– Ну и зачем ты мне это теперь говоришь?
– Мои грехи некому забрать, – задумчиво произнес Йен. – Но ведь можно раскаяться и попытаться начать жить по-другому. Правильно. Не ломая жизни другим. Я сказал тебе правду. Что с ней делать – решай сам.
Волоран молча поднялся и пошел прочь. Свистнул, призывая своего фадира. Скакун повиновался неохотно, его связь с человеком терялась, он уже мог бы и вовсе не подчиняться, но… он привык к этому двуногому, привязался…
И когда всадник забросил себя на могучую спину, благородное животное затрясло головой, выражая радость от встречи.
– Я думал назвать тебя Сингом, – поглаживая сильную шею, негромко сказал Волоран.
И фадир согласно захрапел, притопнув копытом.
Синг. Неплохо. Ему нравится.
…Они добрались до места глубокой ночью. Черные горы на фоне серого неба казались кучевыми облаками. Перехлестье опустело. Громады храмов выглядели безжизненными и мертвыми. Люди покинули это место. Не все, но большинство. Волоран спешился и хлопнул Синга по холке, отпуская. Но тот прянул ушами и лишь отошел на несколько шагов, давая понять, что улетать пока не собирается.
Волоран нерешительно стоял перед крохотным домиком с покосившимся резным крылечком. В одном из окон едва теплился свет. Из трубы вился тонкий дымок. У входа шумела листвой старая акация.
Когда мужчина толкнул дверь, та не скрипнула, но половицы жалобно застонали, угадав чужака. Милиана сидела на старом сундуке, завернувшись в одеяло. На столе над плошкой с водой, потрескивая, горела лучинка.
– Ты похудела еще сильнее, – заметил Волоран. – Что такое еда, помнишь еще?
Девушка вздрогнула, услышав его голос, и испуганно обернулась.
– Дэйн…
– Волоран, – поправил ее гость. – Почему ты не ешь?
– Не хочу.
– Почему?
– Не хочу, и все.
– Почему?
– Хватит!
– Что? Я задал простой вопрос.
Этот холодный голос заставил Милиану теснее закутаться в одеяло.
– Я не хочу есть.
– У тебя тут ничего нет, тебя звали обратно. Зачем ты осталась на Перехлестье?
Она запрокинула лицо, с ненавистью глядя в равнодушные глаза:
– Это не твое дело. Я несу свое наказание. Живу. А как – тебя не касается.
– Касается, пока я твой муж.
– Ты… ты… – Она задохнулась. – Маркуса больше нет. Богов нет. Алтарей нет.
– В этом случае наказания тоже больше нет, – напомнил он ей.
– Ты мне не муж! И никогда им не был!
– Я ношу твое кольцо. – Он тронул цепочку.
– Так сними! Что тебе нужно от меня? Зачем ты приехал?
– Сама как считаешь?
– Я… не знаю… – Она спрятала лицо в ладонях.
– Йен сказал, ты любила меня. Это правда?
Тонкое тело дернулось, но девушка не отняла рук от лица.
– И выразила свою любовь, разделив ложе с моим братом?
Милиана еще раз вздрогнула и сжалась.
– Я не очень понимаю в чувствах, но разве это – доказательство любви?
И снова тишина.
– Брат считает, что ты боялась за мою жизнь и не верила в мою любовь. Но вот я здесь, и ты молчишь. Он просто не знает, что тебе гораздо приятнее упиваться жалостью к себе. И врать, что ты всю жизнь безответно любила меня, ведь в противном случае Йен и на порог тебя не пустит.
Милиана давилась всхлипами.
– Так я и думал. – Волоран отвернулся и направился к выходу.
За его спиной что-то зашуршало, а потом хриплый от слез голос произнес:
– Зачем ты пришел?
Не оборачиваясь, дэйн покачал головой, не отвечая. Магесса подавила желание разрыдаться и с трудом выговорила:
– Ты летел, чтобы услышать, что безразличен мне? Почти сутки в пути, чтобы убедиться, что я тут тоскую по Йену? Я тебя не отпущу.
– Что? – Волоран обернулся и замер. Ему показалось, он ослышался.
Милиана стояла напротив в одной лишь тонкой просвечивающей сорочке. Бледная кожа, выпирающие ключицы, худоба, граничащая с истощением.
– Что ты с собой сделала? – разозлился он. – Ты уже даже не жеребенок фадира, ты… просто жердь.
Она словно не услышала этих обидных слов и продолжила:
– Когда-то я сказала, что могу стоять перед тобой голой, а ты и бровью не поведешь. Помнишь, ты тогда ответил, что предлагал мне кольцо, собираясь сделать своей. Ну, так смотри. Вот она я. Во всей красе. Вызываю отвращение?
– Ты…
– Была ли я с твоим братом, мечтая о тебе? Да. Жалею ли об этом? Да. Осталась бы снова в келье Йена после разрушения Клетки? Да. Я совершила много ошибок. Но одно сделала правильно – в ту ночь у меня хватило ума не убежать от него – нелюбимого, к тебе – единственному на свете. Потому что, если бы я это сделала…
Она прижала судорожно стиснутые кулаки к глазам и прошептала:
– Уходи.
Волоран стоял напротив и молчал. Некоторое время он просто смотрел на худую девушку в тонкой сорочке, с растрепавшимися тяжелыми косами и одеялом, лежащим у тонких ног, а потом сделал шаг вперед и твердо сказал:
– Нет.
