только и умеют, что творить зло.
– Но…
– Но когда дэйны переступили порог Жилища, знаешь, что произошло? – он повернулся к собеседнице и сказал: – Они умерли. Все до единого. За нарушение клятвы. За предательство Маркуса.
Видия побледнела. Пронзительные синие глаза распахнулись, и женщина стала оседать обратно на шкуру. Ноги не держали ее. Волоран понимал, что эта дуреха ничего не знала. Глен прав – они узколобы, видят не дальше собственного носа и только то, что прямо перед глазами, да и это не в силах понять и оценить. Но палача это не трогало. Любой виновный ищет оправдания себе, но это не отменяет содеянного.
